Русские на Индигирке - Алексей Гаврилович Чикачев

в девках побывать, отцу-матери помогать». Спрашивали согласия невесты. Если она была согласна, отец говорил: «Волей выбрала молодца — не взыскивай С отца». Завершалось сватовство тем, что свату выдавали платок невесты в качестве залога, что означало: предложение принято. Сваты передавали платок жениху.

Через несколько дней происходило «второе действие» — «рукобитие», тоже не публичное. Отец и мать жениха вместе со сватами приезжали в дом невесты, для окончательного удостоверения и личного «удара по рукам».

Оба отца подавали друг другу руки, а присутствующие приговаривали: «На счастье! Господи, благослови!» Старший сват или кто-нибудь из уважаемых людей (крестный отец) разнимал руки отцов. В этот момент отец жениха вручал невесте и ее отцу какой-либо подарок: шкурку песца или несколько золотых монет.

Затем невеста подходила к отцу. Он снимал с полки самую ценную икону, поднимал ее над головой, целовал дочь и произносил: «Благословляю тебя Казанской (Смоленской) Божьей матерью! Бог с тобой!» (Записано со слов А. И. Шкулевой, 70 лет, 1972 г.)

Спустя три-четыре дня происходило обручение, где жених и невеста официально встречались при людях и менялись кольцами. Венчание приурочивалось к приезду священника. Поэтому часто случалось так, что супруги, прожившие совместно полгода, шли наконец венчаться в церковь.

Свадьба начиналась с девишника. В доме у невесты ее подруги пели песни. Полагалось исполнить 12 песен. Первая песня:

Не стук стучит, братцы, во тереме,

Не гром гремит во высоком,

Благословляется дочь у батюшки,

Благословляется дочь у родной матушки:

— Благословите меня во злат венец,

— Благословите меня с суженым.

После этой песни невесту закрывали от присутствующих, расплетали ей косу и пели:

Тут расплакалась душа красна девица

По своей по русой косе,

По своей девьей красоте:

— Час тапериче русу косу не чесывать,

В золотой куст не переплетывать.

Когда жених с друзьями и тысяцким приезжали за невестой, чтобы везти в церковь, их встречали песней:

На дворе, дворе, Ивановом дворе,

Вырастало кипарис-дерево.

 Слеталися девять соколов,

Со десятой бел крыльчат сокол,

Съезжались девять боярей,

Со десятой князь молодой.

Выходила его суженая,

Золотым кольцом обрученная.

Она мылась и белилася,

В чисто зеркале смотрелася,

Резным гребешком чесалася.

По обычаю тысяцкий должен выкупить невесту, а брат невесты — продать ее. Жених стоит у порога, брат невесты сидит за столом. Тысяцкий кладет на блюдце копейку и придвигает ее к брату. Тот говорит: «Я не за это поил-кормил» — и отодвигает блюдце. Тысяцкий снова подает на блюдце монету и подвигает к брату. Так повторяется до трех раз. Наконец брат берет невесту и подводит к жениху. В это время поют:

Не вылетай, утка, из острову,

Не выпорхай, птица, из гнездышка,

Не выходи, наша душечка, из терему.

Невесту везут на собаках в церковь. После венчания едут в дом жениха. У дома молодых встречают с хлебом-солью мать и отец жениха; присутствующие в это время поют:

Не белы ветры навеяли.

Нежданны гости наехали,

Сокол летит, земля ютит

[Зензинов, 1914а, с. 63].

Свадьбу вел тысяцкий, выбираемый из наиболее уважаемых людей.

Во время свадебного пира девушки-подружки невесты — пели хвалебные песни («опевали») в честь молодых, тысяцкого и присутствующих гостей. Тот, к кому относилось «опевание», должнен был бросать на блюдце деньги.

На свадебный стол обязательно подавался запеченный лебедь, а также вареная кость от лебяжьего крыла. Обязательным был ритуал ломания лебяжьей кости: сначала ее брал тысяцкий и делал вид, что пытается сломать, затем передавал жениху. Жених должен был сломать ее руками без применения каких-либо посторонних предметов, что символизировало его удаль и силу.

В конце свадьбы пели обычные песни и плясали.

Признавался законным и повторный брак, однако устанавливался срок траура по умершему супругу — не менее года. О нарушавших этот срок осуждающе говорили: «У мужа (жены) еще ноги не замерзли, а она (он) уже новую судьбу ищет».

Начало беременности узнавали по отсутствию «красок» — менструаций. (Период менструаций называли словом «мылась», «моется». Женщина в этот период не должна была спать в одной постели с мужем, чтобы не «запоганить» его. Когда менструации заканчивались, она должна была вымыться и всю свою постель протрясти над огнем, а сама несколько раз должна была перешагнуть через костер — «окуриться».) Беременных называли: «непростая», «нездоровая», «в интересном положении», «грузная». При наступлении срока родов — «на тех порах» — заручались «бабушкой» (повитухой). К ней проявлялось особое уважение. Девушки и нерожавшие женщины повитухами быть не могли.

Во время родовых схваток повитуха массажировала живот у роженицы и читала молитвы. В это же время ставили свечку или затеплили лампадку в честь святой Соломонины — покровительницы женщин.

Роженице расплетали волосы, развязывали все узлы на одежде, расстегивали все пуговицы; развязывали также узлы и на ненадетых юбках, фартуках, отпирались все замки на сундуках, на амбарах и т. п. — чтобы облегчить роды. Если они были продолжительные, муж выходил на улицу и стрелял из ружья.

При задержке последа роженице разминали живот. Послед обычно закапывали в землю недалеко от дома. Отпавший остаток пупочной культи («пупок») мать, завернув в тряпочку, хранила, считала, что это дает хорошую память ребенку. Кормящая мать остатки грудного сцеженного молока не выливала в помойное ведро, а уносила недалеко от дома и выливала на чистую землю.

Новорожденного младенца обмывали теплой водой, заворачивали в пеленки, затягивали веревкой («покромом») и укладывали в колыбель («зыбку»). Зыбка — небольшое продолговатое лукошко с навесом над головой. Ребенка закрывали одеяльцем и зашнуровывали ремнями, привязанными к краям зыбки. Подстилка — обычный ватный матрасик, под которой подстилались крошки гнилого измельченного дерева пли сушеный мох.

Переход колыбели от одного ребенка к другому допускался лишь в том случае, если ранее родившийся ребенок был жив, в противном случае для новорожденного делали новую колыбель. В течение первых недель ребенка мыли каждый день, обычно вечером. Разводили огонь в камельке, нагревали воду и обмывали его с мылом. Затем пеленали, схватывали двумя пальцами носик, потягивали несколько раз, приговаривая: «Не будь курнос». При этом издавали полусвистящий звук.

В течение первой недели после рождения ухаживала за ребенком бабушка-повитуха. До 40 дней ребенок находился в пеленках, после чего его одевали и пеленали только на ночь. Зыбку ставили обычно около постели матери. Грудью детей