Тайное братство - Робин Янг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сэр Жак. Он знал меня. Тебе этого мало?
— Сэр Жак убит!
Джон положил руку на плечо Хасана:
— Мы тебе верим. — Он недовольно посмотрел на сержанта: — А ты спрячь свой меч.
Спор продолжался, но капитан настоял на своем. Заменивший Овейна сэр Джон послал сержанта разбудить королеву. Она вскоре прибыла на причал со свитой, священником и несколькими братьями из прицептория.
Тучный священник не переставал причитать: «Боже милостивый! Боже милостивый!» — а королева молчала, прижав ладони к щекам. На следы бойни и королеву собралась поглазеть толпа местных жителей. Они стояли, тихо перешептываясь.
— А драгоценности? — спросила Элеонора тонким голосом, не отрывая глаз от мертвых тел на палубе и причале.
— Они целы, моя королева, — ответил Джон. Рассыпавшиеся драгоценности собрали и переложили в другой сундучок без всяких украшений. Сейчас он стоял в каюте.
Королева со свитой взошла на борт «Опиникуса», а два рыцаря направились к телу Овейна. До этой поры никто, кажется, не имел желания тревожить Элвин, склонившуюся над телом дяди. Уилл пытался ее увести, но тщетно.
Рыцари, похоже, церемониться не собирались.
— Она племянница сэра Овейна? — спросил один.
Уилл кивнул.
— Скажи, ради Всевышнего, как девчонка здесь оказалась?
Уилл не видел причин лгать. Он рассказал рыцарю, что она спряталась на борту «Терпеливого».
Рыцарь выругался и недовольно покачал головой. Он наклонился и схватил Элвин за руки:
— Подымайся на ноги, девица!
Элвин вскрикнула, Уилл рванулся к ней.
— Стой спокойно, сержант! — рявкнул второй рыцарь, помогая товарищу оттащить Элвин. — Овейн мертв. Плачем, девочка, его не вернешь.
Рыцари затащили Элвин на судно, усадили на скамейку. От шока у нее пропали слезы, Она сидела, глядя пустыми глазами на тело Овейна, которое уложили на палубу и покрыли белой мантией.
Три рыцаря, вместе со священником и братьями из прицептория, пошли осматривать порт в надежде обнаружить сбежавших разбойников. Вскоре они вернулись. Братьям из прицептория поручили продолжить поиски днем, но надежды было мало. Священник взялся организовать похороны погибших.
— Только не кладите их в освященную землю, — предупредил Джон.
— Брат, — возразил удивленный священник, — разве можно вверять их души Сатане без расследования и справедливого суда?
— Они все равно будут гореть в аду.
Уилл взошел по сходням следом за рыцарями. Положил рядом с телом наставника его меч. Рядом, около тела Жака, на коленях стоял Гарин. Откинув плащ, вглядывался в застывшее лицо рыцаря. Щеки, мокрые от слез, руки сжаты в кулаки. Уилл тронул его плечо. Он вздрогнул и зло скривил губы:
— Не прикасайся ко мне!
Уилл отошел в конец палубы. Сел на скамейку, понуро уронив голову.
«Опиникус» поплыл по Сене. На борту стояла мертвая тишина. Королевские стражники и свита сидели на скамьях вместе с рыцарями и сержантами. В каюте места хватило лишь для королевы и ее служанок. Не унималась лишь Элвин. Она начала всхлипывать сразу, как отчалил «Опиникус». Даже Уилл, который разделял ее горе, молился, чтобы она замолчала. Наконец один сержант грубо прикрикнул. Его голос в ночной тишине показался необыкновенно громким. Дверь каюты с шумом распахнулась. В дверях появилась королева Элеонора, бледная, негодующая.
— У тебя нет сердца? — крикнула она сержанту.
Затем подошла к Элвин, помогла ей подняться на ноги, мягко нашептывая на ухо слова утешения. Это напомнило Уиллу, как Саймон успокаивал лошадей в грозу в конюшне Нью-Темпла. Королева повела Элвин в каюту, там она и оставалась до конца плавания. Уилл продолжал тупо наблюдать за медленно меняющимся пейзажем и мухами, кружившими над мертвецами.
«Опиникус» причалил в Париже поздно вечером. Один матрос отправился в прицепторий за повозками для убитых и груза. Королева послала двоих стражников во дворец, где ее ждала сестра, королева Маргарита. Когда прибыли крытые повозки и карета, запряженная четырьмя черными лошадьми, королева посадила Элвин со служанками.
— Я беру ее с собой во дворец, — сказала она рыцарям, садясь в устланную коврами карету. — Ваш прицепторий не место для женщины. Тем более если у нее горе. — Она недовольно глянула на сержанта, который ночью кричал на Элвин.
Проводив королеву, рыцари и сержанты побрели по извилистым улицам Города,[15] мимо лавок, мастерских, командорства госпитальеров, затем вверх по рю де Темпль, к обнесенному стенами прицепторию тамплиеров, который находился в приятном соседстве с полями. Уилл почти не воспринимал окружающее. Когда они достигли прицептория, его отправили в опочивальню, где подросток и провел большую часть следующего дня.
Сегодня был его второй день в Париже. День похорон Овейна.
Колокола уже пробили к заутрене, а Уилл так и сидел на подоконнике. Сержанты в опочивальне пробудились. Зевали, негромко переговаривались. О чем, Уилл не знал, потому что не понимал их языка. С ним они общались по латыни. И вообще в прицепториях, где вместе жили рыцари из разных стран, языком общения была латынь.
Поверх рубах и рейтуз сержанты надели черные туники и встали в очередь к кувшину с тазом, омыть водой лицо. За окном было еще совсем темно. Робер подошел к столу последним. Покончив с умыванием, он отбросил назад роскошные белокурые волосы и направился к гардеробу. По дороге глянул на Уилла:
— Ты идешь в часовню?
Уилл отрицательно мотнул головой.
— Пусть остается, если хочет, — проговорил Гуго, поправляя тунику. Затем повернулся к Уиллу: — Ты бы поспал, когда мы уйдем, тогда, может, ночью нам не придется делить с тобой сны.
Робер недовольно поморщился. Взял с полки палочку и принялся скоблить свои и без того необычайно белые зубы. Покончив с этим, он ободряюще кивнул Уиллу:
— Не слушай его. Гуго очень дорожит сном.
Гуго сердито посмотрел на Робера:
— Ты опять за свое. Разговариваешь так, будто меня здесь нет!
Уиллу в первый раз после Онфлера захотелось улыбнуться. Юноши были всего на год старше. Робер — высокий, стройный, почти по-женски красивый. Утонченная линия высоких скул, выгнутые брови. Гуго — коротышка, полнощекий, с близко поставленными темными глазами, вздернутым носом и копной прямых темных волос.
Гуго подошел к гардеробу, снял черный плащ, накинул на плечи.
— Он очень насторожен с незнакомцами, — прошептал Робер Уиллу. — Из-за своей фамилии.
— А какая у него фамилия? — вяло поинтересовался Уилл, больше из вежливости.
— Де Пейро. Юмбер де Пейро, магистр Англии, его дядя. Семья де Пейро издавна служит ордену тамплиеров. Вот Гуго и боится, что какой-нибудь сержант, менее знатного рода, из корысти захочет искать с ним дружбы.
— Чего ты там шепчешь? — спросил Гуго.
Робер повернулся.
— Я говорил Уиллу, что ты однажды станешь великим магистром.
— Да, так оно и будет, — согласился Гуго. — На худой конец магистром Французского королевства.
Робер оттеснил Гуго к двери.
— Пошли, брат. Бог дал тебе душу, давай проверим, дал ли он тебе немного сердца, чтобы с ней совладать. — Выходя из опочивальни, он подмигнул Уиллу.
Колокол замолк. Значит, служба началась. Уилл продолжал сидеть на подоконнике. Последние четыре года он каждый день поднимался до рассвета на заутреню. Сначала с отцом, потом в Нью-Темпле. Но сегодня в первый раз не преклонит колени перед алтарем, а будет наблюдать, как светлеет небо, и слушать пение птиц.
Казармы сержантов стояли недалеко от конюшни, за ней можно было видеть поля, окаймленные дубами и серебристыми березами. По одному были разбросаны плетеные куполообразные ульи для пчел — пасека, снабжающая прицепторий медом. На ручье стояла водяная мельница. За ней — рыбные пруды, разные строения, амбары. Робер показал, где находятся жилища слуг, оружейная, гардеробная, пекарня и зернохранилище. В прицептории имелась даже своя гончарная мастерская с печью. Если бы Уилл высунулся из окна, то увидел бы высокие башни замка. Да, с величественным парижским прицепторием Нью-Темпл не шел ни в какое сравнение.
Спина и ноги сильно затекли. Уилл соскользнул с подоконника. Взял свой мешок, положенный в ногах кровати. Достал фальчион, тунику, рейтузы, в которых сражался в Онфлере. Налил в таз воды, начал отстирывать кровь. Вода скоро сделалась красновато-коричневой. Он тер, выплескивая воду на пол. По опочивальне распространился тухлый запах крови. Уилла начало подташнивать. Он вспомнил, как расширились глаза разбойника, когда в него вонзился клинок. Оказывается, убить человека ничего не стоит. Плоть слаба и податлива. Уилл радовался, что по крайней мере не видел лица. Тела наемников без масок сложили на пристани в Онфлере, но все равно он не смог бы определить, который его. Поэтому держался подальше. Для него человек в маске являлся воплощением зла.