Вилла в Лозанне - Владимир Александров

— Да, мсье! — отозвался шофер.

Пока шофер крутил баранку, выискивая в прилегающих улицах поселка телефон-автомат, майор, закинув локоть за спинку сиденья и грузно повернувшись назад, говорил немке:

— Прошу выслушать меня внимательно, фрау Фюбинг, или, если вам угодно, мадам Дижон. От того, насколько хорошо вы осмыслите сказанное мной, будет, в сущности, зависеть ваша судьба. Как вы, очевидно, поняли, мы знаем многое о вашей резидентуре и сейчас проводим операцию по ее ликвидации. Поскольку мы держали под контролем ваши телефонные разговоры плюс другие источники информации, нам известны ваши тайные цели, известны методы работы и состав группы. Могу назвать: вы, Адам. Гейнц, Пауль. Франц. И еще двое, кличек которых мы не знаем. Но зато, фрау, мы точно знаем, кто возглавляет резидентуру — владелец немецкого ресторанчика! Не так ли, фрау?! В эту минуту мои люди берут его на собственной вилле. Ну, вот вы и побледнели! Не надо так расстраиваться. Свою партию вы уже проиграли, а поэтому обязаны сообщить все, что вам известно. Мы найдем время побеседовать в тихом уголке, где никто нам не помешает. А сейчас я хочу, чтоб вы ясно поняли: мера наказания независимо от степени вашей вины зависит от меры вашей искренности и меры сотрудничества с нами, да, да, сотрудничества, фрау Фюбинг! Вам ведь известно, что за шпионаж в Швейцарии сурово карают: несколько человек были отправлены на виселицу — вы слышали? — об этом писалось в газетах. Я же могу добиться для вас, если вы нам все расскажете, конечно, минимального срока наказания и содержания в тюрьме с ослабленным режимом или же просто выдворения из страны. Вот так!

— Слушаю, слушаю! — с легким раздражением повторил Эссен. — Кто это «я»? Как вас зовут?

В телефонной трубке слышалось шумное дыхание и сглатывание.

— Это я, Гейнц, шеф. Гейнц! — произнес сдавленный голос.

— Что у вас? Вы давно вернулись? Встретились с секретарем посольства? Откуда вы звоните?

— Да, шеф, задание я выполнил, все в порядке. Звоню из автомата… очень спешил… бежал… У меня экстренное сообщение, шеф, только… не знаю, как сказать…

— Что вы там мямлите. Гейнц, говорите же! — требовательно сказал резидент, ощущая тревогу.

— Беда, шеф! Только что арестован Адам! — выпалил без пауз агент.

— Что?! Где? Говорите же, черт вас подери!

— Я вернулся… я подъезжал на автомобиле к нашей даче и увидел Адама на улице, его обыскивали двое в штатском… Я сразу остановился и наблюдал из машины. Они надели на него наручники, а еще один стоял за оградой, возле виллы, дверь в дом была распахнута… Потом те двое увели Адама в дом. Я развернулся и помчался прочь… Звоню вам из телефонной будки. Что делать, шеф? Алло, вы меня слышите, алло!

Удар был слишком силен. «Они в Берне, рядом! — мелькнула ослепляющая мысль. — Беги! Беги же скорей, беги, потом будет поздно!» Из зажатой в руке трубки верещал торопливый голос. Еще не владея собой, скованный. Эссен спросил:

— А где девочка? Где Сюззи и… Впрочем, ладно. Слушайте меня, Гейнц, подождите минуту. — Эссен прервал разговор, потому что в прихожей зазвонил звонок.

Он подбежал к окну и сразу увидел по ту сторону чугунных ворот двоих мужчин в штатском — звонили оттуда. «Они здесь, здесь!» — Эссен с ужасом перевел взгляд на выступающую часть крыльца — нет, возле входных дверей никого. «Все пропало! Они начнут взламывать дверь. Бежать, бежать!» Он бросился в кабинет, к потайному сейфу, потом, вспомнив об оставленной трубке, — к телефону.

— Гейнц, вы слушаете? — В мембране быстро и тревожно пульсировали короткие гудки. Он кинул на аппарат трубку, метнулся опять к сейфу, прихватив большой портфель, выгреб все бумаги и пленки, свалил в портфель.

В прихожей непрерывно трезвонил звонок. Острое чувство опасности сосало сердце, в висках стучало, но того, первородного, животного страха уже не было: напряжением воли он подавил его. Было ощущение какой-то легкости, пустоты в теле. Движения стали четкими, точными. «Я успею: им еще придется взламывать дверь». Он побежал в прихожую, накинул на дверь вторую предохранительную цепочку, проверил замки, застопорив их «собачками». На бегу задернул на окнах глухие шторы. Роясь в письменном столе и вспоминая, что еще нужно обязательно взять, он твердил себе: «Успокойся, ты успеешь, успокойся». И тут Эссен вспомнил о не вывезенной из дома Кинкелей спецаппаратуре. Рассовывая по карманам пиджака документы, он бросился к телефону. «А вот это ты не успеешь», — твердо сказал ему голос. «Ничего, попробую, — возразил Эссен. — Надо попытаться, еще есть время…»

Нет, времени уже не было. В дверь и окна стучали, слышались голоса, требующие именем закона немедленно отворить.

Телефонистка междугородной сказала, что Лозанна не отвечает. Тогда Эссен потребовал старшую дежурную и объяснил, что ему необходимо связаться сию же минуту: речь идет о жизни больного близкого человека. Но старшая телефонистка ответила, что не может ничего сделать: вызовы на Лозанну не проходят, очевидно, повреждена линия, пусть господин попробует позвонить через полчаса.

От двери, снаружи, доносились металлические щелчки и звяканье цепочек: агенты пытались применить отмычки. У Эссена мелькнула мысль — они могут проникнуть через окна, разбив стекло, или через заднюю дверь: ее взломать проще. Успеть! Скорей!

Схватив туго набитый портфель, он бросился на кухню, сдвинул в сторону буфет, поднял линолеум, обнажился прорезанный в досках квадрат. Рванул за кольцо люка, крышка откинулась. Из темного зева подпола пахнуло холодом. В гостиной послышался звон разбитого стекла. Они полезли в окно! Страх опять охватил его. Скорей же, скорей! Эссен неловко опустился на колени, сполз на ступеньку лесенки в люк, кинул вниз портфель и, сходя, закрыл за собой крышку, а потом прочно задвинул под ней засов. Дрожащими руками нащупал в кармане зажигалку, язычок пламени бледно осветил камеру кладовой со стеллажами, заставленными винными бутылками, консервными банками, коробками с припасами. Найдя выключатель, Эссен зажег свет, отодвинул от стены старый, облезлый шкафчик и отпер ключом находящуюся за ним дверцу. Из черного прямоугольника потянуло земляной сыростью. Сунув руку в кирпичную нишу, он извлек обернутый в целлофан электрический фонарик. Длинный острый луч пронзил тьму, заскользил по стенам далекого хода. «Боже мой! И это приходится делать мне! Боже мой!» — шевельнулась горькая мысль. Эссен поспешно вошел в подземелье, повернул в двери ключ и с портфелем и фонарем в руках устремился почти бегом по черному туннелю.

Потайной ход привел его в просторную остекленную теплицу, одним боком вплотную примыкающую к кирпичной ограде. За ней сразу начинался большой лес. Прикрытый разросшимися цветниками с гвоздиками, каллами и флоксами, Эссен, пригибаясь, посмотрел сквозь стеклянные рамы назад, в сторону виллы. Хотя счет шел на секунды, это было неодолимое желание — посмотреть назад. Он увидел одного V тотчас второго агента, снующих вокруг дома. Мгновение он глядел на них с ненавистью. Затем решительно повернулся к железной дверце в кирпичной стене.

Глава тринадцатая

— Ну что, Морис? Он пытался связаться с Лозанной или еще молчит? — спросил Бурже, сжимая телефонную трубку волосатой пухлой рукой.

— Нет, патрон, пока молчит. Прошло несколько вызовов в Лозанну и оттуда, но это другие абоненты. Вилла Кинкелей не выходила на связь.

— Спасибо, Морис. Будь внимателен.

Спокойствие и юмор покинули Бурже. Он нервничал: события, ломая его расчеты, начинали выходить из-под контроля. Казалось, все предусмотрено, операция развивается чисто, в хорошем темпе, но потом пошло. В 21 час 10 минут люди майора — Морис с помощником, дежурившие на бернской телефонной станции и прослушивающие все разговоры между резидентом и его агентами, — сообщили о звонке Гейнца. (Бурже связался с Морисом по автомату тотчас же после захвата автомобиля Магды.) Гейнц, возвращавшийся откуда-то после выполнения задания, увидел, как арестовали Адама, и сразу же известил резидента. По требованию Мориса телефонистка отключила аппарат на вилле резидента, но с опозданием. Спустя три-четыре минуты после разговора с Гейнцем сам резидент пытался связаться по междугородной с виллой Кинкелей — ему было отказано под предлогом неисправности телефонной линии.

Предупредив Мориса, чтобы он блокировал повторные попытки резидента соединиться с Лозанной, Бурже помчался к посту полицейской дорожной службы, где имелись надежные аппараты связи. В пути рация «Мерседеса» приняла доклад от Квадрата-три.

— Вексель! Вексель! Я — Квадрат-три. Слышите меня? — раздался в приемнике быстрый говорок.

— Я — Вексель! — живо схватив микрофон на шнуре, отозвался майор. — Слушаю, что у вас?

— Патрон, сообщаю… — Голос запнулся. — Наш «объект» исчез, патрон!