Ярмарка теней (сборник) - Михаил Емцев

"А я, как назло, связался с лабораторией Кузовкина. Зачем она мне нужна? Ведь совершенно нет времени, да и Филипп, очевидно, не очень легкий человек. Ни к чему мне дополнительные заботы о чужой тематике. И обстановка в лаборатории странная. Одна Рита Самойловна чего стоит! И с этим комитетом неприятностей не оберешься… Они либо образцы потеряли, либо… Почему Рита плакала? Нет, нет, с этими загадками нужно расстаться. Завтра же пойду и скажу Кузьмичу, твердо скажу, глядя прямо в глаза: "Я не согласен. У меня слишком много работы, своей работы, нужной работы". Пусть Филипп сам расхлебывает кашу, заваренную покойным академиком-эклектиком".

В этот же вечер на самый большой московский аэродром, расположенный в Домодедове, прибыл самолет из одной латиноамериканской страны. Среди пассажиров была высокая, тонкая шатенка с серьезными серыми глазами. Она легко сбежала по трапу и остановилась, чему-то улыбаясь. Ее обгоняли высокие темнокожие иностранцы. Один из них заглянул в мокрое от слез лицо женщины и спросил по-русски:

— Мадам, помочь?

— Зачем? Я дома! — Она энергично зашагала к зданию аэропорта.

Женщину никто не встречал, но это, казалось, не очень ее трогало. Она с легкой улыбкой прислушивалась к звукам поцелуев и восклицаниям, которые раздавались вокруг. Эта улыбка не сходила с ее лица, когда она ехала в такси и когда получала ключи от номера в первоклассной гостинице «Россия». И, только набирая номер, она на мгновение стала серьезной и в ее глазах проглянули тревога и робость. Она остановилась на последней цифре и положила трубку на рычаг. Она больше не улыбалась, глаза ее погасли, сильные пальцы нервно барабанили по столу. Теперь было видно, что она немолода, не совсем молода, и очень устала, и ей не идет неровный пятнистый загар на шее и на щеках. Ей было немножко страшно и неловко, она помедлила, засмеялась и набрала номер.

…За несколько минут до того, как прозвучал телефонный звонок, Второв почувствовал странное неприятное волнение. Он готов был поклясться, что с ним произошел обморок или легкое головокружение. Во всяком случае, некоторое время он находился в забытьи, в этом он был уверен. И вот где-то в комнате кто-то произнес:

— Помогите!

Голос был женским, конечно женским. Каким же ему еще быть? Он доносился издалека, глухой, придавленный неведомым грузом. Женщина кричала:

— Помогите!

И Второв увидел ее лицо в радужных пятнах света, отброшенного настольной лампой. Потом он себя уверил, что не было никакого крика и он не видел никакого лица. Потом ему очень легко удалось доказать себе, что ничего не было, кроме легкого головокружения. Тем более, что резкий звонок телефона смыл с него забытье, как холодный душ — усталость.

— Это Вероника. Я уже здесь. Если хочешь меня видеть, приезжай сейчас.

— Здравствуй, Вера. У тебя космические темпы. Я только два часа назад прочел в твоем письме, что ты собираешься приехать, вернее, прилететь… Уже одиннадцать часов. Это не поздно?

— Ресторан работает до двух, кроме того, здесь есть ночной бар. Я буду ждать тебя там за столиком, слева от входа.

"Самое главное — не поддаться с ходу ей. Нужно устоять во что бы то ни стало". Второв напрягся до предела.

— Слушай, Вера, давай отложим на завтра. Ты все-таки устала. Да и я… Все это так неожиданно.

Он замолк. Трубка тоже молчала.

— Ну хорошо, — равнодушно сказала женщина, — завтра так завтра.

"Ну и денек!" — подумал Второв.

ВТОРОЙ ДЕНЬ

Все повторялось. Повторялся вчерашний день. И летний воздух так же был пронизан множеством запахов: бензина, разогретого асфальта, тополей. Как и вчера. Второв направился в кабинет директора, где катил серо-голубые волны необъятный нейлоновый ковер. Все повторялось. Только память каждый день накручивалась на новый валик. И Второв думал сегодня не о письме. Он вспоминал голос. Ее голос. Он проклинал себя за то, что не поехал. Не спал почти всю ночь. Мучился и размышлял. Вдруг она уедет? Обидится? Обозлится? Не захочет больше видеть его… Но не мог же он, в самом деле, по первому зову, по небрежному, едва заметному движению пальца вновь ползти к ее ногам. Есть же у него, наконец, мужское самолюбие! Есть ли? А может… Да если и есть, нужно ли оно здесь, в этом случае, когда приехала она? Она!.. Ну и что? Приехала себе и приехала. Он-то тут при чем? Ведь жил же он без нее столько! И не так уж плохо жил…

Второв толкнул дверь с самым решительным видом. Он должен отказаться от совместительства. Он категорически возражает, просто не может, физически не может, черт побери, руководить двумя лабораториями! Пусть назначат заведующим лабораторией Недельского, он один из лучших учеников Кузовкина, Или ту же Риту Самойловну. Не бог весть что, но все же… А он не может…

— Дорогой Александр Григорьевич, у вас прекрасный вид! Свежий воздух явно идет вам на пользу. — Алексей Кузьмич вспорхнул над столом и приветливо затрепетал крылышками.

"Погоди ж ты, старый лицемер!" — подумал Второв и упрямо сжал губы.

— Не знаю, как вид, а вот сейчас наш институтский врач предлагал бюллетень.

— В чем дело, батенька? — всполошился директор.

— Да вы же знаете, кровь у меня неважная. Лейкоцитов не хватает.

— Ну, — улыбнулся Алексей Кузьмич, — только не слушайте никаких врачей. Они помешаны на профзаболеваниях. Чуть у кого на пару лейкоцитов меньше нормы — лейкоцитоз, выше — лейкемия. Не слушайте, не поддавайтесь их внушениям. Залечат, запилят, а то еще облучать начнут. Не поддавайтесь им.

— Я и не поддаюсь, но все же, Алексей Кузьмич, я пришел к вам с твердым решением.

Зазвонил телефон. В дверь заглянула очаровательная Нина Петровна:

— Алексей Кузьмич, возьмите трубку, вам загородный.

— Простите. — Директор снял белую трубку. Его лицо расплылось в торжественной и хитрой улыбке: — Здравствуйте, Филипп Васильевич! Очень рад… Я надеюсь… Да, надеюсь. Вы меня не расслышали? Ага! Да. Он как раз здесь, передаю ему трубку.

Голос Филиппа был далекий и жалкий. Он слагался из бульканья, хрипов, вздохов и малопонятных слов.

"Черт побери, когда же подмосковные линии будут работать хорошо! Легче переговорить с Каиром, чем Малаховкой".

"Если можешь, приезжай сегодня, — просил Филипп. — Ради бога, приезжай, у нас тут несчастье". — "Какое несчастье?" — "Погибла Рита". — "Рита Самойловна?" — "Ну да, она самая, ты же ее знаешь, вернее, ты ее знал. Приезжай, здесь нужен крепкий человек". ("Это я крепкий человек!") — "А от чего она погибла, почему?" — "Приезжай, все узнаешь, я тебя жду, мне одному не справиться… С оформлением? Ах, с твоим! Ну, это пустяки, приедешь, все сделаем".