Шеф с системой. Рецепт победы - Тимофей Афаэль

я пытался его убедить, что мир меняется, что нужно поспевать за ним, но он всегда находил отговорки.

— И что же изменилось? — спросил я.

— Появились вы, — Всеволод посмотрел на нас с искренней теплотой. — Ярослав показал себя настоящим воином и дипломатом. «Соколиный гамбит» — это шедевр стратегического мышления.

Он повернулся ко мне:

— А Алексей продемонстрировал, что знания могут быть не менее важными, чем мечи. Твои изобретения открывают перед родом невиданные возможности.

Всеволод встал и подошел к окну:

— Теперь, когда есть ты, Ярослав, настоящий лидер, и ты, Алексей, гений, каких свет не видел, у нас есть шанс действительно изменить будущее рода.

— Но ведь решения принимает отец, — заметил Ярослав.

— Пока да, но Святозар уже не молод, и я вижу, как его тяготят обязанности правления. Возможно, скоро он сам поймет, что пора передать власть молодому поколению.

В голосе Всеволода не было злобы или нетерпения — скорее, печальная констатация факта.

— Понимаете, — продолжал он, возвращаясь к столу, — я всю жизнь мечтал о том, чтобы наш род стал не просто сильным, а великим. Не военной силой, а умом, богатством, влиянием на соседей.

Он налил нам еще:

— Представьте: наши товары продаются во всех землях, к нашим мастерам приезжают учиться, наши методы копируют другие рода. Вот что я называю истинным величием.

Ярослав слушал с горящими глазами:

— Дядя, это… это именно то, о чем я мечтаю! Чтобы род Соколов стал примером для подражания!

— Вот видишь, — улыбнулся Всеволод. — Мы думаем в одном направлении, а значит, вместе мы сможем многого добиться.

Мы провели за разговором несколько часов. Всеволод рассказывал о своих планах развития торговли, о возможности установления дипломатических связей с дальними землями, о том, как превратить военную мощь в экономическое процветание.

Его идеи были разумными и привлекательными. Он говорил с искренним энтузиазмом человека, который наконец нашел единомышленников.

— Алексей, — обратился он ко мне под конец вечера, — твои проекты — это только начало. Я вижу гораздо больше возможностей. Что если наладить изготовление сыра и колбас не только для крепости, но и на продажу? Ты сможешь увеличить количество товара?

— Интересная идея, — согласился я. — Но для этого нужно значительно расширить производство.

— Готов выделить все необходимые ресурсы. Лишь бы был результат.

Когда мы собирались уходить, Всеволод обнял Ярослава по-отечески:

— Племянник, я горжусь тобой. Ты стал именно таким лидером, о котором я мечтал.

Затем он пожал мне руку:

— А ты, Алексей, открыл нам глаза на новые возможности. Вместе мы изменим этот мир.

Уходя из его покоев, я чувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, Всеволод действительно казался искренним союзником и мудрым советчиком. С другой — слова Степана Игнатьевича не выходили у меня из головы. Я все же был человеком из другого века, да еще и был мудрее Ярослава в силу возраста. Всеволод темнил.

Но пока что все говорило в пользу воеводы. Его поддержка была реальной, планы — разумными, а мотивы — понятными. И это все только усложняло.

Мы с Ярославом шли обратно по коридорам крепости в полной темноте — свечи в светильниках уже догорали, и лишь редкие факелы освещали наш путь.

— Ты слышал? — восторженно говорил Ярослав. — Дядя полностью на нашей стороне! С его поддержкой мы не просто горы свернем — мы изменим весь мир!

— Его планы действительно впечатляют, — согласился я, но не столь уверенно.

— Планы? Да это же мечта любого правителя! Превратить военную силу в экономическое процветание, стать примером для других родов…

Ярослав остановился посреди коридора:

— Алексей, я понимаю, почему ты был осторожен после слов Степана Игнатьевича, но сегодня же было видно — дядя искренен! Он не играет, он действительно хочет перемен!

Я молчал, обдумывая услышанное за ужином. Действительно, Всеволод выглядел абсолютно искренним. Его энтузиазм, планы, забота о будущем рода — все это казалось естественным и правильным.

— Знаешь, что меня больше всего поразило? — продолжал Ярослав. — То, как он говорил об отце. Без злобы, без нетерпения. Просто констатировал факты.

— Да, — кивнул я. — И это было… разумно.

Но в глубине души что-то меня беспокоило. Что-то в том разговоре было не так, хотя я не мог понять, что именно.

Мы дошли до развилки коридоров, где наши пути расходились.

— Спокойной ночи, Алексей, — сказал Ярослав. — И спасибо за этот вечер. Наконец-то я чувствую, что у нас есть настоящий союзник среди старших.

— Спокойной ночи, — ответил я.

Оставшись один, я медленно шел к своим покоям, пытаясь понять, что именно меня тревожило. Вроде бы все было логично: Всеволод — умный, дальновидный человек, который наконец нашел единомышленников. Его поддержка наших проектов объяснялась желанием модернизировать род.

И все же…

Я вспомнил один момент из разговора. Когда Всеволод говорил о своем брате, о том, что Святозар «слишком мягкий и консервативный», в его глазах на мгновение мелькнул странный блеск. Холодный, расчетливый, совершенно не соответствующий печальным словам о любимом брате.

Это длилось доли секунды, и я даже не был уверен, что не показалось. Но этот взгляд… В нем не было печали. В нем было нечто другое. Нетерпение? Презрение?

Достигнув своих покоев, я сел у окна и долго смотрел в ночную тьму. В голове роились противоречивые мысли.

С одной стороны, все факты говорили в пользу Всеволода. Он помог нашим проектам, поддержал нас против консерваторов, делился разумными планами развития рода. Любой здравомыслящий человек счел бы его идеальным союзником.

С другой стороны, слова Степана Игнатьевича не были пустым звуком. Опытный управляющий чувствовал что-то неладное, и его интуиция редко подводила.

А еще был тот мимолетный взгляд…

Я понял, что оказался в крайне неудобном положении. Всеволод был либо нашим величайшим союзником, либо нашим самым опасным врагом. И от того, какой из вариантов соответствует действительности, зависело многое — возможно, судьба всего рода.

Самое страшное, что я не знал, как это выяснить. Если Всеволод действительно играет, то он играет мастерски. Каждое его действие, каждое слово выглядят абсолютно естественно и логично.

Я лег в постель с тяжелым сердцем. Завтра предстоял новый день, новые заботы, новые встречи с человеком, которого я не мог ни полностью принять, ни полностью отвергнуть.

Всеволод был для меня загадкой. Опасной, неразрешимой загадкой, от ответа на которую зависело слишком многое.

И эта неопределенность,