Солнце в огне - Ксения Хан

не было, мышцы смирились с силой Великого Зверя и расходились и сходились куда охотнее, местами оставляя на коже рубцы, которые не исчезали со временем. На спине у Нагиля теперь красовались два длинных шрама вдоль позвоночника – следы хребта, так и не зажившие с первого обращения Драконом Металла.

Он открыл рот ещё шире, помогая челюсти перестроиться, тронул длинным языком воздух. Вытянулись кости рук, на пальцах выросли когти, икры ног удлинились, подстраиваясь под звериное тело, кожа на груди и спине расползлась. Нагиль помог Дракону высвободиться из смертной оболочки.

Дракон проник в разум, заполнил его собой, и Нагиль выплюнул в ночь столп ледяной гари.

«Лететь долго, – сказал Дракон. – Наберись сил, генерал».

Зверь взмыл в небо, махнул хвостом с шипами вдоль спины и оставил на дворцовой площади борозду. Его когти резали камни точно масло, и многим во дворце это не нравилось, но они мирились с неудобствами, зная, что Дракон охраняет столицу.

«Ты мог бы обходиться аккуратнее с тем, что строили люди», – отозвался в теле Дракона смертный генерал. Дракон зарычал.

«Не учи меня, как обращаться с людскими творениями. Это люди прогнали со своих земель моих братьев и сестру, и люди отказались от нас, получив всё, что хотели. Мы могли бы дать им больше, много больше, умей они благодарить за знания и применять их для соблюдения гармонии в мире».

«Люди умеют быть благодарными».

«Глупый человек. Ты сам в это веришь?»

Они летели над разрушенными деревнями – Дракон сам выбрал путь не вдоль Единых гор, а над отвоёванной у японцев территорией, чтобы осмотреть земли Чосона, и открывающееся печальное зрелище было красноречивее слов.

«Не все люди несут разрушение», – сказал внутри его генерал.

«Не все, – согласился Дракон. – Ты и твои люди, возможно, знают, как брать и отдавать, но остальные… Посмотри, что делает с миром толпа – она глупа, необузданна, она не умеет ценить природу, не умеет жить в согласии с ней. Мы оставили вас, и вот что вы натворили».

Нагиль редко обращался Драконом ночью, и чаще в небе Чосона люди видели покрытого красно-коричневой чешуёй Дракона Дерева, но сейчас, зная, сколько сил потребуется, чтобы вызволить из плена его величество, Нагиль почувствовал эту перемену в их немом соглашении: тело Дракона было покрыто красной чешуёй с вкраплениями белых пластин, когти были белыми, а рога – красными, его борода была белой, а глаза – красными, и шаткий баланс двух стихий разрывал на две неравные половины сущность Нагиля-человека.

«Спокойнее, генерал, – шипел в нём знакомый голос Дракона Дерева. – Мы не для того учили тебя балансу, чтобы ты так быстро сдавал позиции. Трепет перед Великим Зверем – то, что должно присутствовать в человеке с рождения. Страх перед ним – показатель трусости».

«Я не боюсь», – отвечал Нагиль.

«Нет. Ты нам не веришь, это другое», – шипели ему два Дракона в унисон.

Как им верить? Дракон сжёг половину чосонского войска, Дракон противился каждому решению генерала, Дракон превратил его в чудовище, которое каждый день сомневалось в том, что отпустить юджон-ёнг было правильным решением.

«Ты боишься, – понял Дракон Металла. – Но не нас. Ты боишься своей госпожи из Священного Города. Когда она вернётся, у тебя будет больше сил».

«Когда она вернётся, – возразил Нагиль, уже не сопротивляясь грядущему, – у меня будет больше страхов».

«Глупый человек», – прошипел Дракон Дерева.

«Трусливый человек», – согласился Дракон Металла.

Они пересекли хребет Единых гор и спустились к Ульджину ближе к полуночи, и их всё равно встретили крики людей и небольшое войско, охраняющее бывший дом советника Чхве.

«Мало людей, – заметил Дракон Металла. – Плохо же они сторожат вашего правителя».

Ли Хон, может, и не ждал гостей, но японцы во главе с Рэвоном – наверняка. Дракон опустился на землю, коснувшись лапами и брюхом широкой главной улицы города, аккурат перед воротами дома советника.

Рэвон с лицом бледным, точно луна, вышел вперёд и встал в шаге от притихших вооружённых асигару.

– Ты пришёл, – сказал он, голос выдал испуг. – Я рассчитывал поговорить с тобой, Мун Нагиль.

«Ни капли уважения в этом мальчишке!» – зарычал Дракон Металла.

«Не зря мы отказались и не стали делить с ним это жалкое тело», – добавил Дракон Дерева.

«Сожжём его?»

«Я хочу обратиться и поговорить с ним, – прервал их Нагиль. – Нам хватит на это сил?»

«Хватит ли сил? За кого ты нас принимаешь, мы не слабые смертные, которые разваливаются, едва пересекают порог в пятьдесят лет!»

Нагиль пожелал Великим Зверям провалиться в Бездну, где им было самое место, и потянулся к своей Ци, сосредоточенной в дань-тяне[29]. Пока он возвращал себе тело, Рэвон повелел своим воинам отойти дальше и первым шагнул к человеку, сгорбившемуся над холодной землёй городской улицы.

– Принесите ему одежду!

– Но это же Дракон!..

Несмотря на сопротивление, приказ Рэвона выполнили, и тот опустил на плечи Нагиля длинную чогори. Он помог Нагилю подняться, потащил к дому. За ним вдоль улицы тянулся длинный след – покрытая коркой льда борозда с выжженным центром, что почти упиралась в торговую площадь Ульджина.

Он стал больше, тяжелее. Справляться с Великим Зверем было непросто и раньше, но теперь Нагиль чувствовал, как тот высасывает из него силы и не даёт передышки, сковывает даже в человеческом обличье.

Рэвон привёл его в дом, приказал нести еды, словно Нагиль был тут желанным гостем.

– Пока его высочество не сломал все двери в попытках до тебя добраться, – усмехнулся Рэвон, сажая Нагиля на нагретый пол в главной комнате, – давай обсудим текущее положение.

Нагиль тяжело дышал, восстанавливая свою Ци, Рэвон понял, что ему нужно время, – и тоже замолчал. Когда им принесли чай и рис, довольно скудное угощение, которое вызвало лёгкое раздражение Нагиля – если так встречали Дракона, то чем кормился принц? – Рэвон совсем расслабился.

– Как видишь, похвастаться богатым столом не могу, – сказал он.

– Как и все в этой стране, пока твой генерал выжигает земли, – бросил ему Нагиль.

Рэвон похудел, прорезались на лице скулы, ещё больше, чем Нагиль помнил. Теперь он смотрел прямо, в глазах появилась решимость, которой прежде там словно не было, или же она пряталась в глубине и не давала о себе знать. Что изменилось? То ли действия Тоётоми больше не вызывали у него сомнений, то ли ему нравилось наблюдать, как Чосон голодает и гибнет в затяжной войне.

– Ты писал о монахе, – напомнил Нагиль. – Если мы будем говорить не об этом никчёмном человеке, то веди сюда принца и распрощаемся.

Рэвон хмыкнул. Между ними стоял