Тайное братство - Робин Янг

— Все, Кутуз, кончилось мое рабство.

Переступая через убитых гвардейцев, Бейбарс направился к двум приближенным, стоявшим с обнаженными саблями.

— Бросайте оружие.

— Как ты посмел? — крикнул один.

Бейбарс усмехнулся:

— Мне удалось спрятать свою робость.

Ударом сабли он отсек голову непокорному. С другим расправился Омар.

Все закончилось за несколько минут.

Бейбарс направился к озеру. Уронил саблю на песок, зашел в воду смыть с рук кровь. Задержал взгляд на стае фламинго, парившей над озером и похожей на розовое облако, и засмеялся. Эта стая принадлежала ему. И озеро, и долина, и все остальное. С этой минуты вся страна принадлежала ему. Он зачерпнул рукой чистой воды. «Это моя вода!» В первый раз за многие годы, а может быть, вообще первый раз в жизни, его ничто не ограничивало. Ни иго рабства, ни путы верности султану. Он свободен.

Охотники направились в лагерь. Труп султана, вместе с телами его воинов, которым он приказал убить Бейбарса, и двух непокорных приближенных, остался на съедение стервятникам. Омар и Калавун вели за собой белую кобылу султана и лошадей остальных убитых. Воины в лагере встревожились, увидев коней без всадников. Бейбарс спешился перед шатром султана и вместе с приближенными вошел внутрь. На помосте рядом с троном стоял бледный трепещущий главный визирь Актай. Неподалеку — Хадир. Бейбарс кивнул прорицателю и взошел на помост, повернулся лицом к присутствующим. Слуги широко распахнули полы шатра, чтобы происходящее могли видеть воины.

— Султан Кутуз мертв! — громовым голосом объявил Бейбарс.

Хадир кивнул, и вперед вышел Актай.

— Эмир Бейбарс, — воскликнул он дрожащим голосом, — мы просим тебя занять трон! Он по праву принадлежит тебе.

Его слова потонули в шквале восторженных выкриков. Бейбарс сел на трон, положив ладони на головы золотых львов. Актай упал перед ним на колени.

— Я клянусь тебе в верности, о Бейбарс Бундукдари, султан Египта!

За ним последовали атабеки и воины полка Бари, а затем все остальные, включая наемников и воинов в белых плащах. Новому султану присягнуло все войско.

Калавун и Омар встали рядом с троном. Калавун вскинул саблю.

— Слава тебе, о Бейбарс аль-Малик аль-Захир!

Этот возглас подхватила армия мамлюков, и к небу вознеслось:

— Слава тебе, Бейбарс аль-Малик аль-Захир! Слава Бейбарсу, султану-победителю!

Бейбарс поднялся с трона, подошел к краю помоста. Поднял руку.

— Сегодня в Каире должны были славить Кутуза, победителя монголов. — Воины зашумели. — Но я не буду говорить о наших победах. Я скажу о том, что нас ждет впереди. — Все затихли. — Слишком долго мы томились под властью безвольных приближенных султана, неспособных повести нас по дороге победы. Слишком долго отсиживались в своих крепостях, пока наши братья в Палестине сражались и умирали. Слишком долго мы позволяли крестоносцам владеть нашими землями. Почти две сотни лет эти слуги Иблиса с крестами на груди оскверняли наши святыни. Неужели мы навечно останемся их рабами?

— Нет! — раздалось в ответ.

— Вот и я говорю: больше ждать нельзя! — воскликнул Бейбарс и выхватил саблю. — Вы пойдете со мной против франков?

Мамлюки ответили дружным «ура».

Бейбарс воздел саблю к небу:

— Тогда я призываю вас к джихаду!

14

Темпл, Париж

26 октября 1260 года

Парус вяло болтался на мачте. Погода стояла безветренная, но пасмурная. Легкий дождик орошал понурые головы тамплиеров. Все вокруг молчало. Даже весла поднимались и опускались беззвучно. За изгибом реки показался город в виде темного пятна, закрытого покрывалом водяной пыли. С каждым ударом весел пятно росло. Впереди возник остров с великолепными сооружениями, среди которых выделялся изумительный собор из белого камня. «Опиникус» заскользил по левому рукаву между островом и берегом, мимо крепости с простирающимся вдоль реки чудесным садом. За крепостью пошли церкви, монастыри, величественные особняки, а дальше — переплетение улиц, обычные деревянные дома, рыночные площади, лавки, мастерские, таверны и постоялые дворы.

Уилл смотрел с унылым безразличием, как люди на берегу входят и выходят из таверн и церквей, суетятся на улицах как муравьи. Все почему-то одеты в черное. Дождь пошел сильнее, стуча по крышам домов и шпилям, поливая лежащие на палубе тела девяти погибших. Рыцари завернулись в белые мантии, сержанты и матросы — в черные. Потоки воды давно уже смыли кровь, и на палубе яркими пятнами выделялись красноватые лужи. Элвин продолжала стоять на коленях рядом с Овейном, прижав ладони к глазам и не обращая внимания на дождь. Уилл наблюдал, как в смешанной с кровью дождевой воде намокает ее платье.

— Пошли отсюда, — произнес он каким-то странным приглушенным голосом.

Малиновое пятно начало распространяться дальше. По ее животу, груди, шее.

— Элвин! — позвал он, теперь настойчивее. — У тебя кровь… Через пару мгновений она возникла перед ним. Провела пальцем по его щеке, в зеленых глазах плясали искорки веселья.

— Уилл Кемпбелл, — насмешливо проговорила Элвин, — твой наставник жив.

Уилл повернулся к тому месту, где лежал Овейн, и увидел, что она права.

— Быть тамплиером — значит быть готовым пожертвовать очень многим, — сказал Овейн, направляясь к нему.

Уилл не отрывал глаз от кинжала, торчащего из груди рыцаря.

— Это ты убил меня, сержант.

— Нет.

— Ты убил меня.

Уилл осознал, что Овейн не раскрывает рта.

— Я не убивал вас! — закричал он, отчаянно желая, чтобы рыцарь услышал.

Но Овейн исчез.

Уилл стоял на берегу озера в своей родной Шотландии. Смотрел в темную воду. Рядом кто-то вскрикнул. Звук вернул его к действительности. Неподалеку танцевала девочка с медовыми волосами, взмахивала алыми юбками. Она развернулась к нему и начала приближаться. Внезапно ее окутал красноватый туман. Девочка проскользнула мимо и исчезла, а перед ним появился человек с белым пятном вместо лица. Лишь карие глаза пристально разглядывали Уилла. Человек медленно поднял руку, потянулся к лоскуту белой кожи, свисающей с того места, где должен быть висок, и потянул. Белое пятно сорвалось с треском, как будто разорвали пергамент. Уилл посмотрел на лицо и вскрикнул.

— Ты убил ее! — грозно произнес отец, сжимая его плечо.

— Неужто он будет так орать каждую ночь?

Наклонившийся над Уиллом сержант повернул голову.

— Успокойся, Гуго. — Он посмотрел на Уилла. — Ты будишь нас своими криками.

Уилл отбросил назад волосы. Ноги запутались в одеяле, ночная рубашка прилипла к телу, вся мокрая от пота. Он потрепал сержанта по плечу:

— Извини.

Сержант, вчера назвавшийся Робером де Пари, кивнул и вернулся на свою койку.

Уилл сбросил одеяло, поставил ноги на холодные камни. Сержант на третьей койке оглушительно захрапел. Тот, кого звали Гуго, накрылся с головой одеялом. Уилл подошел к столу, где стояли кувшин с водой для умывания, таз и ночная свеча. Она почти выгорела, расплавленное сало собралось в кучу и затвердело у основания. С подсвечника, как сосульки, свисали желтовато-кремовые потеки. Уилл смочил лицо водой и направился к единственному в опочивальне окну. Сел на подоконник, опершись спиной о камни. Из окна дул ледяной ветер. Храп продолжался. Гуго раздраженно ворочался в постели.

Приняли здесь Уилла не сказать чтобы очень тепло, но и не враждебно. Он рассказал сержантам в опочивальне о сражении в Онфлере, но они не ведали, каково было потом на судне.

Вернулись рыцари, преследовавшие троих сбежавших. Убить удалось только одного, двое скрылись. Рыцари хотели остаться, чтобы найти злодеев и узнать, кто их послал. Но капитан «Опиникуса» собирался покинуть порт немедленно.

— Это наемники, — настаивал рыцарь по имени Джон. — Мы должны выяснить, кто их послал. О нашей остановке в Онфлере никто не знал!

Трупы разбойников обыскали, но ничего не нашли. У борта «Опиникуса» плавно покачивались на воде две маски в виде черепов.

— Половина моей команды погибла, — с горечью проговорил капитан. — Пора отчаливать, иначе вообще никого не останется.

— Никто больше не нападет, — уговаривал его Джон. — Мы истребили почти всех. Остались двое. Давайте задержимся и захватим их.

— Откуда ты знаешь, что их только двое? — возразил капитан.

— Но мы должны дознаться, кто это замыслил, — потерянно проговорил Джон.

Кто-то из сержантов неожиданно выхватил меч.

— Я думаю, у него нужно спросить, кто это замыслил. — Он показал мечом на Хасана.

— У тебя есть причина меня обвинять? — спокойно спросил Хасан.

— Ты сарацин, — бросил сержант. — Какая еще нужна причина? Никто не знает, почему ты здесь. Тебя вообще никто не знает.