Между двух огней - Кристофер Бьюлман

— Наш хозяин крепко спит?

Как бы отвечая на вопрос, резчик по дереву Жеан по-лошадиному выдохнул одними губами, издав звук, похожий на «Пла».

Священник снова посмотрел на Томаса:

— Расскажи мне.

ДЕСЯТЬ

О Битве при Креси

Шел дождь.

Всего лишь короткий августовский ливень, а потом он прошел, и все вокруг запахло поздним летом, только с легким привкусом сырости и гнили. На фермах в Пикардии, где пшеница и ячмень уже были скошены, виднелась колючяя стерня. Земля была влажной, и Томас чувствовал запах хорошей черной почвы своей родной провинции, даже через столь же приятный запах лошадей и смазанной маслом стали.

Его господин, граф де Живрас, судился за удовольствие быть в первой шеренге рыцарей, которые будут атаковать англичан на поле боя при Креси, а это означало, что он судился за право Томаса тоже присутствовать там. Они выстроились в первую линию атаки вместе с Алансоном30, братом короля, и подошли к краю поля, чтобы посмотреть на своих противников.

Захватчики под предводительством короля Англии Эдуарда отступили вверх по ступенчатому склону между двумя рощицами деревьев, оставив перед собой ровное поле. По крайней мере, оно выглядело ровным издали. По мере приближения французского войска открылся обрыв высотой в человеческий рост; чтобы атаковать английские позиции, рыцарям Франции предстояло объехать его до ровного места, которое находилось в восьмидесяти ярдах от другой группы деревьев, а затем взобраться на холм.

Это была воронка.

Это была ловушка.

Арбалетчики, в основном маленькие генуэзские наемники, которых французы называли «салями»31, по приказу короля шли первыми. Они ворчали, потому что большие щиты, за которыми они прятались во время перезарядки арбалетов, остались где-то в обозе, а их пеньковые тетивы намокли от дождя; кроме того, было уже поздно, и им предстояло стрелять в гору, на солнце. Они хотели дождаться своих павез32. Они хотели дождаться утра, когда солнце собьет с толку английских стрелков. Однако король Филипп сказал им, что им придется иметь дело не только со стрелами, если они не выполнят свою работу сегодня вечером. Но, как вскоре поняли французы, у короля не было ничего хуже стрел.

Салями прибежали обратно примерно через десять минут, многие из них были окровавлены и утыканы перьями; Томас навсегда запомнил, как у одного из них в руке застряла стрела, и он размахивал ею, как будто она горела, и он мог ее потушить. Один французский рыцарь крикнул: «Они перешли на другую сторону!», а другой крикнул: «Трусы!» — и вскоре нетерпеливые рыцари уже скакали через толпу генуэзцев по узкому проходу, чтобы добраться до англичан. Некоторые даже нападали на бегущих людей, но лорд Томаса этого не сделал, так что Томас тоже этого не сделал.

Они поскакали прямо на строй английских рыцарей, которые стояли на вершине коричневатого склона, словно приманка. Они стояли с секирами и мечами в руках, уверенные, что французы не смогут добраться до них и причинить вред. У них было знамя с изображением дракона, а у французов — священная красная орифламма, которую король Валуа торжественно привез из Сен-Дени; оба знамени означали одно и то же — никакой пощады. Сеньор Томаса хотел добраться до английского короля, чей лагерь располагался у большой ветряной мельницы, или до его сына, принца Уэльского. Он хотел наказать их за оскорбление: их было мало, французы превосходили их по численности втрое. Большинство рыцарей, владетелей больших и малых поместий и замков по всей Франции, испытывали лишь презрение к рядам солдат-фермеров, выстроившихся клином между английскими рыцарями, но Томас был не настолько выше их по крови. И у него было дурное предчувствие. Лучники стояли наготове, как гончие, с натянутыми луками, а у их ног в землю были воткнуты небольшие заграждения из стрел. Они ждали. Томас предположил, что они выбрали ориентир для своего первого залпа и что они выстрелят, когда французский авангард его минует. Теперь холм стал крутым, и они сбавили скорость, лошади вспотели и тяжело дышали. Томас посмотрел на торчащий из земли узловатый кустарник и подумал Вот и все как раз в тот момент, когда лошадь Алансона поравнялась с его.

Английские лучники, грубые пахари, от Ланкашира до Кента, с чрезмерно развитыми правыми плечами и бесчувственными первыми тремя пальцами, натянули тетивы своих тяжелых луков до ушей. Как и бледные, темноволосые валлийские мастера лука в своей пестрой бело-зеленой форме. Всего около пяти тысяч лучников.

Они выстрелили.

Томас не мог слышать гудения всех этих луков из-за бармицы и шлема, но он видел, как стрелы взлетали, словно рой мух, а затем падали вниз. У него не было забрала. Многие из тех, у кого они были, не успели опустить их вовремя. Стрелы падали тяжело, с шумом, похожим на стук града по черепице, но в тех местах, где они пробивали кольчугу или попадали в конскую плоть, было больно и мокро. Мужчины задыхались, ругались и визжали, но ржание лошадей было еще страшнее. Лошади брыкались, вставали на дыбы и кусали застрявшие в них стрелы. Некоторые поднимались на задние ноги и бежали, в то время как другие ложились и отказывались двигаться дальше. Многие падали и подминали своих всадников. Строй французов распадался, а они не были и на полпути к врагу. Томас увидел, что его лорд сидит в седле согнувшись, а затем он заметил две стрелы, торчащие из груди более старшего рыцаря; тот бы упал, если бы не глубокое седло и высокая лука, сделанные специально для того, чтобы удерживать рыцарей на месте. Томас поднял копье и, уперев его в землю, протянул руку, чтобы схватить поводья лошади графа; и тут стрела с громким памп вонзилась в конический шлем его лорда, и, одновременно, Томас почувствовал сильный удар по лицу, словно от маминой ложки на кухне. Внезапно он откинулся назад, почти выпал из седла, глядя на облака. Но его глаза глядели куда-то не туда, потому что в небе мелькнуло что-то белое.

Оперение.

Стрела попала ему в лицо.

Он сел, и боль пронзила его с такой силой, что он выронил копье и чуть не потерял сознание, но удержался. Лошади остановились. Его сеньор завалился набок, рискуя упасть. Томас попытался заговорить, но изо рта у него потекла только кровь — острие застряло у него в языке. Остатки французского строя — примерно четыре дюжины рыцарей и граф Алансон —наступали на англичан, их спины удалялись, пока они скакали навстречу смерти.

Когда французский авангард приблизился, англичане начали палить из грубых пушек, посылая в людей медные и каменные ядра, разбрасывая во все стороны конечности, обрывки доспехов и ткани, поднимая к небу клубы дыма. Грохот, похожий на