Убежище - Шломо Вульф

***

Короче, в конце концов, мы все согласились потерпеть и работать втихаря, чтобы не дразнить гусей. Довольный профессор, со своим таким рассудительным референтом, лично провожает меня на уже подготовленное рабочее место. Тут мне и отличный кульман, и стол и даже, о мечта любого конструктора тех лет, вертящийся стул, представляете? И -- ба, знакомые все лица вокруг. Тут мне и Гена с Валерой с острова Рейнеке, и людоедка Эллочка с лестничной клетки, и сам герой моего романа со своей некогда битой на нашей кухне физиономией -- прямо за соседним столом. Вот уж только меня тут не хватало!.. Еще бы сюда Софью Казимировну вместо вон того седого толстяка за столом начальника отдела и, будьте любезны, начинайте заново игры с моим подвижным носом...

В отличие от первого рабочего дня в ЦКБ, я, оказавшись в таком милом окружении, обедала одна. Мои дорогие однокурсники вели себя подчеркнуто вежливо и отстраненно. Эллочка даже перешла со мной на "вы" и по отчеству. А Валера с Геной и не взглянули в сторону неповторимой "Венеры Дровянской". Остальные же проявили похвальную ленинградскую сдержанность и тактичность -ни малейшего внимания к "новой красотке".

Зато какая столовая вместо фабрики-кухни! Какие блюда! Нас там, за чертой столичной оседлости, сроду так дешево и вкусно не кормили. После обеда я снова погрузилась в долгожданную работу с моим устройством, упорно блокированным в ЦКБ (не по профилю -- и все!..), и даже не заметила, что стрелка часов на стене отдела переползла за четверть седьмого, и уборщицы начали с грохотом двигать столы и стулья.

Да, вы не спросили о декорациях и массовке этого акта. Огромный зал, потолки метров пять от пола, тоже слепые панорамные окна метра три на три с тяжелыми бежевыми шторами. Но как-то приятно слепые -- не от неподвижного угрюмого тумана, а от живого снега, тихо летящего в одном направлении, отчего кажется, что весь зал куда-то несется в этом белом пространстве за окнами. Элегантная публика вокруг, одетая и постриженная по последней моде, тихие голоса, творческая атмосфера. Ни зарядок тебе, ни крикливых перекуров, ни настойчивых знакомств. Культурная столица страны, черт побери...

***

За дверями института мела мокрая сплошная метель. Черные каменные ступени после вездесущих ленинградских дворников были почти без снега, но тротуар за ними блестел от наледи взявшегося к ночи мороза. Я стала осторожно спускаться в своих изящных белых японских сапожках (сюда бы мои суконные!) и, конечно, грохнулась, как только ступила на лед.

Тотчас меня подхватила сильная рука, которую я узнала даже через рукав дубленки: "Я провожу тебя, Тайка?"

Надо же! Ну как ни в чем ни бывало... Ждет уже минимум полчаса, пока я меняла в отделе свои туфельки с теплохода "Тикси" на невесомые и тепленькие сапожки, оказавшиеся такими коварными, а потом еще в гардеробе и у зеркала шапку меховую городила на свою уже ленинградскую модерную прическу.

Ждет, подняться помогает, Тайкой называет. Только у моего Феликса нет больше его Тайки... Есть мужняя жена с иностранной на русский слух фамилией, совсем не обитательница комнаты на Дровяной. И папа мой уже не "коротает свои дни в сумасшедшем доме". В этом акте наши роли, наконец, поменялись. И не мне их возвращать на ту лестничную клетку!

"Я ждал тебя, Тайка," - лучшим из своих голосов говорит он, не отпуская мой локоть. "Да что ты говоришь! А я было решила: шел в комнату -- попал в другую." "Нам надо объясниться. После того, как... У нас просто нет другого выхода, кроме как..." "Во! И я так думаю. Другого выхода я просто не вижу. У меня сапожки жутко скользкие, и я все гадала, кто бы меня довел до метро... А тут как раз мой бывший возлюбленный подвернулся! Заботливый, надежный, устойчивый. Что лучше, правда? Объясняйтесь, Ильич и ведите меня осторожненько к Чернышевской." "Не шути так, Танечка... Ты даже не представляешь, как мне сейчас мерзко на душе..." "О, а мне! Не погода, а мерзость какая-то. И скользко-то как! Представляешь, какой у меня теперь синяк на жопке? Ай! Держи меня, Ильич, миленький..." "Ну зачем ты так, Таня! Ты же совсем не вульгарная, что ты всех без конца провоцируешь?.." "А ты брось-ка меня. Я вон в того военного вцеплюсь. Он меня в таком фирменном наряде нипочем до самого метро не оставит. А вот ты останешься тут один - в сыром печальном полумраке, весь в слезах и соплях."

"Хорошо. Ты вообще хочешь со мной поговорить или нет?" "Я же сказала. Говори, только не заговаривайся, а то уронишь. А такие талантливые аспирантки на улице не валяются! Сан-Дмич тебя тут же понизит в рядовые." "Хорошо. Я начну с главного. Ты даже не представляешь, что для меня значит эта наша новая встреча. Я недели, дни, часы считал, когда узнал, что ты поступила и скоро появишься у нас. Ты же знаешь, как я тебя люблю и..." "Тоже мне главная новость! Ты меня всегда любил. Только неофициально. А теперь меня официально любит другой." "Мне очень плохо, Тайка... Пойми, я не могу без тебя. Я..." "Да нет, это я без тебя не могу, ай!.. Без моего любимого Ильича я в таких сапожках моментально снова с размаха на жопу сяду, а это уже совсем другое дело -- тем же синяком об тот же тротуар, ай! Ильич, миленький, держи крепче свою красулю..." "Таня! Перестань ты кривляться, наконец. Это совсем не смешно, уверяю тебя... Ты просто не представляешь, как я..." "А ты хоть представляешь, как я с таким синяком людям на глаза покажусь? Что они могут обо мне подумать? Ай, держи же!" "Тебе лишь бы издеваться... Конечно, ты теперь у босса в фаворе, восходящая звезда науки, муж-хирург, одета с иголочки, брошь за тысячи, отдельная квартира. Можно теперь бросить своего Феликса, который все это время, каждый час..." "Что ты, Ильич! Да я тебя теперь ни за что сама не брошу. У меня жопа железная что ли -- об тротуар ее без конца трахать? Только бы ты меня не бросил, любимый..." "Знаешь что!... Если ты настроена ерничать и хамить, то я вообще не произнесу больше ни слова..."

"И не надо. Уже метро, уже нескользко. Нафиг ты мне теперь нужен! Гуляй, Вася. До завтра." Он дернул себя то за одно ухо, то за другое с такой силой, что слетела меховая мокрая шапка. Я поймала ее и нахлобучила своему Феликсу на самые уши. Он воспринял это, как ласку, рассиялся уже забытой своей удивительной улыбкой и привычно потянулся было ко мне поцеловать, но я спокойно повернула его за плечи и так поддала коленом под зад, что с него снова слетела шапка. Не представляя пока как реагировать на такие неформальные отношения новой аспирантки с всесильным референтом при посторонней публике, он поспешно подобрал с мокрого грязного пола свою шапку, надел ее боком и остался рассеянно смотреть, как я опускаюсь с эскалатором, даже не оглянувшись на свою такую страстную любовь.

***

А в Никольском было так хорошо! И если идти рядом с тропинкой, по снегу, совсем не скользко. Ветер шевелил тяжелыми от налипшего снега лапами елей, фонари были окружены роем снежинок, а дома нашего поселка уютно мигали своими теплыми окнами, три из которых были теперь мои. Доктор открыл мне дверь, и я тотчас утонула в его объятьях, как была -- мокрая и холодная. Уже кипело и жарилось что-то на газовой плите, на столе стояла бутылка шампанского фрукты с конфетами -- отметить наш с ним первый рабочий день в Ленинграде.

Миша был при полном морском параде - в ослепительно белой рубашке с черным галстуком, отглаженных брюках и лакированных туфлях на каблуках. Его светлая шевелюра металась над чистым лбом, пока он стремительно накрывал на стол, без конца мило жмурясь при взгляде на меня.

Я пошла принимать горячий душ. Мне всегда нравилось, если на меня смотрят с восхищением, а потому я оставила дверь душа открытой и нисколько не удивилась, что он стоит, держась за косяк, и не сводит с меня глаз сквозь прозрачную занавеску ванной. На такой взгляд только дура не ответит естественным образом. Не закрывая воду, я отдернула занавеску, прижавшись спиной к кафельной стене и подняла руки над головой.

Он, как был, при галстуке, в туфлях и с часами, шагнул в ванну и обнял меня, фыркая от сильной струи сверху. Боже, как мне было хорошо в этом крошечном душном мирке висеть на моем сильном муже со сплетенными за его шеей руками и спиной ногами!.. Пока мы наслаждались общением, душ превращал его лучшие брюки в тряпку...

Потом его мокрая одежда валялась на полу в прихожей, а мы пили шампанское, сидя в заполненной ванне друг против друга, не упуская ни минуты, чтобы вернуть свои руки на самое дорогое для меня и для него на наших телах. И до поздней ночи продолжали наши игры, делясь своими импровизациями уже в постели.

***

"Мы ничего не упустили из того, что тебе инкреминировал тот адвокат? -спросил Миша, когда мы подустали, а расставаться не хотелось. Что именно их так шокировало в твоих отношениях с Ф.?" "Упустили, Мика, но я боюсь, что и тебя это будет шокировать..." "По-моему, ты уже убедилась, что я отнюдь не паинька." "Ты действительно хочешь знать? И не бросишь меня, если узнаешь?" "Да что же это такое? Ну, хоть намекни по той терминологии, что нас Гельмут просвящал?" "Н-не скажу?" "Но тебе-то самой это нравилось? Тебя это возбуждало?" "Ужасно... И мне очень хочется повторить это с тобой..."