Суворовец. Том 1 - Анна Наумова

И я, начав рассказ о суворовских буднях, с удовольствием окликнул взглядом "мужиков" — тех, с которыми съел не один пуд соли. Точнее, построил не один куличик в песочнице, смастерил не одну рогатку и сжевал не один килограмм гудрона с близлежащей стройки. Короче, со своими названными братьями.

Что ни говори, а у нас с Санькой "Левым" и Пашкой "Корнем" было самое настоящее детство. Без планшетов, сотовых телефонов, фильмов, которые скачиваются за пару минут...

Мы одалживали друг у друга книжки "до завтра" о приключениях и глотали их за ночь, идя на холодном подоконнике и щурясь от света фонаря. Обводили любимые телепрограммы ручкой в газете. Падали с тарзанок и потом огребали от родителей за порванные брюки. Подчищали лезвием "Спутник" "параши" в дневники и мастерски исправляли "двойки" на "пятерки". Строили снежные крепости и до ночи пропадали на футбольных полях и в хоккейных "коробках". Рубились дотемна в "ножички"... И никто из взрослых не ахал: "Ой, у ребенка в руках нож! Отберите скорее!".

А еще мы, конечно, влюблялись. И хорохорились друг перед другом, говоря: "А я с Олькой целовался!...", "А я с Катькой...!". А сами, как зеницу ока, лелеяли свои сердечные тайны и мечтали втихаря поцеловать хотя бы в щечку... ну или даже просто донести портфель Ленке из восьмого "Б". И будто невзначай дотронуться своей ладонью до нее нежных пальчиков... Или хотя бы до рукава пальто...

— Слышь, "Левый"! — спросил я, глядя на Саньку. — А это чего у тебя за прикид?

Саньку "Левого", жертву советских детсадовских воспитательниц, и впрямь будто подменили. Раньше мой приятель всегда послушно стригся по первому велению строгой матери. А теперь, гляди, аж целую гриву отрастил! Почти до плеч. Белиберду какую-то разноцветную вплел. И одет странно. Куртка чудная. На голове - повязка. И боты будто с клоуна снял.

К моей новой, суворовской жизни в казарме Санька, в отличие от Пашки, особого интереса не проявлял. Сидел себе смирненько, кивал для вида, лопал орешки, жевал сосиски с печеной картошкой, запивал все это дело жутко невкусной растворимой "Арктикой" и время от времени что-то лениво бренчал на взятой из дому гитаре.

— А "Левый" у нас теперь хиппи заделался, — шутливо ответил за приятеля Пашка. И добавил: — Он теперь — пацифист. То есть против военной службы. Поэтому твой выбор он не одобряет. Да, Санек?

"Хиппи"?

Ешки-матрешки"! Вот это поворот среди чиста поля!

А ведь и правда! Я и за давностью лет и забыл совсем про эту молодежную субкультуру. Про их сборища на "Пушке", бренчание на гитаре и "вписки" на "хате"... Забыл, что и Санька ненароком в эту блуду вписался...

А ведь это история! Да, не очень долгая, но история!

Для меня теперешнего - не давняя, а очень даже свежая.

Не далее как месяц назад я видел в увале этих хиппи... Когда с мамой и бабушкой гордо вышагивал по той самой, старой Москве... Тогда какой-то пацаненок, тоже стриженный почти наголо, с восторгом посмотрел на мою "парадку" и вскинул руку к головенке, будто отдавая воинское приветствие. А вот какой-то длинноволосый и странно одетый парень, обнимающий так же странно одетую девицу, окинул меня совершенно равнодушным взглядом и пошагал дальше, напевая себе под нос что-то по-английски...

Саня в ответ на насмешливое замечание Пашки поморщился, но спорить не стал. Еще бы: он же теперь пацифист! "Make love not war" и все такое...

— А я че? — миролюбиво пожал "Левый" тощими плечами. — Вольному воля... Захотел "Рог" в Суворовское — флаг в ему руки, электричку навстречу... Только странно все это как-то...

— Чего странно-то, Санек? — полюбопытствовал я.

Вновь окунувшийся в суворовскую жизнь, я и думать забыл о том, что можно жить как-то по-другому. А вишь ты! Не каждому это по нраву...

Точно осколки детского калейдоскопа, в моей голове потихоньку собрались давние воспоминания... Иностранные песни под гитару... Загадочные словечки вроде "герла", "хайратник", "полис"... Странные сборища...

Санька "Левый" и впрямь у нас хиппи заделался в конце семидесятых, вызвав неодобрение местных тетушек, которые, видимо, и сами забыли, как в пятидесятых втихаря мечтали тоже "стилево" одеться. Совсем как те девчонки в ярких платьях — стиляги то бишь...

Теперь у "Левого" было еще одно погоняло — "Санни". Солнце, то бишь. Так его в среде хиппи прозвали и за имя, и за рыжие волосы.

Тогда, в конце семидесятых, наша дворовая компания потихоньку уже не была такой крепкой. Некогда крепкая дворовая братия начала распадаться. Взрослеть мы начали. И разлетались кто куда.

Я вот Суворовское училище пошел. Сознательно запер себя за забором на целых два года. Ленька Маслов в техникум поступил и вообще уехал куда-то в другой город. Встретил я его во дворе только года через три, когда уже поступил в институт.

А Санька "Левый" вообще у нас отжег: в хиппи заделался... Носил роскошный "хайер", который укладывал какой-то вонючей дрянью. Ходил, само собой, на "сейшены" хиппи на "Пушке", на Гоголя, в кафе "Бисквит" на Арбате и к памятнику Маяковского...

Я, в целом, ничего против не имел. На тему военной службы мы с приятелями никогда всерьез не ссорились. Даже как-то, будучи на летних каникулах, на "Яшку" с Санькой за компанию сгонял — то бишь к памятнику Свердлову напротив Большого театра. Послушал, раззявив рот, как ребята бренчат на гитаре, попел с ними пару песен, делая вид, что знаю текст, хлебнул какого-то портвейна, от которого меня потом мутило, и решил: такая жизнь — не для меня. Мой дом — казарма.

А вот Санька к хиппи примкнул всерьез. Исправно ходил на все их тусовки. Гонял на ВДНХ — отмечать дни рождения "битлов". Собирался вместе с другими хиппи у "Стрелы" - памятнику покорителям космоса... Даже в начале лета на какой-то сбор в Царицыно поперся. Там его чуть не повязали...

Беззаботный "Санни" еще не ведал, что пройдет всего пара лет — и всего одна сухая официальная бумажка разделит его жизнь на "до" и "после". Пока ему было всего шестнадцать, и он деловито мешал картошку в углях. Следил, чтобы она ровно пропеклась.

— Ну как-то... чудно это, — выдавил наконец "Левый", осторожно беря печеную картофелину. — Уф-ф, горячая, зараза! Странно быть одетым, как все. Строем ходить. Отвечать строго по "Уставу" или как у вас там...

— Так и тебе то же самое придется делать, Санек, — заметил я,