Жидков, или о смысле дивных роз, киселе и переживаниях одной человеческой души - Алексей Бердников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подкопы всюду под меня ведут.
И сплетни, сплетни -- с каждым днем все гаже -
Меня пятнают. Ты, Ирина, в саже!
* * *
18 ноября 1943
Павлуша! Как ты на руку нескор!
Все медлишь отвечать, томишь молчаньем!
Прошло немало времени с тех пор,
Когда ты нас обрадовал посланьем -
А мы все с ящика не сводим взор -
Все ждем. Все ждем. Что делать с обещаньем
Писать, пусть даже занят, пару слов,?
"Ужасно занят" -- или: "Жив. Здоров".
Но этих-то двух слов и нет. Их нету!
И беспрестанно в пустоту трубя,
И чувствуем, и знаем мы, что это,
Должно быть, не зависит от тебя.
Но хочется двух слов, а без ответа
Хоть в двух словах -- нам будет жаль себя.
Поэтому надеемся и снова
Расчитываем на письмо в два слова.
Твоей сестре кухмейстером служить
Теперь приходится (впервые!), ибо
Стараюсь родной маме услужить,
И, заради кухарского пошиба,
Я начала эпитеты сносить
Что "некрасивая" я и что "рыба".
Но больше обвинений никаких
Не слышу от соседушек моих.
* * *
29 ноября 1942
От братьев писем нет. Ужель убиты?
Нет никого в живых. Одна! Одна!
Нет больше Ники. Нет -- и хоть кричи ты!
Смотрю его портрет. Волос волна,
Открытый нежный взгляд. О, не молчи ты!
Он жив! Он жив! Я снова им полна.
Павлушу жаль безумно. Не хотелось
Ему... но, видимо, пришлось... так делось.
Писал тогда же, что уходит в бой,
Добавив, что "гадалки врут, должно быть".
Несчастные, не можем быть собой -
И нас толкают, как слепых, чтоб гробыть.
Нутро твое кричит наперебой,
Но ты насилуешь себя -- що робыть?
Нет личности -- остался имярек
И раб условий, а не человек.
Спать нераздетым. Жить в земле под прахом
И наблюдать страданья, кровь и смерть
С гадливым ужасом и смертным страхом.
Не мочь в земной траве себя простерть
И кольчатым червям и хрупким птахам
Завидовать мучительно. Не твердь
Небесную, не глаз сиянье видеть,
А ненависть одну и ненавидеть.
* * *
9 декабря 1943
Павлуша, милый! Что же ты молчишь?
Какой же ты, наш мальчик, терпеливый!
А мы внимаем всякой ночью тишь,
Глаз не смыкая в муке боязливой,
Не спим, все думаем -- как ты гостишь,
Как можешь там, где ты гостишь. Счастливый!
Пиши. Мы ждем. Мы ждем. И будем ждать.
Сестра Ирина. И старушка мать.
* * *
12 декабря 1943
Тоска! Тоска в душе! Кругом нас горе.
Жизнь серая. Ни в чем просвета нет.
Ужели Ника не придет -- ни вскоре,
Ни вкоротке. Ни через сколько лет.
Не будет никогда. На зимнем море,
На Севере, в лесу -- в шинель одет -
Лежит. Над ним насыпана могила.
В ней все, чем я жила, что я любила.
Никто его очей не закрывал,
Не целовал последним целованьем
Его уста. Вдали от всех! Он знал!
Проклятие мое впивал сознаньем.
Я говорила: Ты, что растоптал
Мне счастие, окончишь жизнь изгнаньем.
Попросишь помощи -- но не спасут,
И будешь звать в тоске -- и не придут.
И не пришли и не спасли. Зарыли.
Где Саша? Где Павлуша? Умерли.
Их разнесло на части. Разве были?
Нет. Не были. Не жили. Не могли.
Страдали, да. И зло переносили.
А жизни не было. Теперь в земли.
Там осознали истину простую.
Я не желаю знать! Я протестую!
Хочу, чтоб были живы! Я хочу,
Чтобы они вернулись! Чтоб их лица
Я видела веселыми. Кричу:
Ужели я одна из них жилица!
Ужели из Жидковых повлачу
Одна существованье! Нет! Не длиться
Ему! Не теплиться! Не снесть все зло -
Моих родных на части разнесло.
Мы не живем -- мы только длим сознанье,
На ящик смотрим с жалобой мольбы,
В нем -- пустота, без грамма основанья.
Не верим ей! Мы, жалкие рабы
Привычки, спорим, мы ведем дознанье,
О пустоту раскалываем лбы!
Нет писем! Нет родных. Ушли. Без срока.
Без просьб. Без жалобы. Одни. Жестоко.
Кому исплачу сердце я свое,
Кто мне вернет утраченное с ними.
Сгибло, потеряно счастье мое -
Мы пели с ним когда-то молодыми,
Счастливыми. И счастье все мое
В нем было. Я его любила. С ним и
Ушла за реки в дальние края
Любовь моя и молодость моя.
* * *
16 декабря 1943
Лежу больная гриппом. В доме хаос,
И так же вывернуто все в душе.
Мое письмо два месяца шаталось,
Вернулось с записью в карандаше -
Взглянула -- и сейчас же сердце сжалось.
Ну так и есть -- знакомое клише,
И почерк, точно детский, кругл и честен -
"Адресат выбыл. Адрес не известен".
Куда мог выбыть человек в бою?
Все ясно, если он еще, к тому же,
Два месяца не пишет. Узнаю
Мою судьбу! Как по убитом муже!
Но кто-то жив остался там в строю
Чтоб написать родным возможно уже,
Как именно он выбыл. Странный полк!
Нет человека нас навесть на толк.
Павлуша! Бедный брат мой! Где, Жидкове!
"Врут все гадания ворожеих" -
Тебя мне никогда не видеть внове,
Я чувствую -- тебя уж нет в живых.
Одна, одна. Без близких мне по крови.
Мой муж убит. И братьев нет моих.
А рядом мать с душою полной веры
И гордости -- ведь "дети-инженеры"!
* * *
17 декабря 1943
Какой тяжелый год переживать
Приходится семье. Семья? Но где же.
Семьи осталось только я да мать.
Павлуша в октябре погиб. В Днепре же,
На части разлетелся. Труп лежать
Остался. На войне -- как на войне же.
Любовь, страданья, знания, тоска -
Всосались в одурь белого песка.
Уехал, выбыл. "Адрес неизвестен".
Да нет, известен. Вечность и земля.
Убили. То есть миг настал. Торжестен
Для убиваемого, лестен для
Начальства и родных. Весьма уместен,
Необходим. Для тех, кто румпеля
Пасет и кто, как "дети-инженеры",
Сидит на веслах по бортам галеры.
"Ирина, не хочу я умирать".
Но умереть велят. Отдай игрушку.
И нет суда виновных покарать.
Да их и не к чему вязать на пушку,
Раз человека не переиграть.
Списался с корабля. Ушел в усушку.
И словно так сложилося само -
Назад приходит за письмом письмо.
И Родина моя -- большая лодка,
Плывущая от раннего толчка
В зыбях и снах морского околотка
С гребцами, выдохшимись с волочка,
Идет не валко и не споро -- ходко.
Гребцы гребут, вздымаемы с ничка
Тяжелым дышлом весел, сон их цепок,
Как чистое позвякиванье цепок.
Их сон певуч. Во сне они поют
О жизни сытой. О любви победной.
Но тоны их соврать им не дают.
И радостные всхлипы песни бедной
Смокают, отмолкают, отстают,
Слиясь в воде с луною захребетной,
Якшаясь с ней под перебор лопат,
Уключин скрип и дыхов перепад.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Фуга
сонетная корона
fuga, f
1) Бегство, побег, darsi alla -- бежать, обратиться в бегство,
2) течь, утечка, просачивание,
3) di stanze -- анфилада комнат,
4) муз. фуга.
-- словарь Герье
Мать сердцем некогда воссокрушася,
И духом бысть восхищена она,
И сызнове земли возвращена,
И много мучася и возглашася.
И дщери и родителей лишася,
Престаша быть и мужняя жена,
Ослабля зреньем, в мыслех не верна,
Почти вполне с ума она свишася.
Была веселой -- ей не помогло,
И, грусти велией в себе стыжася,
Она укрыла голову в крыло.
И мало с принятым соображася,
И духом перепадаше зело,
И царство Божие ей близлежася.
Мать сердцем некогда воссокрушася, -
А был июнь, шел год сороковой, -
Отцу сказала: Паша, Бог с тобой,
Ты мало носишь, шибко отрешася. -
А он, улыбкою вооружася,
Терпливый, словно Иисус живой,
Ответствовал ей: Оля, не в разбой -
Сколь мало ни ношу, все йму тружася.
Конешно, не совру -- йму ни рожна
В сравненье с теми, хто ворует паки,
Но в воры не хочу итить, жена! -
Она ж, сердясь, ворчала: Эки враки!
Ин в ворех воры числятся не всяки! -
Но духом бысть зело восхищена.
И духом бысть восхищена она,
Болезни вследствие, -- и корью юже
Зовут и страстятся и млеют дюже, -
Посереде небесного гумна,
И муж -- не тот, когоежде жена, -
Предстал ей в ризах убеляе стужи
И рек, знакомство с нею обнаружа,
Рыкая словеса, что громена:
Послушай, непутевая жена!
Колико будешь потыкать на татьбы! -
-- Какие татьбы? -- рекла смущена.
-- Обнаковенные! Вот то хоть взять бы,
Что ты ему тростишь от самой свадьбы,
Что у него зряплата немочна! -
-- Так у него она и немочна! -
Ответствовала женщина упрямо. -
Но мы живем на ту зряплату прямо,
Но очень плохо тянется она!
У Павла же семья отягщена
И в обстоятельствах: сестра да мама,
Да сын, да я, бездельная, -- ну, камо
Же выбраться с ращепого бревна!
А тут еще слегла я, простужася.
(Была, не ведая, что скорбь есть корь.)
Почто ты мне послал такую хворь?
Как мне ходить, поноской нагружася?
Нет, эта жизь нам вовсе невоборь! -