Любовь и ненависть в наследство - Татьяна Аксинина

«Это правда, что в жизни раз бывает восемнадцать лет. Но и любой другой возраст – тоже один раз. Может, прав Луиджи, что мне еще не поздно начать, что у нас с ним получится «ренессанс», возрождение? Как легко было безоглядно влюбиться и быть счастливой тогда, в восемнадцать, а под пятьдесят все иначе.

Я где-то читала, что за счастье надо платить. Я заплатила сполна. Те дни моей молодости невольно проходили перед глазами.

Весной я успешно сдала экзамены. Общага опустела. Мои подруги разъехались по домам. Мне же деваться было некуда. Директриса предложила мне поехать на лето поработать в пригородном цветоводческом хозяйстве. Меня обещали устроить с жильем и обеспечить работой. Перспективы были самые заманчивые. Тем более что Лиля на все лето уезжала в летний подростковый лагерь. За нее я была спокойна: в летнем лагере хорошо кормили, там были вожатые и воспитатели, которые присматривали за детьми.

Мне всегда нравилось отдыхать в летнем лагере. Каждый день приносил что-то новое, было весело и интересно, нас возили на экскурсии, водили в походы по родному краю. Но самое главное, все дети находились там без родителей! Я была на равных с другими детьми, у которых была семья. Я немного завидовала им. Они не ценили то, что имели. «Предки», – пренебрежительно называли они своих родителей в разговоре. Если бы у меня были живы родители! Я была бы самой послушной и приветливой дочерью на свете. У каждого своя судьба, я не виновата, что так сложилось. Тем не менее, я считала, что мне грех жаловаться на жизнь. Пусть я – сирота. Но я устроена, учусь, работаю, и я смогу потом забрать Лилю.

Работа в цветоводческом хозяйстве оказалась обычной прополкой, и не цветов, а различных овощей. Я вместе с женщинами из соседней деревни с утра до вечера, согнувшись над бесконечными рядами, дергала траву. Дожди в то лето щедро поливали землю, так что работы нам хватало. Женщины были все семейные, обремененные домашними заботами. Разговоры, естественно, велись на хозяйственную тему и о мужиках: кто кого побил, кто и как напился. Мне было скучно с ними. И моя будущая работа цветовода уже не казалась мне привлекательной. Жила я в летнем домике с доярками. Они вставали очень рано, шумели, ругались. Но молока я напилась вдоволь. В местной пекарне выпекали необычайно вкусный хлеб. Столько лет прошло, а я помню запах и вкус того свежеиспеченного хлеба. Утром рано горячий хлеб привозили к нам в бригаду. Хлеб был такой мягкий, что не резался ножом. Я руками ломала теплую ароматную булку и запивала хлеб молоком. На еду я практически не тратила.

А потом в моей жизни появился Константин. В нашу деревню они с другом приехали в середине августа. Парни учились в городе в институте, окончили первый курс. Занесло их в наши края случайно: не захотели болтаться две недели, оставшиеся от каникул, в пыльном городе. Константин составил компанию другу, решившему навестить свою деревенскую тетку.

Представьте, как всколыхнуло деревенское затишье появление всего то на всего двух симпатичных молодых мужчин! Наш вагончик шумел, как растревоженный улей. Девушки шумно обсуждали каждого из парней. Коля был просто симпатичный, а Костя – красавец, каких мало. На танцы Костя приходил в белых джинсах, ну, просто «принц на белом коне». Все разговоры в нашей бригаде велись на тему, кто из парней сколько раз посмотрел на кого, кто с кем танцевал.

Мне стало любопытно, и я однажды отправилась с соседками на танцы. Девчонки собирались на танцы особо тщательно. Они долго вертелись перед зеркалом, одалживали друг другу украшения, спорили из-за какой-то кофточки. Все как одна в коротких юбках, в полной боевой раскраске и с замысловатыми прическами, они дружным строем продефилировали мимо парней. Я была, как белая ворона в их стае. Украшений и нарядов у меня не было, так что я надела простое ситцевое платьице. Платьице было не модное, обычное, с юбкой, закрывающей колени. А материал был с цветочным рисунком, по белому фону разбросаны желтые ромашки и васильки. Открытые плечи я прикрыла косынкой. Я стояла у стенки и рассматривала танцующие пары, когда вдруг услышала: «Вы танцуете? Разрешите пригласить Вас на танец». Я подняла глаза. Прямо передо мной стоял тот самый принц в белых джинсах. Он протягивал мне руку, с интересом рассматривая меня. Я испугалась, и согласилась.

Мы протанцевали тогда с Константином весь вечер. Он никого больше не приглашал танцевать, кроме меня. Я ловила завистливые взгляды своих товарок, но меня они не трогали, я влюбилась в Костю с первого взгляда, бесповоротно и на всю жизнь. После танцев Константин пошел провожать меня. Мы шли, взявшись за руки. Я смущалась и молчала, а он осыпал меня комплиментами и объяснялся мне в любви: «Я как увидел тебя, там, у стены, что-то перевернулось во мне. Ты такая светлая, нежная, как луч света в темном царстве. Среди этих раскрашенных вульгарных девиц я нашел чудо – тебя! Ты не такая, как все, ты – сокровище, и я никому тебя не отдам. Я люблю тебя, ты не думай, что я легкомысленный. Такого со мной никогда еще не было. Я точно знаю, что это – любовь!» Мы поцеловались. Это был первый поцелуй в моей жизни.

Те десять дней пролетели для меня, как одно мгновение. Мы с Костей расставались только на ночь. А утром, когда я просыпалась, он уже стоял у нашего вагончика с полевыми цветами в руках. Костя работал вместе со мной, нисколько не стесняясь окружающих. Он полол траву в цветниках, собирал огурцы и помидоры, таскал перегной. Но никто не смеялся. Вся деревня онемела от нашей любви. Мы с Костей до обеда выполняли мою норму. А потом весь мир был наш, и он лежал у наших ног. Мы гуляли с Костей в березовых лесочках за деревней до ночи. Он нежно перебирал и целовал мои пальцы, зарывался лицом в мои волосы. Иногда он брал меня на руки. Мы целовались так, что мои губы вспухали и болели всю ночь. Но ни разу он не позволил себе лишнего. Я была его иконой, его святыней. О чем мы разговаривали с ним? Я сейчас всего не упомню. Но нам было так хорошо вместе, что каждая минута, проведенная врозь, была мучительно и невыносима.

Он уезжал 30 августа, а я оставалась в деревне еще на две недели.