Щепотка перца в манной каше - Аркадий Шугаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анна Исааковна вообще не поощряла мои кулинарные изыски. Однажды я насобирал несколько десятков виноградных улиток и продержал их две недели в кладовке, подкармливая мукой, как рекомендовала книга «Французская кухня». Когда у улиток закончилась мучная диета, я принес их на кухню, чтобы приготовить блюдо «Улитки в сухом вине с базиликом и чесноком». Но теща крепостью встала у меня на пути к плите.
— Вот когда переедете в собственную квартиру, тогда и будете готовить себе все, что хотите, хоть червяков с тараканами, — решительно пресекла Анна Исааковна мои эксперименты.
Но вернемся к рыбалке.
Все, кроме Сергуни, стойко выдерживали установленный Борисом часовой мораторий на спиртное. Гофман же несколько раз подбегал к столу, прикладывался к бутылке и, занюхав рукавом, опять несся проверять донки — сомы клевали непрерывно, другая рыба не ловилась совершенно. Скоро нам надоело это однообразие, и мы поднялись к месту стоянки. Борька не торопясь занимался своим делом — готовил закуску, намереваясь провести приятную, долгую ночь в чревоугодии и возлияниях. На столе у него стояло множество пластиковых коробок, в них находилось мясо различных сортов, каждый сорт был замаринован по определенному рецепту. Борька — творческий человек, поэт кулинарии. Сергуня же, хлебнув еще раз из бутылки, отрубился под колесом автомобиля. В гастрономическом празднике он участвовать был уже не в состоянии.
— Смотри, Арканя, вот он — представитель богоизбранного народа, — сокрушался Борис Костенко.
— Иннахуй… — злобно мычал в ответ потомок Авраама и пытался пнуть Борьку ногой.
Салим вытащил из багажника свой мешок и стал сооружать какую-то сложную конструкцию, состоящую из стеклянной колбы, в которую он налил холодной воды, и металлических трубок. Затем он вытащил гибкий и длинный, как змея, шланг, подсоединил его к сооружению и стал наполнять глиняную чашку неизвестной темной массой. Потом горло чашки он плотно закрыл фольгой, в которой проделал зубочисткой несколько отверстий.
— Наргилла… — таинственно шепнул он нам.
Потом молодой араб выхватил из мангала раскаленный уголь и, аккуратно положив его на дырявую фольгу, стал энергично сосать свободный конец шланга. Вода в колбе забурлила.
— Кальян! — обрадовался я.
Салим передал шланг мне. Я сделал несколько сильных затяжек. Во рту почувствовался охлажденный дым, он ведь прошел через воду. Дым этот обладал свежим яблочным вкусом. Курительный прибор заставил нас вспомнить, что мы на Востоке.
Вольготно развалившись на теплой земле, я вдыхал ароматный дым, расслаблялся и чувствовал себя арабским шейхом, забыл, что на самом деле я — низкооплачиваемый эмигрант, зачем-то припершийся в чужую страну.
К утру мы допили водку, всю ночь слушая рассказы Салима о его любовных похождениях. Все истории были ложью от первого до последнего слова. Салим врал художественно, но не знал анатомических и физиологических особенностей женского тела, чем себя и выдавал.
Донки мы проверять не ходили. Зачем нам эти сомы? Не вкусные они, правильно евреи их не едят.
Пробуждение наше было вызвано грохотом и нецензурной руганью. Гофман переворачивал все вещи, перетряхивал одежду. Он искал водку.
— Куда водку спрятали, сволочи? — грозно и требовательно спросил он нас.
— Выпили всю, — было ему ответом.
— А как же я? — не понимал Сергуня.
— Тебе предлагали правильно пить. Ты отказался. Теперь вот тебя похмелье мучает. Сам виноват! — объяснил сложившуюся ситуацию Борька.
Сергуня скроил обиженную физиономию и ушел от нас. Он сидел на берегу и наблюдал как древний Иордан катит свои воды. Минут сорок сидел, пока мы собирались, чтобы ехать домой. Все это время Сергуня непрерывно плевал в одну точку. Салим подошел к Гофману и, ткнув пальцем в направлении образовавшейся лужи, спросил у Гофмана, как это называется. Салим хотел выучить русский язык и старательно отмечал в памяти новые слова.
— Это называется слюни, — отрешенно ответил Сергуня.
— Слюни?! — восхищенно заорал Салим, так понравилось ему это слово. — Слю-ю-ни! — смаковал арабчонок новое звучание.
Сергуня недовольно что-то бурчал.
— Слюни! Пощель ти на хуй! Слюни! — Салим в экстазе уже хлопал Гофмана по плечу.
Сергуня лениво угрожал арабу физической расправой, называя его гоем и арабской собакой.
— Собака? Со-ба-ка, — Салим отложил в память еще одно слово.
Да, с таким упорством он вскоре действительно выучит русский язык.
В машине, по дороге домой, Салим периодически толкал Сергуню локтем в бок.
— Слюни, — говорил он и долго ржал после этого.
Гофман молча, с каменной мордой ехал и смотрел в окно. За все время поездки он не проронил ни единого слова. Не мог нам простить, что водки ему не оставили.
Вернувшись с рыбалки домой, я столкнулся в коридоре с тещей.
— Аркадий, я шпроты из салаки купила, попробуй, — решила меня угостить Анна Исааковна.
— Шпроты не могут быть из салаки. Шпрот — это шпрот, салака — это совершенно другая рыба, она так и называется — салака. Шпроты из салаки звучит так же, как осетрина из лосося, — попытался я объяснить.
— Знаешь что? Хватит умничать! Шпроты — это консервы из любой копченой рыбы в масле. Рыбки только маленькими должны быть, — безапелляционно заявила теща.
Счастливая она женщина, всегда уверена в своей правоте. Завидное качество. Я вот, например, во всем сомневаюсь. Но ведь я сам недавно читал про эту рыбку. Называется Шпрот Балтийский.
Чтобы окончательно закрыть вопрос, я направился в свою комнату и взял с книжной полки атлас — определитель рыб. Читаю:
«Sprattus sprattus balticus [Schneider 1904] — Шпрот Балтийский. У представителей рода рот верхний, маленький. Последние лучи анального плавника нормальной длины. Брюшные плавники лежат впереди или под началом основания спинного плавника. Тело сравнительно высокое. В киле 31–34 чешуйки. Морская рыба, зоопланктофаг. Длина тела около 17 см. Встречается в Балтийском море».
Торжествуя, выношу раскрытый атлас. Теперь-то уж Анна Исааковна убедится в моей правоте. Злорадствуя, зачитываю теще заметку.
— Ой, да мало ли что в этих книжках написано! Ты вон тоже пишешь что-то, только никому твоя писанина не нужна, — оппонирует госпожа Цехмейстер.
— А может быть все-таки кому-нибудь и нужны будут мои книжки? — осторожно спрашиваю я.
— Нет! — теща не оставляет мне и тени надежды. — Да и книжек никаких у тебя пока нет.
Глава 6. Снова служба
Пришла почта. В ящике лежал конверт из грубой, волосатой бумаги зеленого цвета. Треугольный штамп с буквой «цадик» в центре не оставлял сомнений — Армия Обороны Израиля проявляла ко мне интерес. Внутри конверта — повестка: я обязан явиться в военкомат для прохождения медкомиссии с целью проверки здоровья перед призывом на военную службу. Ну вот, опять! Я ведь уже отслужил два года в Советской Армии. А теперь еще и здесь предстоит. Хотя я не против, мне нравится военная служба.
После демобилизации из Советской Армии мне еще несколько лет снился один и тот же сон — повторный призыв. Но никак не думал, что случится это в Израиле.
— Раз уж ты в Израиле теперь живешь, то должен служить как все, — поучает меня Инга.
— Родина моя — Россия, на Израиль мне наплевать и на его армию тоже! Мы с тобой все равно отсюда уедем.
— Неизвестно еще… — туманно ответила жена.
Не придал я тогда значения этим словам, а зря. Они обозначили первую трещину в жизни нашей семьи. Если раньше Инга была готова со мной хоть на край света, то теперь она уже начинала сомневаться. Видимо, что-то, где-то я упустил.
* * *У эмигрантов есть одна очень серьезная проблема — общение. Покинув родную страну, люди оставили там устоявшийся, проверенный круг общения, друзей. Создавать все это заново тяжело, поскольку большинство людей изменили здесь свой социальный статус, стали заниматься не привычным для себя трудом. Найти в Израиле близких по духу и интересам людей чрезвычайно трудно.
Сергуня, несмотря на все его закидоны, всегда был мне симпатичен — пофигист, оптимист, неудачник, деклассированный элемент, алкоголик и весельчак. Я решил пригласить его в гости, с супругой, чтобы и Инге было с кем общаться. Повод собраться был — отметить мой призыв в израильскую армию. Сергуня с готовностью откликнулся на это предложение и обещал непременно появиться у нас в пятницу вечером.
— Пожрать только побольше приготовь, а я водки принесу, — сказал Гофман.
— Насчет жорева не беспокойся. Вы острую пищу любите?
— Мы любую пищу любим, главное, чтобы ее много было, — Сергуня похлопал меня по плечу и плотоядно улыбнулся.
К пятничному вечеру я наготовил мяса, рыбы, Инга настрогала салатов. Сидим, ждем прихода четы Гофманов. Жену Сергунину я еще ни разу не видел, знал только, что ее зовут Анжелика. Хохлушка, наверное.