Грозовой фронт - Вячеслав Шалыгин

Тарасов терял силы, но Апостолу никак не удавалось вырваться из захвата. В паре метров от лифта Апостол наконец догадался упасть на спину. Сержант рухнул на врага, но руки так и не расцепил. Секунду он лежал на Апостоле без движения, а затем вдруг сгруппировался и, застонав от боли и напряжения, рывком поднялся на ноги и поднял Апостола. Ноги врага оторвались от земли, и он не сумел ничего противопоставить поднявшей его над землёй нечеловеческой силе. Брызжа в лицо Апостолу кровавой слюной, Тарасов снова зарычал, сделал три шага и свалился вместе с противником внутрь решетчатой кабины лифта. Развязка впечатляла, но оказалась вовсе не финалом. «Последнее слово» сказал грозовой фронт. Небеса вновь громыхнули, и к лифтовой клети протянулось длинное синевато-белое щупальце молнии. Клетка буквально взорвалась, окрестности засыпало множеством мелких шариков багровой окалины, и лифт рухнул в шахту.

Поражённый увиденным, Сухов ещё целую минуту лежал, глядя на покорёженные дымящиеся конструкции и детали подъёмного механизма лифта. Очнулся он, лишь когда поблизости чавкнула грязь. К месту схватки подошёл Бойков. Одновременно под Суховым зашевелилась Ольга.

— Теперь девочки снизу? — Ольга нервно хихикнула. — Да, мне тоже так больше нравится, но ты слишком тяжёлый. Слезай с меня.

— Эх, Тарасов… — негромко проронил подполковник. — Сухов, ты цел?

— Цел, — лейтенант сел и вновь поднял взгляд к небу.

Туча исчезла. Сквозь серую пелену привычной облачности не проступало ни единого тёмного пятнышка. Хотя… несколько пятен проступало. Они даже увеличивались, но казались не лиловыми, а серыми. И сопровождали их приближение не громовые раскаты, а мерные хлопки вертолётных лопастей.

— Наконец-то, — Бойков тоже поднял взгляд к небу и «процитировал Сухова». — Как всегда, вовремя. К шапочному разбору.

Три из шести «вертушек» с прилетевшей на выручку «кавалерией» зависли на приличной высоте, а три пошли на посадку. Сухов вдруг почувствовал неодолимую слабость. Он достиг цели, и теперь у него не осталось никакого стимула, чтобы раз за разом выискивать скрытые резервы уставшего организма. Он выполнил свою миссию, а дальше будь что будет.

«Если я прав, и «петля» требовала от меня именно такого финала, всё будет нормально. Поднимемся на борт, улетим в Дитятки, и всё забудется, как страшный сон. А если нет… то нет. И чёрт с ним».

Сухов водил безучастным взглядом по сторонам, наблюдая за происходящим, но почти не осознавал того, что он видит. Из «вертушек» высадились бойцы спецназа, и командир группы переговорил о чём-то с Бойковым. Подполковник отдал какие-то распоряжения, вынул из ящика с фугасом гранату, затем двое спецов подхватили ящик и закинули в ближайшую «вертушку». Другие бойцы развернулись в цепь и начали зачистку. Командир группы и Бойков помогли забраться на борт Ольге, затем подполковник подошёл к Сухову, что-то сказал, ободряюще похлопал Павла по плечу, помог встать и буквально под руку проводил до той же «вертушки», в которую погрузили фугас и подсадили Ольгу. Сухов забрался на борт, сел в жёсткое складное креслице и уставился в стенку.

— Порядок! — крикнул Бойков, захлопывая за собой дверь. — Взлетаем!

Подполковник показал пилоту большой палец, а затем уселся напротив Сухова, рядом с Ольгой.

— М-м-м… м… — промычала Ольга, глядя в иллюминатор. — Пора домой…

— Что, простите? — спросил Бойков.

— Ничего, — Ольга махнула рукой. — Напеваю. Стресс снимаю. Вы тоже не одобряете?

— Отчего же, — Бойков усмехнулся. — Песня в армии нужна. Чтобы солдаты не скисали, как наш с вами товарищ. Сухов, очнись, всё позади!

— Не уверен, — Сухов с трудом стряхнул оцепенение.

— Ты снова загрузился своей теорией? — Бойков поманил Сухова пальцем и указал на пейзаж за окошком-иллюминатором. — Смотри сам. Под нами город, а слева река, видишь? Ничего нового и необычного.

— В «петле» тоже так, — Сухов пожал плечами.

— Ладно, — Бойков вздохнул. — Где, по-твоему, ближайшая граница этой «петли»?

— Мы на юг летим? Тогда, думаю, не дальше Залесья.

— Пять минут лёту, — Бойков откинулся на спинку креслица. — Подождём.

— Вообще-то Апостол мог быть прав, — вдруг сказала Ольга.

Сухов поднял на неё удивлённый взгляд.

— Ты о чем?

— Вот об этом, — Ольга коснулась висящего на груди кристалла. — Даже если мы в «петле», эта «бижутерия», возможно, откроет выход.

— Вот теперь я не верю в теорию, — Сухов покачал головой. — Будь твой кристалл ключом, ты давно вышла бы отсюда.

— А я и не пыталась, — Ольга пожала плечами. — Меня эти уроды в подвале держали… я от них каждый день пробовала сбежать, но дальше «Универмага» уйти не получалось. Пока ты не появился. Кстати, спасибо.

— Не за что, — Сухов всё ещё сомневался, но в глазах у него снова появился огонёк интереса к жизни. — Но тогда получается, что…

— Тихо! — вдруг приказал Бойков. — Слышите?

— Пищит что-то, — Ольга повертела головой. — Кажется, в ящике.

— Ржавый якорь мне в клюз! — Бойков торопливо открыл ящик и уставился на дисплей программного блока бомбы. — Что за чёрт?!

Сухов заглянул в ящик и оторопел. На небольшом дисплее в боку фугаса высвечивались крупные цифры таймера. И этот таймер вёл обратный отсчёт. В распоряжении ошарашенных офицеров и их спутницы, судя по цифрам на дисплее, оставались две с половиной минуты. До чего? Вряд ли до избавления от всех проблем. Хотя… как сказать.

— Как это остановить? — Бойков взглянул на Сухова.

— Не знаю, — лейтенант коснулся дисплея.

На морально устаревшем сенсорном экране сменилась картинка. Цифры обратного отсчета уменьшились в размере и уползли в правый верхний угол. По центру высветилась надпись: «автоматически активирован резервный контур детонатора, введите код отмены или приложите ладонь к сканеру».

— Вашу… мать! — Бойков прижал ладонь к дисплею.

Когда он убрал руку, надпись сменилась. Компьютер заявлял, что код не принят и предлагал повторить попытку. Вторым счастья попытал Сухов, затем это сделала Ольга.

— Бесполезно, — сквозь зубы процедил Бойков. — Апостол, сука, всё предусмотрел! Надо было не спешить, вытащить его труп из шахты и прихватить с собой.

— Надо было, — согласился Сухов, зачарованно глядя на цифры.

До обнуления таймера оставалось сорок секунд.

— Может быть, сядем?! — нервно спросила Ольга.

— А смысл? — Сухов пожал плечами. — Это тактический ядерный фугас. Две с половиной килотонны. Спастись не получится.

— Горбатый дембель получился, — невесело усмехнулся Бойков. — Некачественный.

— Эй, пилот! — Сухов вдруг вскочил с кресла. — Сбрось скорость! Зависни!

— Зачем? — опередил вопрос пилота Бойков.

— Если мы покинем «петлю», фугас наделает бед в реальном мире. А так… есть шанс, что всё обойдётся хотя бы для них.

— Мы уже прошли над Залесьем, — Бойков покачал головой. — Если обе ваши теории работают, зависать поздно. Шарахнет так, что мало не покажется никому. Ядерный гриб будет видно даже из Киева.

— Кошмар какой-то, — тихо прошептала Ольга. — Но будет красиво. Вы молиться умеете?

— Не очень, — Бойков протянул Сухову руку. — Рад знакомству.

— Надеюсь, не последнему, — Сухов пожал подполковнику руку. — Ольга, если не встретимся в новой жизни, знай, для своих лет ты выглядишь отлично.

— О, господи! — Ольга вздохнула. — Умирать, услышав такой сомнительный комплимент! За что мне такое наказание?

Сухов коснулся дисплея, и последние пять секунд все трое созерцали цифры в полном формате. А потом… сверкнула яркая вспышка, и всё исчезло. Абсолютно.

Зона, локация ЧАЭС, район тамбура,

05 ноября 2058 г.

Сидеть в засаде дело утомительное не столько физически, сколько морально. Когда местность вокруг изучена до мелочей и просчитаны все варианты отхода, подхода и организации обороны, становится просто скучно. Особенно тем, кто не стоит на посту. Спасает лишь одно — беседа. Но это если имеется такая возможность. Ведь бывают случаи, когда и поговорить-то нельзя. Вот тогда засада превращается в настоящее испытание.

У засадной группы Леры имелась возможность поговорить. Поблизости от бункера не пролегали никакие сталкерские тропы, никто из посторонних разговор услышать не мог, поэтому испытание троице выпало не самое жёсткое. Одна беда, разговаривать «за жизнь» круглые сутки не получалось, а других общих тем у троицы почти не нашлось.

Будь все бывшими военными, могли бы поговорить об оружии, но Леру эта тема не вдохновляла, а Копейкин в оружии разбирался слабо. А в светской жизни на Большой земле разбирался, наоборот, только Иван, а та же Лера и Найдёнов мало что в ней понимали. Оставался бытовой трёп о большой политике.