Муссолини. История одного диктатора - Альдо Каззулло

Этот девиз Луссу пишет на 150 тысячах листовок. Два молодых человека из «Справедливости и свободы», Джованни Бассанези и Джоаккино Дольчи, рассыпают их над Миланом и благополучно возвращаются на маленьком самолете в Швейцарию, откуда вылетели. Бассанези – странный летчик, страдающий… воздушной болезнью. Этот эпизод вдохновляет другого антифашиста, поэта Лауро де Босиса, на романтический полет в 1931 году над Римом, во время которого он сбрасывает на столицу тысячи листовок. Он всеми силами жаждет начать восстание против режима. К сожалению, на обратном пути де Босис терпит катастрофу над Тирренским морем. Символический жест, показывающий, что господство в небесах – лишь элемент фашистской риторики. Итальянцы будут мучительно это переживать во время войны.

Во французском изгнании Росселли и его друзья пишут «Тетради справедливости и свободы» и пытаются переправить их в Италию. Группа молодых туринцев, в том числе ученики профессора Аугусто Монти, собираются, чтобы прочитать и обсудить их. У этих людей нет политического опыта. Они далеки от любой идеи насилия и даже не осознают опасность, с которой неизбежно столкнутся. Обнаруженные OVRA[163], тайной полицией режима, туринцы поплатятся за любопытство. Муссолини лично позаботится об этом.

Дуче невероятно раздражает все, связанное с оппозицией в Турине. Он требует от суда особой строгости. За газету и несколько разговоров в Италии времен Бенито Муссолини человек может быть приговорен к 15 годам тюремного заключения, как это и происходит с Витторио Фоа, который отбудет восемь из них до падения режима.

Когда в 1936 году разражается гражданская война в Испании, Карло Росселли берется за оружие. В августе он сражается во главе колонны из 150 антифашистов, набранных во Франции, на Арагонском фронте, на возвышенности, которую один из добровольцев, республиканец Марио Анджелони, перед смертью в бою называет Монте-Пелато. Под этим именем холм и останется в истории. Это время, когда против фашизма восстает часть народа. Отныне для коммунистов Росселли больше не «реакционный идеолог» или «фашист-диссидент», как его называл Тольятти, хотя напряженные отношения с коммунистами у Росселли будут всегда. Росселли всю жизнь сопереживает анархистам.

13 ноября 1936 года Карло Росселли произносит в Барселоне сакраментальные слова: «Именно с этой надеждой мы устремились в Испанию. Сегодня здесь, а завтра в Италии. Братья, товарищи итальянцы, слушайте. Волонтер-итальянец говорит с вами по радио Барселоны. Не верьте лживым новостям фашистской прессы. Она изображает испанских революционеров толпой кровавых безумцев накануне поражения…»

«Сегодня в Испании, завтра в Италии» – вот и все, что осталось от неудачной, но достойной авантюры антифашистов в войне против Франко.

Карло Росселли заболевает и отправляется на лечение во Францию, в Баньоль-де-л’Орн, Нормандия. К нему едет брат Нелло, которому все-таки выдали паспорт. И это ловушка. Пользуясь приездом Нелло, фашисты подбираются к Карло вплотную. Чиано приказывает генералу Марио Роатте[164], главе секретной службы, организовать убийство обоих братьев. Дуче, конечно, все знает. Исполнителями станут ополченцы-кагуляры[165] – формирование французских правых.

Карло и Нелло попадают в засаду. Их вытаскивают из машины и стреляют в них. Нелло падает первым. Карло умирает на месте. Его брат еще жив, и мужчину добивают ножами. Тела будут найдены через два дня и похоронены в Париже на Пер-Лашез. В похоронах примут участие 150 тысяч итальянских и французских антифашистов.

Взамен за убийство кагуляры получают от режима Муссолини партию оружия – тысячу винтовок. Это оружие должно послужить перевороту против Народного фронта – партии, годом ранее победившей на выборах. Поговаривают, будто в убийстве братьев Росселли участвовал будущий президент-социалист Франсуа Миттеран, в свои 20 лет испытывавший симпатии к кагулярам. Возможно, эти подозрения необоснованны, но Миттеран и его преемники никогда не пытались скрыть информацию о былом отношении президента к этой группировке, внесенную де Голлем в досье кагуляров.

За это преступление никто так и не ответит: и во Франции, и в Италии его предпочтут замолчать. После войны генерал Роатта найдет убежище во франкистской Испании. Останки Карло и Нелло в 1951 году перенесут во Флоренцию на кладбище Треспиано на Виа-Болоньезе. Ныне они покоятся рядом с Гаэтано Сальвемини, Эрнесто Росси, Спартако Лаваньини, убитом фашистами в 1921 году, и Пьеро Каламандреи. Именно Каламандреи составил эпитафию, выгравированную на надгробии Карло и Нелло Росселли:

Справедливость и свобода.

За них умерли.

Ради них жили.

Глава 6

Свинцовый капюшон

Суровая жизнь под властью дуче

Все ли итальянцы этого времени – фашисты? Разумеется, нет, несмотря на то, что преступления и преследования, страх и конформизм цветут буйным цветом.

Активных антифашистов, о которых мы уже говорили, – меньшинство. Они рискуют всем, в том числе самым дорогим – жизнями. Людей бросают в тюрьмы, избивают, вынуждают эмигрировать, просто убивают.

Даже «молчуны» находят способ выразить свою ненависть к режиму скромными, малозаметными, но красноречивыми жестами: отказываются от партийных билетов, пишут на стенах, носят двусмысленную символику 1 мая, прячут фотографию Маттеотти за изображением Мадонны.

Обыватели приспосабливаются. Не всех, в конце концов, волнует политика. Если над входом написано «Здесь не говорят о политике», все подчиняются. Серая масса, в большинстве своем колеблющаяся от безразличия до соглашательства, в зависимости от обстоятельств. Победа в войне, пусть даже с более слабым противником, помогает; поражение, пусть даже от более сильного,– напротив. Известия вроде «Через сорок лет после унижения в битве при Адуа мы вошли в Аддис-Абебу»[166] воодушевляют. Но смотреть на собственный дом, разрушенный британскими и американскими бомбардировщиками, против которых бессильна зенитная артиллерия, страшно. Наконец, фашистским идеям иногда просто симпатизировали.

Действительно, многие итальянцы в то время выказывают приверженность фашизму в той или иной мере. Очень трудно вычислить истинную приверженность диктатуре, когда по самой сути режима существующему положению дел нет альтернатив, кроме дубинок, касторки, арестов, судебных процессов и приговоров.

В эпоху Муссолини

Жизнь при фашизме выглядит тусклой и странной. «Рабская и бессмысленная», – определяет ее дон Минцони. Да, при фашизме люди точно так же влюбляются, заводят детей, живут в любимой стране. Но одновременно – и это крайне важно – в обществе царят унижение и принуждение. Режим не приветствует дискуссии и борьбу за права, режим награждает смирение и послушание, а не заслуги. Итальянцы негласно разделены на категории. Обладатели партбилетов более равны, чем все остальные.

«Нулевой день» календаря «фашистской эпохи» – 28 октября. Во всех официальных документах отныне должны стоять две даты: одна – рассчитанная от рождения Иисуса Христа, другая – от даты начала марша на Рим, записанная римскими