Добыча - Эндрю Фукуда

— Я протолкнула мешок в другую шахту. Теперь он должен всплыть внутри. Подождем. Это недолго.

Закатница, стоя на четвереньках, вглядывается в колодец, почти касаясь поверхности подбородком. Все ее тело дрожит в предвкушении, в воду текут нити слюны. Свет начинает гаснуть, и учительница переламывает еще несколько химических фонарей. Закатница вздрагивает, но не двигается. Она перебросила волосы так, чтобы они закрывали лицо. Как если бы ей было стыдно. Потом она наклоняет голову еще ближе к воде и погружает в нее руку до самой подмышки.

Тут мешок поднимается из воды, и закатница раздирает плотный брезент. Капли слюны и брызги воды взлетают в воздух и ударяются о стекло. Зубы оскалены, лицо погружается в холодное влажное мясо. Неожиданно Сисси встает на ноги и выходит. Старейшина у дверей пытается удержать ее, но она отбрасывает его руку. Я слышу, как с шумом распахивается дверь, замечаю волну света, проникшую в помещение и отхлынувшую. Когда я догоняю ее, она стоит, подняв голову к небу, и глубоко дышит, щурясь от яркого света.

В этот момент появляется Эпаф, отталкивая меня в сторону.

— Сисси, в чем дело? — спрашивает он.

— Оставь меня в покое! — она отворачивается.

— В чем дело? — Он действительно сбит с толку. Его взгляд мечется между Сисси и Домом Пустоши. А потом он смотрит на меня: — Что ты с ней сделал? Ты ее трогал? Ты ее трогал в темноте?

— О чем ты? — спрашиваю я.

— Я серьезно. Ты трогал ее?

— Перестань, Эпаф! — произносит она громко, но смиряясь. — Никто меня не трогал.

— Сисси?

Она не отвечает и идет от нас, пошатываясь, утратив обычную твердость поступи. Эпаф подбегает к ней и кладет руки на плечи; она, выворачиваясь, отбрасывает их.

Эпаф озадачен:

— Да в чем дело, Сисси?

Она резко поворачивается к нему:

— Как ты мог так со мной поступить? Почему ты меня туда отвел?

— Что?

— Как тебе могло прийти в голову, что я захочу это видеть?

— Нет, нет, ты не понимаешь. Это было абсолютно безопасно. Стекло такое же, как в Куполе. Его невозможно разбить. А дверь надежно закрыта. Что касается колодца, то ты слышала учительницу: он наполнен водой, закатнику сквозь него не пробраться. Я бы никогда не подверг тебя опасности, Сисси, ты же знаешь…

Гнев сходит с ее лица.

— Я не это имею в виду!

— Сисси! Я не понимаю, Сисси! — он проводит рукой по волосам. — Я думал, тебе понравится. Почему нет? После того что они делали с нами, это отличная месть, показать им, каково это — сидеть в стеклянной тюрьме! Каково, когда на тебя пялятся, как на животное! — теперь он почти кричит. — Почему тебе это не нравится?

Покачав головой, она подходит ко мне и берет за локоть.

— Пойдешь со мной? — тихо произносит Сисси. — Я хочу со всем этим разобраться.

Эпаф совершенно ошарашен. Он не знает, что делать со своими безвольно болтающимися руками, повисшей головой и с тем, что его мир рассыпается. Он смотрит на руку Сисси у меня на локте, и когда его глаза встречаются с моим, я вижу в них боль понимания.

— Что в нем такого? — спрашивает он, тыкая в меня пальцем. И идет за нами, когда Сисси не отвечает. — Что тебе в нем нравится? Ему достаточно свистнуть, и ты уже бежишь, роняя слюни, — Эпаф хватает ее за локоть, разворачивает, отрывая ее ладонь от моего локтя.

Сисси сгибает руку, готовясь ударить Эпафа кулаком в лицо. Сломать ему нос, вырубить его. Но она сдерживается, опуская дрожащий кулак.

На Эпафа это не производит впечатления:

— Посмотри, на кого заглядываются девушки Миссии. Посмотри, из-за кого они краснеют? Из-за меня, Сисси! Из-за меня! Не из-за него! Разве ты не видела их, Сисси? Разве ты не видела, как они следуют за мной, как они говорят обо мне, смотрят на меня? Может быть, тебе бы стоило посмотреть. Тогда бы ты перестала смотреть на меня, как на что-то само собой разумеющееся. Тогда бы ты меня действительно заметила.

Сисси смотрит на него, выставив вперед челюсть.

— Что мне сделать, Сисси? Все эти годы — вся наша жизнь — вместе, неужели они ничего не значат? Приходит новый парень, и ты тут же теряешь голову. Что в нем такого, чего нет во мне? Я все для тебя делаю, из шкуры вон лезу, а ты сжигаешь меня в ответ. Ты сжигаешь меня, Сисси, — он делает шаг к ней, вторгаясь в личное пространство. Она не двигается, не отступает. — Неужели ты не понимаешь, что я могу тебе дать? Они все хотят получить меня, но мне нужна ты. Это тебе я готов отдать себя всего.

Пауза. Черты Сисси смягчаются. Она делает шаг к нему — его глаза загораются надеждой — и следующий, мимо него. Эпаф мрачнеет.

— Прости, Эпаф, — говорит Сисси.

Она берет меня за локоть и осторожно тянет за собой. Мы уходим вместе. Она не оглядывается.

21

— Куда ты ведешь меня? — спрашиваю я, когда мы быстро идем по улице.

— Я хочу со всем разобраться, Джин.

— Что ты задумала?

— Я иду к Крагмэну. Потребовать от него ответов.

— Сисси, надо соблюдать осторожность, — говорю я десять шагов спустя.

Она останавливается. Ее глаза горят огнем.

— Мы оба знаем, что в этой деревне что-то очень не так. Пленный закатник. Железная дорога, — она качает головой. — Что-то в этой деревне заставило твоего отца покончить с собой, черт возьми! Время соблюдать осторожность прошло!

— Я знаю, Сисси! Но давай попробуем сами копнуть поглубже. Рассказать Крагмэну о наших подозрениях сейчас — не самый лучший шаг.

Она пинает землю.

— Ты кое-что забыл. Для тебя это может быть в новинку, но я тут уже пять дней. Мне уже надоело вынюхивать и играть в детектива. Все, хватит вести себя, как тихони, — она проводит рукой по волосам. — Честно? Я пойду одна, если понадобится. Но предпочла бы вместе с тобой, Джин.

Я вижу, как это для нее важно. Вероятно, она права, и единственный способ получить ответ — бросить вызов прямо. Я вспоминаю девушек, которых видел сегодня утром на мостках, их клейма и татуировки. Их нежелание говорить. Я киваю. Сисси едва не плачет от радости.

— Где Крагмэн? — спрашивает Сисси идущих нам навстречу девушек. Они качают головами, бессмысленно улыбаясь.

— Где Великий старейшина Крагмэн? — спрашиваю я у следующей группы девушек. Они кланяются и качают головой, отказываясь смотреть мне в глаза.

— Это бесполезно! — раздраженно восклицает Сисси.

— Эй! — я замечаю старейшину через открытое окно и окликаю его. Он сидит с кружкой в руке, откинувшись на спинку стула, положив ноги на стол.