Джон Леннон. 1980. Последние дни жизни - Кеннет Уомак

в длинном меховом пальто и в белой соломенной шляпе. Его внешний вид казался запущенным. Учуяв добычу, обозреватель светской хроники из Chicago Tribune Мэгги Дэли написала, что Леннон «пошел прогуляться по городу в самый первый день. Он зашел в шикарный магазин и за десять минут накупил мехов на 25 000 долларов, в том числе шубу из чернобурки». Джон якобы сказал продавцам: «Не знаю, что с ними будет делать жена, но в чернобурке она будет завтракать» (126).

Для своего нового поместья Джон и Йоко наняли целый штат работников, куда впоследствии вошли садовник Дэйн Уортингтон с сестрой Джоан Хочелла и ее мужем Джоном, которые устроились смотрителями и жили в коттедже позади особняка.

В ту первую неделю к Леннонам присоединились их сосед из «Дакоты» актер Питер Бойл, прославившийся в фильме «Молодой Франкенштейн», и его жена, журналистка Лорейн Алтерман. Пары дружили последние несколько лет – они познакомились, когда Лорейн взяла у Йоко интервью для Rolling Stone. Джон даже выступил в роли шафера на свадьбе Бойлов в октябре 1977 года. Он восхищался острым, проницательным умом 44-летнего актера, который сочетался с добросердечием. Также Джона впечатляло, что Бойл порвал с католичеством и вышел из ордена «Христианского братства», чтобы стать актером. Фреду Симану казалось, что «Джон воспринимал Питера, как такого же религиозного отступника». А сам Питер считал, что их дружба была знаком судьбы. «Мы оба родились под знаком Весов, – говорил Бойл потом, – а остальное известно» (127).

Когда Фред приехал в Эль-Солано, отдых Леннонов был в самом разгаре. Они взяли напрокат красный «Кадиллак Эльдорадо», в котором ездили по Палм-бич, но предпочитали большую часть времени проводить в особняке, учитывая вечно преследовавший Джона страх быть узнанным. Обе пары – Ленноны и Бойлы – хорошо проводили время, отдыхая у бассейна, пока Уда-сан радовал их всякими вкусностями, гуляли по берегу и играли с Шоном, которого Питер развлекал, строя сумасшедшие гримасы. Но постепенно все это стало надоедать. Джон уже не находил себе места в доме на острове, в 1200 милях[57]от заветной спальни с книгами, музыкой и телевизором – вдали от повседневных дел, от всего, что воплощала «Дакота».

Однажды Питер организовал вечер в La Petite Marmite. Этот модный французский ресторан впечатлял не только изысканным сезонным меню, но и – шик в ту эпоху – индивидуальными телефонами на каждом столике. Отказавшись от «кадиллака», актер нанял лимузин, и тот с надлежащим размахом доставил компанию к заведению. И все покатилось в тартары. Когда они приехали в La Petite Marmite, Джон немедленно почувствовал, что он стал мишенью в излюбленном местечке модного общества, куда ходили ужинать и пускать пыль в глаза. Не успели они сделать заказ, Леннонов стал снимать целый отряд фотографов, из-за чего Джон рассвирепел. Уже дома, в Эль-Солано, он обрушился на Питера: «Ты таскаешь нас по второсортным модным кабакам, чтобы вас фотографировали вместе с нами». Еще больше Бойла разозлило, когда Джон заявил, что его приятель в тот вечер действовал «безмозгло». Но крупной ссоры не произошло – актер осознал, что стал «жертвой знаменитого и крайне провокационного ленноновского острословия» (128).

Через несколько дней Джон устроил для всех щедрый поздний завтрак в Breakers, итальянском прибрежном отеле в стиле Возрождения, в нескольких милях к северу от Эль-Солано. К этому моменту никто из них уже не чувствовал никакой неловкости – инцидент в La Petite Marmite был забыт. И тут – снова здорово. К их удивлению, метрдотель отказался сажать компанию за столик, поскольку стиль их одежды не соответствовал уровню заведения. Джон был в полюбившейся ему соломенной шляпе и кожаной куртке, а Питер – в свитере. Желая разрулить ситуацию, Бойл отозвал метрдотеля в сторону, сунул в руку вознаграждение и со значением сказал, что среди них находится не кто-нибудь, а сам Джон Леннон. Их тут же усадили. Фред (он тоже был с ними) вспоминал: «Мы превратились из нежеланных гостей в знаменитостей и сидели за большим столом почти в центре зала». Леннон мгновенно приковал к себе всеобщее внимание. Находясь в терпимом расположении духа, он предался любимой забаве: рассматривая посетителей, прогнозировал, как они себя поведут дальше. Вот как рассказывал об этом Симан:

«Оценивая посетителей, он указывал на тех, кто, скорее всего, наберется храбрости и подойдет за автографом. Показывал и тех, кто “актерствовал”, чтобы привлечь его внимание: эти люди делали вид, будто не замечают его, но при этом вели себя неестественно – громко смеялись, развлекали жен и подружек, словно говорили: “Эй, нам тут за нашим столиком так же весело, как вам с битлом”. Были там и мрачные субъекты, делавшие все, чтобы не замечать Леннона – они зарывались в свои тарелки, углублялись в свои разговоры или в свою утреннюю “Кровавую Мэри”. Некоторые глазели из любопытства или от скуки, другие уставились на Джона в шоке – преданные фанаты, они не верили своим глазам» (129).

О том, что Джон и Йоко завтракают в Breakers, прослышала газета Palm Beach Post, которая немедленно направила Патрика Партингтона сфотографировать их. Фотографию опубликовали Palm Beach Post и Daily Mail, а затем, спустя несколько недель, снимок приобрел журнал Rolling Stone, чтобы в мартовском номере сопроводить фотографией новость о том, что Ленноны приобрели Эль-Солано.

После отъезда Бойлов Джон и Йоко вернулись к привычным ежедневным занятиям, и после очередного набега на торговые центры снова и снова попадали в газеты. Один раз им пришлось бежать из магазина, где они были на показе коллекции новых мехов; но не меха, а они сами привлекли внимание толп поклонников.

Йоко начала все чаще уклоняться от ежедневных прогулок, сказав Джону и Шону, что у нее затяжной грипп. После «гриппа» она утверждала, что вынуждена остаться дома из-за ретроградного Меркурия – оптической иллюзии, когда при наблюдении с Земли кажется, будто эта планета движется в обратном направлении. Астрологи интерпретируют это «обратное движение» как портящую настроение силу.

Однако Джона и Фреда Меркурий не смутил, и они продолжили изучать окрестности на арендованном «кадиллаке». Фред сидел за рулем, а Джон наслаждался роскошью острова, его маникюрно подстриженными газонами и вымытыми до блеска улицами. Правда, отпрянув от этой гармонии, он сказав, что острову нужно «немного гнуси», чтобы все не было таким постным. Будь он местным предпринимателем, он бы открыл «агентство “Панки напрокат”», чтобы импортировать на остров нелепо выглядящих персонажей с «зелеными и фиолетовыми прическами ирокезами» и нарушить тем самым «цивилизованный вид Палм-бич» (130).

Там же, на острове, Джон вернулся к еще одному излюбленному развлечению –