Золотой Рассвет - Ната Чернышева

— Интере-есно, — промурлыкала сэлиданум, вновь активируя терминал контрол-панели. — Ретровирусы, говоришь?

— Ну, Ян Ольгердович так говорил… Сам я мало что понял.

— Посмотрим, — сказала сэлиданум, взгляд ее сделался отсутствующим.

Фредди достал свой синтезатор, покрутил его в руках… В наушниках — это все-таки не то. Словно под водой или в толще стерильной ваты. Не идет мелодия как надо, хоть плачь.

— Вы не будете возражать, если я сыграю? — несмело спросил мальчик.

— Играй, — рассеянно разрешила Мин-лиа, не отрываясь от терминала.

Фредди активировал клавиатуру инструмента, на миг задумался, вслушиваясь в звеневшую лишь для него одного мелодию… И мир отдалился, исчез за барьером чистого звука, рождавшегося из-под пальцев, невесомо скользивших над голографическою клавиатурой старого синтезатора.

Он очнулся, ощутив рядом с собой чье-то присутствие. Вскинул голову и увидел Спавьюлу Мин-лиа.

— Где и от кого ты мог услышать эту симфонию, мальчик? — странно напряженным голосом спросила Чужая.

— Витас играл… Вчера вечером… — растерянно проговорил Фредди.

— Вейтас, — задумчиво проговорила она. — Конечно. Могла бы и сама догадаться…

— А завтра он придет? — с надеждой спросил мальчик.

— Не знаю, — сэлиданум вновь обрела прежнюю невозмутимость. — Сыграй еще, мальчик. Пожалуйста.

— Продолжить или начать заново? — поинтересовался Фредди.

— Давай заново, — сказала сэлиданум, вновь устраиваясь за контрол-панелью.

Фредди вновь коснулся клавиш. И в этот раз пришли вместе с музыкой слова, сами собою складываясь в гармоничную рифму. Мальчик запел — на старорусском, который был для него родным. Именно на этом языке говорила с ним мама. Он помнил.

Мин-лиа сэлиданум слушала, неподвижная и напряженная, как струна, забыв о всех своих файлах на включенной панели. Она долго молчала после того, как отзвучал последний аккорд, а Фредди всматривался в ее нечеловеческий профиль, и казалось ему, что скоро он поймет что-то, касавшееся этой женщины, что-то важное, значительное, горькое… такое, что уже не позволит видеть в ней лишь Чужую, дочь могущественной и не очень-то дружелюбной расы.

— Ложись в саркофаг, — сказала сэлиданум, нарушая царившее в палате безмолвие. — Буду тебя лечить…

Наутро, проснувшись в открытом саркофаге, Фредди со внезапным ужасом понял, что наполовину ослеп и оглох. Он уже не видел мерцающей радуги электромагнитных полей над приборами Мин-лиа сэлиданум, не воспринимал характерного для них комариного писка, а бортик саркофага, такой хрупкий под привычными к мощи психокинетической паранормы пальцами, внезапно оказался прочнее железа.

А сила текла совсем рядом: он чувствовал ее, но контролировать не мог совсем!

Испуг его не укрылся от Мин-лиа сэлиданум.

— Для усиления эффекта препаратов, подавляющих активность вирусов алой лихорадки, — объяснила она, — синтез псикинозона в твоем организме временно приостановлен.

— Не думаю, — сказал на это Фредди. — Я чувствую силу своей паранормы! Только воспользоваться ею не могу. Это как фантомные боли: руку ампутировали, а пальцы болят. — сравнение пришло вдруг, сразу, и оказалось невероятно точным.

— Придется потерпеть! — заявила сэлиданум. — Если, конечно, ты хочешь вылечиться.

— Если б алую лихорадку у пирокинетиков можно было вылечить с помощью блокатора псикинозона, — сказал на это Фредди, — Ян Ольгердович создал бы такой блокатор давным-давно!

— Ну, а почему же он этого не сделал? — недоверчиво спросила Чужая.

— Он объяснял, но я не понял, — простодушно ответил Фредди. — Спросите у него сами.

— Не могу, — поджав губы, отвечала Чужая. — Наш а'дмори абанош запретил нам общаться с господином Ольмезовским и сотрудниками "Клонэйда".

— Глупо! — не сдержался Фредди.

Голова, лишенная привычного, паранормального, зрения, дико болела.

— Глупо, — рассеянно согласилась сэлиданум, о чем-то думая.

Фредди вылез из саркофага, подошел к окну и, устроившись на подоконнике, включил свой комп, стал проверять почту. Ничего существенного… так, заказ на дополнительный плагин для программы-иллюзионатора "Диказ-6", пакет с перечнем ошибок в недавно законченной сторожевой системе… Ошибки Фредди отработал в первую очередь, это было самое легкое. Структуру плагина надо было хорошо продумать… Работа не на один день. Он решил вначале закончить расчеты для Яна Ольгердовича. Правда, за то время, что Фредди провел в коме, эти расчеты вполне могли превратиться в ненужный хлам. Но заняться все равно больше было нечем.

Фредди уже заканчивал, когда подошла к нему Спавьюла сэлиданум.

— Прости, — сказала она, кивая на голографический экранчик компа, — я вижу там логотип "Клонэйда"…

Фредди понял ее! Он вынул диск, куда перед тем записывал программы расчетов, и протянул его сэлиданум. Она взяла его и через несколько минут вернула, и Фредди спрятал диск в одном из магнитных карманчиков специальной дискетницы, которую всегда таскал с собой.

Вынужденно оказавшись в шкуре обычного, лишенного психокинетической паранормы человека, Фредди радовался такому состоянию еще меньше, чем алой лихорадке.

— Свободен, — сказала Мин-лиа сэлиданум. — Можешь в парк спуститься… тебе полезно погулять на свежем воздухе.

Стояла поздняя осень. Облетали последние листья, живым шуршащим ковром ложась под ноги. В лужах, оставшихся после недавнего дождя, отражалось хмурое небо с редкими проблесками яркой солнечной синевы. Пахло грибами и опавшей листвой. И плыл, плыл в поднебесье чистый колокольный перезвон больничной православной церкви; кажется, отмечался сегодня какой-то религиозный праздник.

Повинуясь безотчетному импульсу, вошел Фредди в храм и остановился на пороге. Шла служба, а он знал откуда-то, что во время службы ходить по храму нежелательно.

Стоял и слушал он чистые голоса священников и церковного хора, желто-оранжевые огоньки множества зажженных свечей сливались в сплошное золотое сияние. И кружилась от специфичного запаха благовоний голова. Фредди вцепился в стену, чтобы не упасть.

Ярко и отчетливо вспыхнул в памяти недавний кошмарный сон.