Добыча - Эндрю Фукуда

— Мы готовы, — говорит Сисси. — Рассказывайте.

Он переносит центр тяжести на одну ногу, продолжая смотреть наружу. Так он и говорит, обращаясь не к нам, а к миру за окном.

— Мы называем их — этих тварей, которые хотят съесть нас и выпить нашу кровь, — закатниками, — он поворачивается к нам. — Но вы уже в курсе. А как вы их называете? Мне на самом деле интересно.

— Никак, — отвечаю я. — Они ведь просто… люди. Это мы ненормальные, уроды. Геперы, — последнее слово я выплевываю с отвращением.

— Я собираюсь рассказать вам то, что вас… не знаю… потрясет, наверное. Жаль, что приходится вот так вываливать на вас это все, но, боюсь, по-другому никак, — он опять поворачивается к окну, глядя на пики вдалеке. — Несколько веков назад, по причинам слишком сложным, чтобы в них вдаваться, мир был разорван враждой. Главные державы — они назывались Америка, Китай, Индия — накапливали невероятные арсеналы ядерного, кибернетического и биохимического оружия. Маленькие страны, боявшиеся, что их растопчут, вынуждены были принимать сторону крупных и следовать их примеру. В мире, наполненном разного рода оружием нападения и контратаки, стало ясно: никто не нажмет на курок первым. Сделать это значило бы совершить чудовищное самоубийство, уничтожить весь мир за несколько часов, если не минут. Не могло быть победителей, только проигравшие.

Тогда началась новая гонка вооружений, целью которой было не накопить самый большой арсенал, но создать новое оружие. Секретное оружие, настолько странное, настолько неожиданное, что оно сможет полностью уничтожить врага и при этом позволит победителю восстать из обломков. Но что это за оружие? Как бы оно выглядело, чем бы оно было?

Один из старейшин подходит к Крагмэну с бутылкой виски и заново наполняет его стакан. Пальцы Крагмэна, сжимающие стакан, белеют. Он запрокидывает голову и залпом выпивает виски.

— Небольшая группа ученых-террористов из маленькой островной страны под названием Шри-Ланка попыталась разработать новый вид оружия. Они называли себя Цейлонитами. Громкое имя для кучки вчерашних выпускников, имевших слишком много свободного времени и столь же много долгов за обучение. Из-за экономического кризиса они не смогли отказаться от такого щедрого предложения. Предложения разработать боевое оружие: не ядерное, не кибернетическое, не биохимическое. Они разрабатывали генетическое оружие.

Он издает высокий пронзительный смешок. Кажется, сам звук не уверен, что выражает веселость.

— Генетическое оружие. Вкратце, они хотели получить суперсолдата-мутанта. Устойчивого к радиации, неуязвимого для всех известных видов биохимического оружия. Состоящего из плоти и крови и не боящегося кибернетических атак. Совершенно неуязвимого. Суперсолдата, который может атаковать не только с хорошо защищенного неба или через охраняемые электронные сети, но и по земле, как пехотинец. Ни у одной страны не было систем защиты от атаки с земли. Наземными средствами обороны уже много лет не пользовались. Все эти линии обороны рассыпались от старости, став не более надежными и полезными, чем заполнившие их паутина и мышиный помет. Так что наземная атака армией неуязвимых солдат была бы неожиданной, жестокой и разрушительной.

Крагмэн наливает себе еще виски и встряхивает стакан, не замечая, что несколько капель проливается на пол.

— Что случилось бы, если бы они добились успеха? Мы никогда не узнаем. Те, кто финансировал операцию, испугались и решили ее прекратить. Но один из членов группы, двадцатисемилетний фанатик по имени Ашейн Алагаратнам, был одержим экспериментами. Когда финансирование прекратилось и лаборатория закрылась, он украл оттуда материалы и оборудование. Лидеры Цейлонитов от него отреклись, и он продолжил работу в своей тайной, наспех оборудованной лаборатории. Глупец.

Власти в конце концов узнали обо всем и арестовали участников. Кроме Алагаратнама. К этому времени он успел скрыться из виду, уйти в подполье. Мало что известно о событиях следующих нескольких лет. Мы знаем одно: в конце концов у него закончились деньги, так что он не мог купить даже лабораторных мышей. И он воспользовался единственной мышью, которая у него была.

— Он поставил эксперимент на себе, — шепчу я.

Крагмэн кивает.

— Что-то пошло не так. Случилось что-то чудовищное. Только он этого не понял. Изменения происходили внутри него, незаметно. И он продолжал экспериментировать, не имея ни малейшего представления о том, что творится у него под кожей. Симптомы проявлялись медленно: повышенная чувствительность к солнечному свету, отвращение к овощам, страсть к любым мясным блюдам — особенно к сырому мясу с кровью. Потом однажды…

— Эти симптомы стали очевидны, — вступает Сисси.

Крагмэн смеется, на мгновение плотно зажмуриваясь:

— Сказать, что они стали очевидны, — значит очень, очень сильно преуменьшить. Они стали катастрофическими. Алагаратнам вел видеодневник — сохранившийся исторический документ. На экране видно, как быстро он изменялся. Симптомы хлынули потоком в течение нескольких часов. То, что сначала выглядело прыщом на лице, превратилось в чудовищные изменения спустя всего несколько часов.

Он отпивает еще виски и быстро проглатывает его.

— К счастью, все это произошло в маленьком островном государстве Шри-Ланка. Разумеется, все население острова было уничтожено, мутировав в течение недели. Но, во всяком случае, распространение эпидемии удалось остановить. Взлетевшие самолеты сбивали, корабли топили. Этого было достаточно — наблюдать за небом, следить за морями, позволять солнечному свету убить изуродованных болезнью. В конце концов изменившиеся люди начали выходить только после заката. Так они и получили свое прозвище — закатники. Это не были дикари-зомби, неспособные думать и сознавать себя. За исключением страсти к человеческой плоти и крови, они были… цивилизованными. Разумными. Они знали, кто они. Говорили и думали, понимая, кто они. Когда еда закончилась — не осталось ни животных, ни людей, — они не перешли к каннибализму. Они просто умерли от голода. Или вышли — целыми группами — на солнце.

— И все закончилось?

Крагмэн опять плотно зажмуривается, и все его тело начинает содрогаться, хотя с губ не слетает ни звука. Слезы начинают течь по его пухлым щекам, цепляясь за волоски, торчащие из родинки.

— Ты серьезно? И все закончилось? Ты это серьезно? Тогда как все эти закатники оказались вокруг нас? Почему мы, века спустя, все еще вынуждены иметь с ними дело? — он неожиданно прекращает смеяться. — Нельзя остановить заразу, — его речь становится неразборчивой.