Соперница королевы - Элизабет Фримантл

Пенелопа хотела спросить, что же она ответила, но не смогла вымолвить ни слова. Мимо пронесли голландский штандарт, затем прошли солдаты с опущенным оружием, еще одна пара барабанщиков, волынщик… Процессии не было конца.

– Я смирилась, – наконец добавила Фрэнсис.

– Он никогда не был моим…

– Телом. – Вдова Сидни внезапно показалась необычайно земной, спокойной и твердой духом. – Я знаю. – Пенелопа, напротив, почувствовала себя хрупкой, как сухой лист.

Ей вспомнилась сцена их прощания. Сидни был горд, что королева наконец дала ему важное задание – назначила губернатором Флиссингена. Он искал Пенелопу, чтобы рассказать о новой должности. Она не видела его несколько месяцев – рожала вторую дочь, Эсси. На нее нахлынули прежние чувства. Сидни изменился, повеселел – возможно, причиной тому стала женитьба или отцовство, но, скорее всего, долгожданная милость Елизаветы. Ему наконец пожаловали рыцарское звание – Пенелопа насмешливо приветствовала возлюбленного: «Сэр Филип» – и присела в глубоком реверансе; тот рассмеялся, однако не смог скрыть своего удовольствия. «Королева станет крестной матерью моей дочери», – сказал он. Пенелопе больно было слышать эти слова; она предпочитала думать, что он по-прежнему принадлежит ей.

После свадьбы Сидни много раз пытался встретиться со своей Стеллой наедине, объясниться в письмах (как поняла Пенелопа, он обязан был жениться, поскольку дал слово отцу девушки), однако она всеми способами отвергала его: в конце концов, теперь они оба несвободны. Впрочем, в глубине души она лелеяла надежду, что однажды… Сейчас, на похоронах, эта мысль отравленной стрелой пронзила ее сердце. Лишь один раз Пенелопа позволила себе смягчиться и встретилась с ним, чтобы попрощаться, – как выяснилось, навсегда. Если бы Жанна не прервала их, она могла бы нарушить обещание, данное мужу, – как она была к этому близка!

Пенелопа и не предполагала, что рождение двоих сыновей займет столько времени. Глядя на мрачную процессию, она всем сердцем жалела, что не отдалась Сидни, и яростно корила себя за то, что упустила его любовь. Ее вера в Бога почти испарилась. Пенелопа не могла понять, за что Он ее наказывает, дав такого мужа, как Рич, и отказываясь послать сына. Вероятно, дочери означают недовольство Господа за намерение совершить прелюбодеяние, и таким образом Он уберегает от греха.

Господь воистину безжалостен, раз предпочел убить Сидни во цвете лет и сохранить жизнь Ричу. Эта мысль поразила Пенелопу: желать смерти собственному мужу – страшный грех. Однако дьявол коварно нашептывал: достань у нее смелости нарушить неуместный обет верности Ричу, презреть веру в Божье провидение, – тогда третий ребенок, шевелящийся в ее утробе, мог быть от Сидни.

Если это и есть Божье провидение, тогда у Господа нет милосердия, ибо младенец станет ее первым сыном. Пусть Пенелопа и не носит дитя Сидни, однако часть ее души умерла вместе с ним, породив понимание: именно она – ни Бог, ни муж, ни королева, ни бесполезный моральный кодекс – отвечает за свое счастье. Она сама обеспечит собственное будущее, создаст могущественные союзы, сплетет тайные сети, чтобы род Деверо был облечен властью. Последние скорбящие скрылись из виду, барабанный бой стих. Пенелопа ощутила в себе небывалую твердость, словно в ней пробудилась великая сила. Никогда больше она не оставит свою судьбу на волю Господа.

Часть вторая

Устрица

Ее глаза на звезды не похожи,

Нельзя уста кораллами назвать,

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек.

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,

Особенного света на челе.

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали!

Уильям Шекспир. Сонет 130[20]

Ноябрь 1589,

дворец Теобальд, Хартфордшир

Сесил останавливается у окна. Один садовник сгребает листья, второй высоко на дереве подрезает ветки. Большой сук с хрустом падает на землю. Начинает моросить. Сесил поеживается. В это время года от сырости страшно ломит искривленную спину, и так будет продолжаться до весны. Однако его мысли не о холоде и слякоти, а о леди Рич и ее письме королю Якову. Сесил внимательно наблюдал за ней: та уже несколько лет негласно заключает союзы и окружает себя и своих близких могущественными друзьями. Однако тайное предложение дружбы шотландскому королю, претендующему на английский престол, – это чересчур. Оттуда лишь один шаг к захвату власти. Или падению Эссекса и всей его семьи. Заполучить бы хоть одно такое письмо – неопровержимое доказательство измены.

Сесил направляется к отцу в библиотеку. Берли дремлет у камина, на полу валяется раскрытая книга. Дряблые щеки запали, глаза ввалились; если бы не громкий храп, его можно было бы принять за мертвеца.

– Отец. – Сесил трогает его за плечо. Старик открывает глаза, недоуменно крутит головой.

– Ты меня напугал. Я уснул?

– Да, отец. Принести вам что-нибудь? Может, вина?

– Пожалуй, я бы промочил горло. Кувшин на столе.

Сесил наливает немного им обоим и придвигает скамью поближе. Они поднимают бокалы и одновременно произносят: «За Сесилов». Этот маленький ритуал повторяется уже много лет. Вино терпкое и сладкое, приятное на вкус.

– В следующем году королева намеревается пожаловать щенку монополию на торговлю сладкими винами, – говорит Берли. Оба понимают, кого он называет щенком: это тайное прозвище для Эссекса, еще с тех пор, как он наглым высокомерным мальчишкой прибыл в их дом.

– На сладких винах можно сделать целое состояние, – замечает Сесил.

– Еще бы. Теперь его нельзя будет назвать самым бедным графом Англии.

– Богатый Эссекс может представлять для нас угрозу.

– Не принимай близко к сердцу. – Сесил хорошо научился скрывать свои чувства, однако отец видит сына насквозь. – Пожаловав богатство, королева вручает веревку, которая в один прекрасный день его удавит.

– Есть новости о сестре Эссекса.

– Какие?

– Мой человек при шотландском дворе сообщает, что леди Рич вступила в сношения с королем Яковом. Предлагает ему дружбу.

– Что ж, партия Эссекса раскрыла карты. Полагаю, преждевременно, – улыбается Берли. – Наша возлюбленная королева еще поживет. – Сесил удивлен уверенности отца, ведь на Елизавету совершено уже столько покушений. В течение пятнадцати месяцев после разгрома Великой армады он кожей чувствует желание испанцев отомстить; с разных сторон до него доносятся тревожные вести.

– Весь католический мир жаждет ее