Школьный двор - Вера Кимовна Зубарева

– Ну почему всё так, почему? – мычу я в подушку.

– У-у-у! – подхватывает кто-то то ли во мне, то ли в небе.

Черный смерч поднимает меня и тащит через лес, через поле, швыряет в речку против течения, и мне больно, когда я проталкиваюсь между двумя утёсами, которые пытаются преградить мне путь, как стражники-исполины, охраняющие заповедные места.

Всё кончено.

Дальше я плыву безвольно, закрыв глаза, и надо мной, набирая силу, мощно расцветает исторгнутый мною черный бутон.

Победы и поражения Сусанина

В «А» классе учились дети парткомовских и обкомовских работников, дети директоров и ректоров, ещё чьи-то дети. Все стремились отдать своих детей в класс учительницы Евдокии Ивановны, которая слыла самой строгой и требовательной из всех учителей младших классов. И это сказывалось на успеваемости. «Ашки» преуспевали. Причём все. Впечатление было такое, будто они там между собой соревновались, кто получит лучшую оценку, кого больше похвалят и заприметят, у кого будет меньше всего пропусков. Нужно было отдать им должное – все они пахали по-чёрному. Никто из них не позволял себе такой роскоши, как рассматривать желтеющие листья в окне на уроке математики или писать на биологии записку другу с предложением казёнки. Все взгляды были устремлены на учителя, все помыслы были устремлены на получение необходимых знаний. В этот класс было страшно войти во время урока, такая там стояла полная боевая готовность.

Самым слабым был «В» класс. И самым невыразительным. У него не было своего стиля. Просто сбор разнокалиберных учеников с не ярко выраженными способностями. Кто-то с кем-то дружил на переменках, но всё это исчезало после окончания уроков, как наряд Золушки после полуночи. Из ярких там были только Илона и Игорь. Илона была известна нестандартным бюстом и тем, что встречалась со старшеклассниками. После уроков её иногда видели на Приморском бульваре, накрашенную и в окружении каких-то моряков не отечественного розлива. Позднее к ней присоединилась её подружка, но, в отличие от грандиозной Илоны, она так и не стала достопримечательностью класса. Игорь выделялся смазливой внешностью и тягой к активизму. Он постоянно посещал то пионерские, то комсомольские собрания, хорошо учился и был явно ориентирован на большое будущее. В старших классах он стал ухаживать за преуспевающей Соней из «А» класса, и его вскоре перевели в тот же класс, чтобы дети не страдали в разлуке. Вскоре Игорь прослыл официальным женихом мечтательной Сони, и им позволялось даже держать друг друга за руки и обмениваться нежными взглядами. Учителя, проходя мимо, всегда грозили им пальцем. В шутку конечно же. После успешной сдачи выпускных экзаменов блестящая пара появилась вместе на выпускном вечере, и все смотрели с умилением, как Игорь ухаживал за своей невестой, буквально сдувая с неё пылинки.

Они расстались на рассвете, он проводил её до двери и больше никогда не появлялся в её жизни. Говорят, Соня впала в депрессию, отказалась поступать в институт, но её почти силком втащили туда, и она успешно закончила юрфак, став юристом. Наверное, чтобы вылавливать впоследствии таких негодяев, как Игорь.

«Ашки» сходились на почве учёбы. Перед ними сразу была поставлена задача не посрамить марку класса и получить хороший аттестат. Ничего больше этого их не связывало. Нас же связывало всё, кроме учёбы. Учёба была фоном нашей жизни, но не её главной составляющей. Наша классная руководительница – милейшая Ольга Дмитриевна – была душой первоклашек, которые липли к ней и продолжали липнуть вплоть до смены декораций. Благодаря ей в нашем классе с первого момента воцарилась атмосфера душевности.

С учителями отношения складывались по-разному, в отличие от «Ашек», которые выдерживали ровный тон со всеми. Особенно недолюбливали мы учительницу по литературе и языку Сусанну Ивановну. Её родители явно находились под впечатлением истории об Иване Сусанине, за что она и получила кличку Сусанин. Когда Сусанин бодрым шагом впервые вошёл в класс, и без того находившийся под стрессом после потери Ольги Дмитриевны, всем стало ясно, что прежним доверительным отношениям пришёл капут.

Сусанин был хитёр и всё время норовил сбить нас с толку. Например, он мог отвлечь наше внимание всякими душещипательными подробностями из жизни Герасима, о которых все и так уже были наслышаны, а потом вдруг вызывал одного из нас к доске и спрашивал, как звали домашнего лекаря барыни Герасима. Ну какой нормальный пятиклассник, которому со двора орут «Выходи!», обратит внимание на эту деталь! Если, конечно, он не из «Ашек».

– Садись, два! – так обычно подытоживал Сусанин мучения у доски очередного бедолаги.

Сусанин требовал ежедневной подготовки и знания текста не понаслышке и муштровал нас будь здоров как. Мне он вообще продыху не давал. Мало того что вызывал вне очереди, то есть когда я по своим расчётам могла отдыхать преспокойненько, так ещё и норовил отправить меня домой с позорной четвёркой. И это было западло. Мои сочинения были самыми творческими в классе, но Сусанин, как назло, копался только в запятых и других мелочах, постоянно снижая мне оценку. Из-за его вопиющей зловредности приходилось готовиться к каждому уроку до конца отбывания срока в школе. Но Сусанину это даром не прошло. Я знала, в чём моя сила, и понимала, что иногда и Сусанин от меня зависит, причём по-крупному.

Дело в том, что каждый год у нас проводилась олимпиада старшеклассников по разным предметам, в том числе и по литературе. У Сусанина были имя и репутация в кругу городских учителей, и, конечно, Сусанин стремился к тому, чтобы на олимпиаде прозвучали имена его учеников. Отличников по литературе в «А» классе было предостаточно. В нашем классе пятёрки всегда получали идущие на золотую медаль Даша Мороз и Янка Гаусс. Я же колебалась между «пятёркой» и «четвёркой», так как в творческом запале обязательно допускала какие-то мелкие огрехи. Морозко с Янкой считались «крепкими», т. е. писали как надо, а я – не очень крепкой, но зато литературно одарённой. Разница, как между добротной штампованной продукцией и уникальной вещицей. Сусанин понимал в этом толк и держал меня на грани «пятёрки» и «четвёрки», чтобы я не расслаблялась.

Участие в олимпиаде было как бы добровольным. Но «как бы» в данном случае не считалось.

Когда Сусанин вызвал нас с Морозко к себе после урока и предложил поучаствовать в олимпиаде, я наотрез отказалась. Это было ответом на его козни. Своего рода протест. Я ожидала, что отказ вызовет возмущение Сусанина с последующими репрессиями, но Сусанин вдруг подобрел и пообещал учесть мои старания в конце года, отпустив мне мимоходом пару комплиментов. Он был хитёр и знал, как обернуть дело в свою пользу. Делать было нечего. Я согласилась. Но с одним условием – на заданную тему писать не стану, только на свободную. Сусанину ничего не оставалось, как тоже согласиться. Так состоялась эта сделка.

Свободная тема была отвоёвана, но Сусанин даже представить себе не мог, как вольно обойдусь я с этой свободой. Он всё-таки мыслил по старинке, в рамках правил. А я мыслила в рамках исключений. Сюрприз, который ожидал Сусанина, был почище того, который его тёзка устроил ненавистным полякам.

Придя домой, я с воодушевлением взялась за перо. Ну, Сусанин, держись! Объектом своего сочинения я, не колеблясь, выбрала фильм «Генералы песчаных карьеров», который недавно посмотрела в каком-то кинотеатре повторного фильма и который – внимание! – шёл с предупреждением «детям до шестнадцати».

Когда Сусанин увидел тему моего сочинения, он потерял дар речи. Мало того что я проникла в кинозал незаконно, так я ещё и осмелилась это обнародовать. Да где! На олимпиаде, которая шла через райком и горком. Это был удар ниже пояса. Но ничего поделать уже было нельзя. Заявки были поданы в начале месяца, и заявленные работы должны были быть отправлены чуть ли не на следующий день после того, как я принесла Сусанину сочинение.

Несколько недель Сусанин со мной не разговаривал и даже не удостаивал меня взглядом. На уроках литературы я отдыхала и ожидала своей годовой четвёрки или чего-нибудь похуже.

– Слушай, с чего это тебя