Восприятие мира у детей - Жан Пиаже

мы пошли в баню и испугались». «А есть что-нибудь, что посылает сны? – Да, птицы. – Почему? – Потому что они ведь любят ветер». Дальше Дюг рассказывает нам, что ему снились солдаты. «Откуда взялся этот сон? – Снаружи. – Это откуда? – Издалека, оттуда [показывает за окно]. – Почему? – Потому что дует ветер. – Что посылает сны? – Ветер. – А еще? – Птицы. – А еще? – Голуби. – А еще? – Больше ничего. – Почему голуби? – Потому что им очень нравится, когда ветер. – Голуби нарочно посылают сны? – Нет. – Они знают, что посылают сны? – Нет. – А почему тогда они посылают сны? – Потому что ветер дует. – Это голубь делает сон? – Да. – А как? – Потому что он приносит ветер. – А если нет ветра, можно увидеть сон? – Нет, потому что сон не получится».

Эти единичные случаи очень сходны с тем, как дети в конце первой – начале второй стадии объясняют, что такое мысль: мысль – это голос, то есть воздух и туман, и находится она одновременно снаружи и внутри (см. случай Ру и др., § 1, гл. I, и Фалька, § 3). Интересно отметить, что Дюг, подобно детям, которые начинают отделять название от вещи, превращая его в мысленный объект, сперва заявляет, что сон «нигде», а затем снова возвращается к реализму первой стадии.

Рассмотрим другие промежуточные случаи на стыке первой и второй стадий.

Пиг (9 ½): «Откуда берутся сны? – Когда спишь, думаешь, что рядом кто-то есть. Если увидишь что-нибудь днем, ночью это приснится. – Что такое сон? – Что-то. – Откуда он берется? – Не знаю. Сам получается. – Откуда? – Из ничего. – А где это происходит? – В комнате. – Где? – Где спишь. – Где это происходит – в комнате или в тебе? – Во мне… снаружи. – А как ты сам думаешь? – Снаружи». «Откуда берется сон – из комнаты или из тебя? – Из меня». «Где он находится – снаружи или внутри тебя? – Рядом со мной. – Где? – В комнате. – На каком расстоянии? [Показывает в 30 см перед глазами.]»

Дюс (9 лет) – похожий случай. Он тоже считает, что его «я» участвует в формировании сновидения: «Откуда берутся сны? – Когда болеешь». Но первопричина сна тоже находится вне нас: «Откуда они приходят? – Они приходят снаружи». Мы видим сны «ртом», но сон при этом «в постели. – А где? Внутри головы или снаружи? – Снаружи».

Короче говоря, с одной стороны, сон находится вне тела, а с другой – происхождение его одновременно внутреннее (рот) и внешнее. Это соответствует тому, что мы наблюдали у детей, которые считают, что думают ртом, и при этом уподобляют мысль воздуху снаружи. Что же касается Пига, он значительно продвинулся по отношению к первой стадии, допуская, что нам снится то, что мы видели, и что таким образом мы участвуем в формировании наших снов, но он все еще далек от мысли, что сны приходят от нас, то есть имеют внутреннее происхождение.

Перейдем теперь к характерным примерам второй стадии: сон приходит от нас, но остается снаружи.

Ши (6 лет) – очень умный маленький мальчик, он отвечал на наши вопросы с живым интересом, и его ответы особенно ценны: «Тебе уже что-нибудь снилось? Что такое сон? – Когда ночью о чем-нибудь думаешь [!]. – Чем мы видим сны? – Душой, мыслью. – Откуда берется сон? – Когда темно. Это ночь показывает нам сон. – Что это значит? Где находится сон в то время, как нам снится? – Он у нас… [хотел сказать „в голове“] он между темнотой и головой [!]. – Когда тебе снится сон, у тебя глаза открыты или закрыты? – Закрыты. – Так где же сон? – Когда видишь черноту, приходит сон. – А где он? – Когда не спишь, он в голове. Когда спишь, он выходит [!]. Когда темно, то темно, но, когда спишь, больше не темно. – А когда он выходит, где он? – Перед глазами, у стены. – Твой папа мог бы его увидеть? – Нет. – Только ты? – Да, потому что это я сплю».

Случай Ши дает нам ключ ко всем проявлениям второй стадии. Ши знает, что сон – «в мыслях» и что мы сами его создаем. Но он еще не может понять, что сон – это внутреннее явление по отношению к телу. Чтобы его увидеть, даже с закрытыми глазами, нужно, чтобы он был «между темнотой и нами», и потому Ши склонен думать, что сон «выходит», как только мы засыпаем. Остережемся приписывать Ши теорию о природе этой эманации: Ши всего лишь передает свое непосредственное впечатление, согласно которому можно видеть только внешние объекты. Его реализм мешает ему сделать какое бы то ни было различие между «казаться внешним» и «быть внешним». Если бы он ограничился мыслью о том, что сон «кажется внешним», он бы не поместил его «у стены». Он бы поместил его в голове или в том, что снится (в школе, на озере и т. д.). Однако Ши знает, что только он один может видеть свой сон. Вспомним, кстати, что Ши утверждал нечто подобное и по поводу мысли: «Сперва нам что-то сказали, и это попало нам в душу, потом вышло, потом снова возвращается» (гл. I, § 1).

Приведем случай, который мы наблюдали в связи со спонтанным рисунком, который ребенок сделал перед нашим опросом:

Фав (8 лет) учится в классе, где у учительницы есть замечательный обычай: каждому ребенку она дает «дневник наблюдений», в котором тот каждый день – с рисунком или без – отмечает событие, которое ему довелось наблюдать вне школы. Как-то утром Фав записал – как всегда, спонтанно: «Мне приснилось, что черт хочет меня поджарить». К этой записи Фав приложил рисунок, который мы приводим ниже: слева мы видим Фава в постели, в центре – черта, а справа Фав стоит в ночной рубашке перед чертом, который собирается его изжарить. Нам любезно сообщили об этом рисунке, и мы пошли искать Фава. В самом деле, его рисунок иллюстрирует, и притом достаточно выразительно, детский реализм: сновидение находится возле кровати, перед спящим, который его смотрит. Кроме того, Фав в своем сне одет в ночную рубашку, будто черт вытащил его из постели.

Вот что мы выяснили. В том, что касается происхождения сновидений, Фав уже отошел от убеждений первой стадии. Как и Ши, он точно знает, что сон рождается мыслью: «Что такое сон? – Это мысль. – Откуда он берется? – Когда увидишь что-нибудь и потом об этом думаешь». «Это идет от нас? – Да. – Это идет снаружи? – Нет». Фав также говорит, что люди думают «мозгами, умом». Кроме того, Фав, как и Ши