Поэзия народов Кавказа в переводах Беллы Ахмадулиной - Белла Ахмадулина

1918

ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЗГЛЯД СИРИУСА[166]

Что, Сириус, в пути от мглы до мглыВ уме ты держишь?Для чего минуешьОкружности вселенной и углы? —Так спрашивают бедные умыЗемных существ.Зачем ты их волнуешь?

Что, Сириус, ужель тебе легкоМогущество всевечного движенья?И не чрезмерно ль то, что велико?Твоим лучам я отдаю лицо,И мой зрачок испытывает жженье.

Ты умеряешь свой безмерный свет,Не потому ли происходит это,Что в небо смотрит каждый человекИ столько зрений, обращенных вверх,Всё ж расхищают изобилье света?

А сколько глаз ты знаешь!Сколько разТебе внимали пристальные очи!Но взор одних — уже давно угас,Другим — смотреть еще не пробил час:Их взор еще во тьме нездешней ночи.

Кто первым увидал твой свет живой?Кем ты с земли впервые был замечен?Кто — с запрокинутою головой —Возьмет себе последний пламень твой,И — всё уже, и — любоваться нечем?..

Так в добрый путь, пресветлый чародей!Но, приближаясь к средоточью смерти,Поведай ей вопрос тоски моей:Как много взоров и судеб людейВ твоем одном, в твоем прощальном свете?

1922

ПАРВАНА

Высок Джавах[167], но выше, чем Джавах,Две царственных горы — Абул и Мтин,Сокрывшие в снегах и облакахНездешний мир, что ведом только им.

Я говорю, как говорили встарь:Лазурь небес была светлым-светлаИ в белом замке жил парванский царь —Орлу подобный, но добрей орла.

Глуп тот охотник, что затеет спор:Когда взойдет или зайдет заря,Прекрасны лани этих гордых гор,Но всё ж не так, как дочь того царя.

Известно мне, что ни в одном садуСадовник так не пестует цветок,Как, добрую благословив судьбу,Парванский царь свое дитя берёг.

Он счастлив был, но счастье — впереди.Гонцы разносят весть во все края:— Счастливец! О, приди и победи!Горяч твой конь! Тверда рука твоя!

— Где, — молвит царь, — в какой земле, в какомДому иль замке сыщешь удальца,Достойного красою и умомПресветлого царевнина лица?

Блеск доспехов! Звон подков!Все вы здесь, но сколько вас —Безрассудных храбрецов,Потрясающих оружьем,В ком явил и обнаружилВсю красу свою Кавказ!То ль война, то ли играВозле царского крыльца!Но когда придет пораСостязанию? И кто же,Кто возьмет себе — о, Боже! —Свет царевнина лица?

Труба запела. ЧередойСтупают важно царедворцы,И, обмерев, взирают горцы,Как с нежной девой царь седойВыходит — мрачный и могучий.Смотрите! Рядом с темной тучейСияет месяц молодой.Царевна, светел лик твой лунный!Мечтам предался воин юный,Склонив колена пред тобой.

— Взгляни, моя дочь, как сильны и стройныДостойные княжичи этой страны!Яви твою волю и милость твою —Позволь состязаться им в честном бою.Вели им тебе и народу открытьСокрытую в сердце отвагу и прыть.Увидишь на склоне блаженного дня,Кому покоряется гордость коня —Не так, как другим, и живей, чем к другим,Льнет солнце к доспехам его дорогим.Когда состязанью наступит конец,Скажи храбрецу: «Ты — храбрейший храбрец.Вот яблоко, и означает оно,Что ты — повелитель мой. Так суждено.Завидует мир торжеству моему,Но слава прекрасному миру сему!»

Царь говорил. Толпа невдалекеТомилась жаждой боевого гнева.Но вышла дева с яблоком в руке,И, с яблоком в руке, сказала дева:— И злой силач коня пускает вскачьИ побеждает с грубостью постыдной.Что из того? Он — только злой силач,Душе моей не милый и постылый. —Так говорила, яблоко держа.Недоуменье воины терпели:— К чему твоя склоняется душа,О, Парваны прелестнейшая пери[168]?Всяк вопрошал:— Чего же хочешь ты?В какой звезде небес твоя услада?В каменьях непомерной красоты?Иль в тяжких звёздах серебра и злата?— Что серебро, что злато для меня?Все звёзды гаснут! Всё — тщета, всё — бренно.Хочу неугасимого огня! —Таинственно ответила царевна.

Только сказала — один за другимРинулись храбрые юноши в путь,Вдаль, за священным огнём дорогим,Что не затмить, не забыть, не задуть.Пыль, что взвилась под копытом коня,В прах обратилась. И годы прошли.Где ж смельчаки, что искали огня?Их не видать ни вблизи, ни вдали.

— Отец, отец, скажи мне, почемуТе юноши, томимые любовью,С огнём, оберегаемым ладонью,Не возвратились к дому моему?Ужель забыли и умчались прочь?Где ныне их судьба в седле качает? —И горестно отец ей отвечает,И горестно ему внимает дочь:— Путь храбрецов лежит сквозь кровь и тьму.Дракон их настигает семиглавый.И все-таки, овеянные славой,Они вернутся к дому твоему. —Проходит год, и спрашивает дочь:— Отец, отец, где мой летящий всадник,Что в сновиденьях, медленных и сладких,Летит ко мне, когда настанет ночь? —И говорит отец:— Дитя, дитя!Легко ль добыть огонь неугасимый?Кто знает? Вдруг его добытчик сильныйВ огне сгорает, до огня дойдя? —Вновь год прошел. На замок пала тень.Томится дева в горе и тревоге.Ни на горе, ни на пустой дорогеНет всадника. Так угасает день.— Отец, отец, на свете нет огня!Ни искорки! Нисколечко! Нимало!И сердце мое скорбное увяло!Весь белый свет — лишь темнота одна! —Тяжки царю дочерние слова.Седым-седой, поверженный и старый,Что может он? К его груди усталойУсталая клонится голова.

Всё это было так давно,Но и тогда летели годы.Царевна видела в окноПустые небеса и горы.Что было светом — мрак унёс.Навзрыд заплакала царевна.Всё минуло. Но бедных слёзПростая влага уцелелаИ стала озером. ОноВсех приняло в свои глубины.Ушли на сказочное дноМинувших дней живые были.Поныне в озере видныСады и замок под водою.Во славу прежней ПарваныОно зовется Парваною…

Вы видели, как бодрствует в ночиРой мотыльков, печальных и отважных.Во имя тайн, неведомых, но важных,Их привлекает слабый свет свечи.Что им за польза в гибельном огне?Неужто этой ночью заповеднойПолётом их продолжен подвиг бедныйТех юношей, что жили в Парване?Те, храбрые, седлавшие коней,Блиставшие своей одеждой бранной, —Лишь мотыльки, что ищут казни страннойИ как о благе думают о ней.Так и горят все те, кто был людьми,Пока их ждет прекрасная царевна,Не ведая: смертельно иль целебноОпасное свечение любви.

1902