Тайное братство - Робин Янг

— Ах ты, собачье дерьмо! — Грач замахнулся кинжалом. — Рассказал все рыцарям, а теперь пытаешься извернуться?

— Тогда убивай! — Гарин посмотрел в глаза Грачу. — Убивай! Но я не говорил рыцарям. Клянусь! — Он закрыл глаза и напрягся, ожидая удара.

Грач отошел назад и хрипло рассмеялся.

— Я пришел сюда не убивать тебя, мальчик. — Он перестал смяться. — Мне нужно знать, предал ты нас или нет. А страх пробуждает в людях искренность. — Он вложил кинжал в ножны. — Потеря драгоценностей сильно расстроила моего господина, но он верит, что ты будешь продолжать ему служить и отработаешь пожалованные деньги. В Онфлере ты проявил себя очень плохо.

— Но я не могу покинуть орден, — пробормотал Гарин, вытирая мокрые щеки дрожащей рукой. — Я не могу это сделать.

Грач прищурился:

— Мой господин не хочет, чтобы ты покидал Темпл. Здесь ты принесешь больше пользы, даже как сержант.

— Нет, — убежденно повторил Гарин, — я больше не буду служить принцу. По его приказу убили дядю.

— Ты будешь ему служить, мальчик! — прорычал Грач. — И даже с радостью! — Его тон смягчился. — Что тебя ждет в Лондоне после гибели дяди?

Гарин болезненно поморщился:

— Не… не знаю.

— А я думаю, знаешь. — Грач улыбнулся. — Сэр Жак обладал властью, влиянием. От него зависело твое будущее. А теперь дяди нет. И больше всего виновен в его гибели ты, потому что навел нападавших.

— Я не виноват! Его убили наемники!

— Удар нанес меч одного из них, но сделал это возможным ты. Кто сообщил им, когда отплывает «Терпеливый» и сколько в группе рыцарей и сержантов? — Грач вздохнул. — Своим деянием ты лишил себя возможности занять видный пост в ордене. Теперь вся надежда на моего господина. Помнишь, он говорил о возможности возродить знатность твоего рода? — Грач поднял полу туники и, сняв с пояса бархатный кошель, бросил Гарину. — Вот. Мой господин справедлив. Владей этим золотом. Служи ему, и он тебя отблагодарит. Откажешься, и я не могу предсказать последствий. Принц тоже обладает властью и влиянием. Может сделать твою жизнь легкой. А может и кошмарной.

Гарин подержал кошель в руке и бросил обратно Грачу.

— Мой дядя мечтал возродить знатность нашего рода. А теперь, когда его нет, для меня это больше не важно.

Грач помолчал. Затем мягко поинтересовался:

— А твоя мать? Это важно?

Гарин замер.

— Ты ничего не знаешь о моей матери.

Грач задумчиво посмотрел в потолок.

— Леди Сесилия высокая, на мой вкус, слегка тощая, но у нее очень красивые белокурые волосы. — Он посмотрел на Гарина. — Правда? Но она их заправляет в чепец, а лучше бы распускала, чтобы они ниспадали на спину.

— Ты никогда ее не видел.

Грач усмехнулся:

— Видел, всего несколько дней назад. Мой господин любит знать подноготную своих слуг. — Он посуровел. — И что больше всего они ценят. На следующий день после твоего посещения он послал меня в Рочестер познакомиться с ней.

— Ты лжешь, — прошептал Гарин.

— Я говорю правду. Твоя мать хороша собой, но я об этом не думал, когда постучал к ней в дверь, прикинувшись просящим подаяние нищим. Она велела служанке меня прогнать. — Грач наклонился к Гарину. — Если я снова постучу в дверь дома твоей матери, ей придется меня принять с почестями. И уж тогда я воздам должное ее красоте. — Он схватил руку Гарина и сунул в нее кошель с золотом. — Так что лучше возьми это.

Гарин стоял бледный как смерть.

— Отвечай, — потребовал Грач, — будешь нам служить?

Гарин слабо кивнул.

— Нет-нет, — возразил Грач. — Скажи словами, мальчик.

— Да.

— Вот так лучше. Теперь можешь отправляться в Нью-Темпл. Через месяц мой господин призовет тебя, и ты расскажешь ему о книге. — Грач направился к двери. — Думаю, это его очень заинтересует.

— Не смей трогать мою мать! — крикнул вслед Гарин, но Грач не оглянулся.

Гарин сунул кошель обратно в мешок, подбежал и с силой ударил кулаком по столу. Свеча погасла, и опочивальня погрузилась в темноту.

Уилл стоял в коридоре уже час. Через несколько минут после того, как инспектор выдворил его, Эврар быстро вышел и вскоре вернулся с сэром Джоном, старшим группы рыцарей Нью-Темпла. Наконец двойная дверь распахнулась, и рыцарь вышел. Он строго посмотрел на Уилла и двинулся по коридору. А следом Эврар жестом приказал Уиллу войти и сразу направился к очагу греть над пламенем свои искривленные пальцы. Мальчик закрыл за собой дверь.

— Садись. — Инспектор показал на стул.

Уилл подошел на негнущихся ногах. Примостился на краю стула, положил руки на колени и начал речь, подготовленную в коридоре:

— Я очень сожалею, сэр, что отведал вина из чаши Святого причастия. Очень хотелось пить, ведь я пропустил ужин. Я каюсь и прошу дать возможность искупить вину.

Он замолк, сжавшись под суровым взглядом инспектора.

— Каяться, сержант, хорошо, но этого недостаточно. Ты совершил серьезный проступок. При других обстоятельствах тебе пришлось бы предстать перед еженедельным собранием капитула. С тебя сорвали бы тунику и изгнали.

— Да, сэр, — хрипло отозвался Уилл.

Инспектор откинулся на спинку кресла, пригладил бороду.

— Но мне доложили, в Онфлере ты проявил мужество и инициативу. Кроме того, ты очень способный сержант. Победил на турнире в Нью-Темпле. Это так?

— Да, сэр.

— Я не желаю лишать орден сержанта с такими достоинствами. И Господь к тебе, кажется, благоволит. — Инспектор глянул на Эврара. — Итак, принимая во внимание обстоятельства, мы решили назначить тебе такое наказание: войдя в возраст через пять лет, ты не будешь посвящен в рыцари вместе с остальными сержантами твоего статуса, а получишь право надеть рыцарскую мантию лишь через год и один день после этого срока.

Уилл сжал край стула. Шесть лет! Рыцарской мантии придется ждать шесть долгих лет!

— Ты также подвергнешься порке. К тому, кто ведет себя как собака, следует и относиться по-собачьи. Будущему воину Христа недостойно вести себя как дикарю-язычнику. Брат Эврар согласился произвести порку. — Он кивнул капеллану: — Ты можешь забрать его, брат.

Уилл увидел в глазах Эврара торжество. Капеллан поклонился инспектору и открыл дверь. Уилл вышел следом. Они двинулись обратно по коридору, вышли во двор. Молча направились к часовне. С каждым шагом страх Уилла усиливался. Его еще никогда не пороли.

Эврар закрыл двери и жестом приказал Уиллу идти к алтарю.

— Быстро, мальчик. Я не собираюсь возиться с тобой всю ночь.

Уилл нехотя повиновался. Эврар показал на пол:

— На колени.

Уилл опустился на колени, остановив глаза на фигуре Христа.

— Куда же я это подевал? — проговорил Эврар озираясь. Он быстро исчез за дверью в боковой стене и вскоре вернулся с чем-то в руках.

Разглядев хлыст, Уилл замер.

— Задери тунику и клади лицо на пол.

Уилл поднял тунику вместе с нижней рубахой. Затем наклонился, положил ладони на пол. Наконец прижал лоб к камню. Холодный воздух покалывал кожу.

— Почему инспектор не изгнал меня, сэр? — спросил Уилл, пытаясь оттянуть неизбежную экзекуцию.

— Он решил, что от твоего изгнания никому не будет пользы, — тихо ответил Эврар. — А так мы оба останемся довольны.

— Как это? — Уилл попытался сесть, но Эврар прижал его к полу, поставив на спину ногу.

— Ты останешься сержантом в Темпле, — ответил он, убирая ногу, — а я получу ученика-помощника.

— Ученика? — Услышав щелчок, Уилл поморщился, но боли не последовало, видимо, Эврар просто взмахнул хлыстом. — Что это значит?

— Это значит, — произнес капеллан намеренно медленно, — что теперь ты сержант парижского Темпла. А я твой наставник.

Хлыст снова щелкнул. На этот раз боль обожгла спину, как будто ударило молнией. Уилл застонал и прижался к полу. Он заставил себя равномерно дышать, но перенести следующий удар, ожидаемый, оказалось тяжелее. Хлыст стегал и стегал. Еще и еще. От боли начались позывы к рвоте. Уилл прикрыл веки, слезы жгли глаза.

Эврар закончил, сложил хлыст и встал перед алтарем. Уилл лежал, прижавшись щекой к камню, где смешались слюна и слезы.

— На ноги.

Он встал, подавив стон, когда туника коснулась порванной кожи. Хотелось свернуться калачиком и заплакать, но он не стал доставлять капеллану удовольствие. Потерю чести перенести труднее, чем боль. На бледных щеках капеллана появились два красных пятна.

— Зачем вам… — Уилл стиснул зубы и закрыл глаза, пытаясь превозмочь пульсирующую боль в спине. — Зачем вам, капеллану, понадобился сержант?

— Я собираю и перевожу манускрипты по медицине, математике, геометрии, астрономии и другим наукам, — сказал Эврар, бросая хлыст на скамью. — За семьдесят лет жизни в этом проклятом мире я, возможно, приобрел некоторую мудрость, но к моему бренному телу годы были не столь милосердны. — Эврар удрученно пожал плечами. — Я стал слаб зрением, и мне нужен писец.