Охота на льва. Русская сова против британского льва! - Дарья Плещеева

— Я вам сочувствую. Итак, я убедился, что вы живете на одну лишь пенсию за покойного супруга, и что иных денежных средств не имеете, так?

Пашутина потупилась.

— И никто, поверьте, не лишит вас пенсии. А сейчас позвольте откланяться

— Но постойте! Я просто растерялась… Меланья, Меланья! Ставь на плиту кофейник! — зычно крикнула вдова. — Уж я так вам признательна!.. Позвольте угостить? Я сама готовлю, сама пеку… булочки со сливками, печенье с корицей… Меланья! А рыбный пирог хотите? Ни в одной ресторации такого не подадут!

Немалого труда стоило Голицыну отказаться от домашних разносолов.

Оказавшись на улице, он забрался в пролетку. Не терпелось поскорее изучить добычу. Но он боялся, что листки может унести ветром. Пришлось ехать в полицейский участок — ничего поближе Голицын придумать не смог.

А там и обнаружился долгожданный сюрприз — при изучении промокательной бумаги. Она сохранила отпечатки фраз, написанных тем же разгильдяйским почерком, что и английская инструкция в пиджаке Тухачевского. Фраза наползала на фразу, и разобраться тут смог бы только специалист. Из чего следовало — добычу нужно доставить на Шестую линию и сдать в третье управление. Там сидят старые мастера, умеющие извлечь пользу из любого клочка бумаги.

Голицын помчался на Васильевский, а по дороге принялся выстраивать версии.

Вряд ли это писала вдова. Скорей всего, она имела почерк чисто дамский, выработанный и опрятный. Поскольку Пашутина клялась и божилась, что сожителя не имеет, а ветеран Крымской кампании, живший в доме на правах дворника и истопника, бюварами не пользуется, оставалось предположить: на бумаге с коронами писал или тот, кто должен был заменить на боевом посту Рейли, или мужчина, который бывает в доме, но не воспринимается хозяйкой как кавалер. Иначе она, оправдываясь, что-то бы про него брякнула…

Или же это — тот «гадкий», которого она откровенно боится.

Так, может, все-таки мистер Рейли? Господин антиквар смог бы внушить должный трепет вдовушке — это несложно.

Голицын вздохнул: Давыдова бы сейчас сюда! Увидев белый локон, Пашутина бы растаяла и все свои тайны выболтала. А про себя Голицын твердо знал, что не очень-то способен разговаривать с дамами. Вот загнать в угол бомбиста и своим ехидством спровоцировать того на неосторожные реплики — это пожалуйста!

Залесская, видимо, давняя приятельница, раз зовет Пашутину по имени. Именно она притащила в дом Рейли — может статься, сперва для амурных свиданий, хотя проклятый авантюрист мог бы не поскупиться на гостиницу. А потом Рейли, обнаглев, стал использовать дом вдовы для своих интриг — вот и сподобился титула «гадкий»… Такое могло быть, но Пашутина еще чего-то нагородила, какой-то невнятицы. Куда-то она ездила, кто-то ее испугал?..

И тут Голицына осенило. Он сообразил, о ком говорила вдова.

Естественно, если ей время от времени взбредало на ум подражать Надин Залесской и корчить из себя роковую светскую даму! Иначе и быть не могло! По натуре-то она — обычная домашняя курица. Послал Бог мужа — и она премного счастлива. О приключениях не помышляла, пошлет Бог другого — будет и ему безупречно верна, а любовь станет выражать кулинарными способами.

— На Гороховую, — не доехав до штаб-квартиры, велел извозчику Андрей.

Насколько он помнил, как раз Охранное отделение и присматривало за «святым старцем», «нашим другом», «святым чертом» — да как только не называли Григория Ефимовича Распутина. Уж там-то знали поименно всех дам и девиц, наносивших ему визиты.

Голицыну показали рапорты агентов, и донесения оказались такие, что будь у него волосы подлиннее — непременно встали бы дыбом.

Но капитана мало интересовали шашни Распутина с проститутками. Он искал в куче донесений Залесскую и сопровождавшую ее даму. Поскольку Раиса Пашутина, овдовев, вела довольно скромный образ жизни и в свет почти не выезжала, агенты могли не знать ее в лицо.

Послав курьера в третье «совиное» управление, связавшись по телефону с бастрыгинским домом и отправив дозор молодых «совят» присматривать за жилищем Пашутиной (с тайной надеждой, что парни чему-то научатся от опытных филеров), Голицын взялся за работу.

Пока он копался в бумагах, третье управление искало в своих шкафах, в папках со сведениями о Рейли, фотографические карточки Залесской — желательно в дамском обществе. В конце концов командировали Байкалова на Невский, в знаменитое ателье Карла Буллы: там вроде имелся архив негативов чуть ли не с царствования Его Величества Александра Александровича.

К вечеру Байкалов привез нужную картинку в шести экземплярах — Залесская, Пашутина и еще три дамы очень красиво позировали на фоне изгороди, увитой бумажными розами, и швейцарского пейзажа с горами и водопадом.

Через час агенты Охранного отделения опознали Пашутину. Она была сопровождавшей Залесскую безымянной дамой из одного, месячной давности, донесения.

— Пышная, — сказал агент. — Нашему «старцу» нравится, когда в теле. Есть за что ухватить! А он как раз и любитель ухватить.

— Полагаете, он вел себя с госпожой Пашутиной непристойно? — спросил Андрей.

— Да он и слова-то такого, «пристойность», не знает.

— Но тогда получается, он не одну Пашутину насмерть своими штучками перепугал?

— И очень даже может быть. Знаю точно: к нему барынька приезжала, тоже в теле и тоже из любопытства. Так он за ней потом кого-то из своих келейниц посылал… Мы их келейницами зовем — этих особ женского полу, которых «старец» при себе держит для услуг.

— Понятно… Не все, выходит, считают за честь у него на коленках посидеть?

Агент расхохотался. А Раиса Пашутина, бестолковая домашняя курица, стала в этот миг Андрею даже симпатична.

На следующий день с утра Голицын поехал разбираться со вдовой.

Его приняли точно так же, как в прошлый раз. Пашутина опять утро посвятила хозяйственным хлопотам. И опять вышла не сразу.

— Добрый день, сударыня, — сказал Голицын. — Не обессудьте, разговор у нас будет серьезный.

— Пенсия? — в ужасе спросила она.

— И о пенсии потолкуем. Вот, полюбуйтесь: вам этот кавалер часом не знаком?

Фотографическая карточка Рейли (двухлетней давности, но удачная) легла на круглый столик. Пашутина шарахнулась от нее, как от дохлой мыши.

— Знаком, выходит, — удовлетворенно кивнул Андрей. — Может статься, и в гостях у вас бывал?

— Нет!.. То есть… да… как-то заезжал…

— А познакомила вас госпожа Залесская?

— Да, но я не понимаю… Отчего бы Надин не привезти ко мне положительного господина? Какое в этом преступление? Я живу уединенно, в свете не бываю, но я тоже дама, я не могу быть одна…

Андрей знал, что Рейли обладает особенным талантом покорять женщин. Выходит, и до вдовы своими чарами дотянулся… Интересно знать, нарочно или случайно?..

— Вы правы, женщине в вашем положении лучше всего — вторично выйти замуж. Тем более, господин весьма положительный. Но на каком языке вы будете с ним говорить?

— На русском, разумеется. Все поляки понимают по-русски.

— Вы считаете господина Лембовски поляком?

Задавая этот вопрос, Андрей немного рисковал. Чертов Рейли мог представиться вдове под каким-нибудь иным именем.

— Д-да… хотя… хотя он лучше знает английский…

— Очень может быть. А его друг — тот, с кем он встречался у вас?

Вдова замялась, во взгляде была тревога. Андрей ответил строгим взглядом, а лицу придал выражение: я неумолим!

— Тот по-русски не говорит. Я думала, что финны хоть немного знают русский…

— Так он — финн?! — Это был основательный сюрприз.

— По-моему, финн. Его зовут господин Каминен, Тиму Каминен. Разве это не финское имя?

— Финское, — согласился Голицын. — А вы сами, госпожа Пашутина, бывали в Финляндии? Ну, хоть в Териоки отдыхать ездили?

— Да, когда муж был жив…

— Слышали финскую речь?

— Конечно, слышала!

— Смогли бы ее отличить от любой другой?

— Смогла бы, но какое отношение имеет финская речь к моей пенсии?

— Этот Каминен произнес при вас хоть слово по-фински?

— А зачем?

— Значит, он тоже говорил по-английски?

— Нет!..

Взволнованная вдова, явно почуяв неладное, схватила портсигар, вынула папироску, потянулась за спичечницей. Андрей блеснул галантностью и дал ей прикурить. После чего воцарилось молчание — Пашутина быстро затягивалась дымом и явно не желала продолжать беседу.

— Итак, он говорил по-английски, — подсказал Голицын.

— Допустим, а разве это преступление?

— И Лембовски говорил по-английски, даже с вашей приятельницей Залесской, так?

Ответа не было.

— Хорошо, начнем с другого конца, — Голицын усмехнулся. — Начнем с Григория Ефимовича Распутина.