Школьный двор - Вера Кимовна Зубарева

именинницей, и это на несколько минут привлекло внимание к моей персоне. Со мной поздоровались, кто-то спросил, из какой я школы, кто-то предложил налить лимонада. Мне сразу стало хорошо и весело. Главное, что меня приняли за ту, какой я была, и теперь можно было, не стесняясь, попросить пирожное, не дожидаясь горячих блюд. В момент моя тарелка расцвела благоуханными кондитерскими изделиями сказочных форм.

– Дракон, положи мне, пожалуйста, немного оливье, – донеслось до меня сквозь гомон.

Очень приятной наружности молодой человек, полноватый и излучавший мягкость, передал оливье красавице, в которой я с трудом разгадала ту, в бигуди и с замазанными щеками.

– А тебе что ещё дать? – спросил он меня, улыбнувшись неровным рядом чуть выпирающих и поставленных далеко друг от друга зубов.

Тут я поняла, откуда у него такая кличка.

Потом начались танцы под какую-то невообразимо прекрасную музыку не отечественного производства. Она была просто создана для того, чтобы сманивать воображение в запретную зону под кодовым названием их нравы. Танцующие проплывали мимо меня в полузабытьи, то сближаясь, то отталкиваясь. Какая-то пара забыла оттолкнуться, и сближение переросло в непрекращающийся поцелуй. У девушки на плечах была полупрозрачная шаль, что делало её похожей на бабочку, и она ёжилась, как от холода, а парень пытался её отогреть.

– Они подают документы в загс сразу после окончания школы, – донеслось от проплывшей мимо меня пары.

Вздохнув, пара тоже погрузилась в длительный поцелуй.

Ничего подобного не было на вечеринке Восьмого марта. Я сидела в полупустой комнате с двумя парнями, похожими на телохранителей, и они не вымолвили ни слова. Мы с Риткой обменялись взглядами – мол, не пора ли сматывать удочки? – но тут вошёл голубоглазый, невысокого роста молодой человек и мягким голосом сообщил, что Казак немного задерживается и уже совсем скоро будет.

– На разборках, – смекнула Ритка.

Мне совсем уже стало муторно, но из комнаты выйти было нельзя – всё равно бы остановили и попросили обождать.

Примерно через полчаса Казак заявился. Одет с иголочки, в глазах вопрос.

Поздоровался, извинился за опоздание и пригласил меня на очень учтивый танец. Комната сразу опустела. Я даже не поняла, куда все подевались.

– Ну что, – сказал Казак, остановившись, – давай поговорим.

Я кивнула.

– Ты не против, если мы будем с тобой ходить?

Имелось в виду «встречаться».

– Ходить? Куда? – с иронией спросила я, прекрасно понимая, к чему он клонит.

Он опустил голову:

– Значит, так. Я понимаю, что я тебе не пара, но я обещаю, всё будет в лучшем виде. Понимаешь? Ты не пожалеешь, что связалась со мной. Сделаю всё возможное для этого. Будешь довольна. Ты мне веришь? Веришь? Я слов на ветер не бросаю и лапшу на уши не вешаю. – Его глаза всё ещё отсверкивали сталью недавних разборок.

Я прикусила язык и ответила затяжным молчанием.

– Слушай сюда. Ты должна мне верить. Всё будет в ажуре, вот посмотришь. Всё будет ништяк. Никто тебя пальцем не тронет. Шпану отгоню, пыль сдувать буду. Тебя будут встречать и провожать. Будешь королевой. Слово даю. – Он занервничал. – Не молчи! Ну не молчи же ты!

Я продолжала молчать. Сказать «нет» было нельзя – он достиг взрывной точки. Сказать «да» было невозможно. Не сказать ничего было уже неприлично. На помощь пришла магическая формула ответа вопросом на вопрос.

И тогда я произнесла единственное, что вписывалось в этот диалог:

– Слушай, зачем тебе этот гембель?

Он прошёлся по комнате взад-вперёд, потом резко остановился и взглянул на меня:

– Так. Я понял.

Он стремительно вышел, хлопнув дверью.

Через пару минут вошёл тот самый парень, что принёс известие о Казаке:

– Можно тебя на минутку?

– Да, конечно.

Мы вышли из комнаты и направились к выходу. Как хорошо! Это облегчает дело. Больше я сюда не вернусь. Я оглянулась, ища Ритку. Её нигде не было. Наверное, уже смылась. И правильно!

На лестничной клетке мой провожатый остановился и вдруг ни с того ни с сего стал мямлить какие-то банальности о том, как я ему нравлюсь. Поначалу я не могла понять, в чём дело. Но как только он сделал робкую попытку приблизиться, гнев обуял меня не на шутку. Не помню, что я там ему орала, но снизу из пролёта на помощь бежали парень с девушкой из нашей компании – на помощь не мне, а этому шлимазлу, который беспомощно озирался по сторонам. Меня почти насильно втолкнули в квартиру, чтобы я не скандалила на лестничной клетке. Но и там я всё ещё продолжала орать на осевшего, как снег весной, и утирающего пот с лица бедолагу.

Все наблюдали за этой сценой. Никто не вмешивался.

– Кончай базар! – наконец послышалось за спиной.

Из боковой комнаты нарисовался Казак.

– Как? Ты не ушёл?

Он хмыкнул.

– Ладно. Всё равно! – Я снова повернулась к бедолаге, который стоял на моём пути к выходу. – Пошёл вон! Уберите же его отсюда!

– Да успокойся ты, – понизив голос, сказал Казак. – Он здесь ни при чём. Это была проверка…

– Что?!

Пелена моментально спала у меня с глаз. Казак устроил весь этот цирк, чтобы поддержать своё реноме. Все ведь знали, что сегодня я должна была дать ему ответ. Вопреки его ожиданиям ответ оказался отрицательным. На своём хуторе он отказа не знал, и это не только ударило по его самолюбию, но и пошатнуло его авторитет. Ему нужно было во что бы то ни стало исправить эту ситуацию, изменить счёт в свою пользу. А это было возможно только при условии, что отказ будет исходить от него. Вот он и придумал эту дешёвую инсценировку, поставив «свидетелей» на лестничной клетке. И это, конечно, взбесило ещё больше. Но чего можно было ожидать от того, кто вместо дома имел хазу, а вместо семейных традиций – волчий закон? Для него и город ограничивался сферой влияния на его замухленной Пересыпи, и понятия чести ему были неведомы. Всё, что он хотел, это выставить меня шалавой и выйти сухим из воды. Но и на сей раз его план рухнул с большим треском.

Я рванула дверь и выбежала из квартиры.

– Постой! Уже поздно, – бежал он за мной, пытаясь остановить меня. – Да стой же, возьми деньги на такси!

– Есть у меня деньги, – огрызнулась я.

– Да ни черта у тебя нет!

У меня действительно были деньги только на общественный транспорт.

Он схватил меня за руку, тормознул такси, объяснил, куда ехать, расплатился с водителем и отправил меня домой.

«Интересно, откуда он узнал, что у меня нет денег на такси?» – думала я по дороге. И вдруг вспомнила, как однажды ехала в автобусе и какой-то молодой человек нечаянно толкнул меня. Я обернулась.

– Простите, девушка, – вежливо сказал он, став рядом. – А вы далеко едете?

– Не очень, – уклончиво ответила я.

– К парню?

Я промолчала.

– А я сейчас выхожу – сказал он.

Я кивнула.

Автобус подъезжал к его остановке.

– Ну, пока! А сумочку лучше впереди держать, – посоветовал он напоследок и спрыгнул со ступеньки автобуса.

– Девушка, девушка, – дёрнула меня за пальто сидящая передо мной женщина. – Это вор был. Он деньги у вас из кошелька вытащил, а потом всё-таки назад положил. Совесть, видно, проснулась. А вы будьте в следующий раз бдительнее!

Всё это проносилось в памяти вместе с тёмными улицами за окном. Впереди маячил строящийся массив, тоже тёмный и необжитый. Подумалось, что, наверное, так выглядит будущее, которое только предстоит обжить.

С Казаком мы больше никогда не пересекались.

Роза ветров

Природа спятила. Конец марта, а на улице грязь, дождь, оттепель. Это после недавнего обледенения. Комната во сне вдруг превращается в платяной шкаф, в чьи загробные потемки я отправлялась в детстве в надежде отыскать потайной ход в пространство теней и шорохов. Шкаф остался, воспоминания остались, а детство ушло, и с ним и дом, в котором всё это жило. Теперь другой дом – ничейный, с какой-то общей историей, не имеющей ничего личного, своего. Это особенность высоток, в которые никто так и не сумел вдохнуть душу живую. То ли дело старый дом, с его охами и вздохами, закутками и ветрами, вальсирующими на чердаке.

Раз-два-три, раз-два-три…

Во сне всё