Последняя мировая. История одного снайпера - Константин Якименко Сегедский

Все кивнули и, пожелав друг другу удачи, разошлись по указанным местам. Я устремился вслед за полковни-ком, в восточное здание, чтобы утреннее солнце не слепило и не выдавало мою позицию.

Аккуратно перейдя через дорогу, и веткой заметая за собой следы на снегу, мы вошли в здание, рассредото-чившись по своим позициям. Сбруев и Ваня остались на втором этаже, я же поднялся на верхний этаж.

Там всё было покрыто снегом, занесённым сквозь разбитые окна и трещины в стенах и крыше. В некоторых местах крыша и примыкающая к ней наружная стена осыпалось, образовав довольно внушительные дыры. У одного из таких отверстий, находившегося у самого пола, я и решил обосноваться. Отсюда улица отлично просматривалась, в то время как я оставался невидимым, в тени помещения.

На всякий случай я подготовил ещё две запасные позиции, с разных сторон здания, куда в случае чего мог быстро переместиться и продолжать вести огонь. С тех позиций так же открывался полный обзор нужного сектора, однако такого удобства для стрельбы, как на этой, не было, отчего они и остались в резерве.

Найдя здесь же небольшой матрас и несколько тёплых одеял, я начал обустраивать позицию. Матрас уложил на пол и, устроившись на нём, хорошенько укрылся одеялами: всё-таки прохладно, а тут ещё и неизвестно сколько валяться на полу и чувствовать на себе сквозняки, пронизывающие до самих костей. Особенно это ощущалось здесь, на высоте, где сила ветра была больше почти в два раза, чем у земли. Этот факт, наверное, следовало бы учитывать при снайперской стрельбе, но на тех расстояниях, на которых мне придётся сегодня стрелять, а это меньше ста метров, влиянием ветра можно было вовсе пренебречь.

Устроившись более-менее удобно, я аккуратно выдвинулся вперёд, приложив винтовку к плечу и прикидывая свои действия при стрельбе: нужно было заранее подготовиться ко всему, что только можно предположить. Но получилось не очень удобно, да и перемещать винтовку в стороны было довольно накладно. Я немного сдвинулся в сторону и подложил под ствол свёрнутое в трубочку одеяло. Теперь стало куда удобнее. Напоследок я прикрыл голову с прицелом белым одеялом, оставив на виду лишь часть ствола — так меня уже никто бы не смог обнаружить со стороны.

И я стал ждать: в относительном тепле и уюте, неподвижно примкнув прикладом к плечу, в любой момент готовый поразить появившуюся в наблюдаемом секторе цель. Час пролетал за часом, постепенно я начинал замерзать. Даже находясь под несколькими тёплыми одеялами, я чувствовал, словно на мне и вовсе не было одежды. Но я терпел. Скоро должно было светать, отчего мне никак нельзя было даже пошевелиться, боясь открыть свою позицию возможному наблюдателю. Мне хотелось, чтобы всё это побыстрее закончилось, и я смог бы вернуться обратно к Юле, уйти отсюда навсегда и забыть, что всё это вообще когда-либо происходило.

Но слишком долго ждать не пришлось. Примерно около шести часов утра послышался отдалённый шум двигателей приближающейся техники. Значит, скоро всё должно было начаться.

Я снял руку с рукоятки и слегка размял пальцы, сжимая и разжимая кисть. Затем выдвинул защитную бленду и снял крышку с объектива: теперь я был готов на все сто.

Вскоре постепенно начало светать. Непроглядная южная ночь медленно, но верно превращалась в день. Однако пока что через линзы прицела мало что было видно, и даже подсветка прицельной сетки специальной лампочкой не помогала. Необходимо было подсветить ещё и цель, что в реальных боевых условиях было почти невозможно. Разве что если противник сам не начнёт подсвечивать друг друга фонариками, на что, конечно, надеяться можно было сколько угодно, только шансов на это было ноль целых ноль десятых. В таких условиях моя оптика была бесполезна, отчего вся надежда ложилась на открытый прицел, который недаром установили на этой винтовке её разработчики. Он работал при любых условиях: будь это дождь или туман, а при разбитой оптике он оставался последней надеждой снайпера.

Но противник не спешил. Уже взлетели вражеские вертолёты, устремляясь вглубь города, а вдалеке только-только замелькали двойные огоньки фар приближающихся колон машин.

«Примерно минут двадцать — тридцать,» — оценил их время прибытия я. Небось, все сонные, не выспавшиеся после вчерашних поисков, а ведь к такому распорядку нужно ещё привыкнуть. Ну, ничего, скоро мы их взбодрим, да так, что мало не покажется.

Огоньки увеличивались, становясь всё более отчётливыми. Я взглянул в окуляр прицела, включив подсветку: теперь, когда с каждой новой минутой становилось всё светлей и светлей, я уже отчётливо различал предметы, даже на большом расстоянии.

Первая колона проехала далеко от нашей засады, вторая удалилась в совершенно другую сторону, куда-то за город. Третья так же проехала мимо нас. Оставалось только две колоны, что существенно уменьшило шансы на успех нашей засады. Но, так или иначе, нам нужно было ждать до последнего, пока оставался хоть какой-то шанс подкараулить противника.

Но вот одна из колонн, объезжая завалы, повернула в нашу сторону. Вскоре стало очевидно, что они проедут именно возле нас. Прав оказался полковник: они просто не могли не проехать здесь.

Я напрягся, хотя знал, что любое напряжение для снайпера равносильно промаху, провалу, но, увы, ничего не мог с собой поделать. Меня всего затрясло только от одной мысли о том, что мне вскоре придётся сделать. Отвлёкшись от наблюдения, я закрыл глаза, пытаясь успокоить взбесившийся от напряжения пульс и стараясь думать о чём-то хорошем и отвлечённом. Я представил, что это всего лишь компьютерная стрелялка, тем более что современные компьютерные игры мало, чем отличаются по реалистичности от реального мира, что там, внизу будут обычные злодеи, ненастоящие и которых в играх я всегда косил с первого выстрела. Так стало немного спокойнее. Вообще я когда-то читал, что профессиональные снайперы не считают людей, в которых они стреляют, за людей. Для них это всего лишь мишени в тире, отчего они не испытывают никаких угрызений совести и живётся им так довольно спокойно.

От этих мыслей я слегка успокоился и открыл глаза: цели приблизились уже совсем близко. В окнах соседне-го здания, были заметны силуэты моих товарищей, осторожно выдвинувшихся на позиции и изготовивших оружие к бою. Скоро всё должно было начаться.

Я навёл прицел на колону: машины ехали не спеша, аккуратно следуя по проложенной на снегу колее, оставляемой гусеницами тяжёлого танка.

Они двигались в том же порядке, что и прежде: огромный танк, прокладывающий дорогу с пулемётчиком на башне, затем броневик, бронированный Хаммер тоже с пулемётчиком, окружённым защитными листами метала, и грузовик, замыкающий группу.

Я навёл прицел на пулемётчика на Хаммере, у которого был наиболее опасный, крупнокалиберный пулемёт — его следовало устранить в первую очередь. На пик прицельного угольника я «усадил» левый глаз противогаза того стрелка и, передвигая винтовку в такт его движениям, стал ожидать. Совсем скоро я должен был пустить винтовку в дело.

Но, как обычно, всё произошло не совсем так, как мы ожидали.

Колонна, не доезжая до зданий, в которых засели мы, вдруг остановилась. Из грузовика начали неспешно вылезать солдаты, организуя нечто вроде построения у машин.

Я замер на месте, не зная, что предпринять. С одной стороны план по внезапной атаке с треском провалился, а значит, следовало, наверное, уходить. Но с другой — было уже ясно, что уйти незаметно просто не удастся. Сейчас враги разбегутся по зданиям, и тогда уже нам придётся обороняться, отбивая атаки серьёзно превосходящего и в численности и в вооружении противника, что само собой было равносильно смерти, так как долго противостоять им мы не смогли бы в любом случае.

Необходимо было решать, что делать, причём уже сейчас, в это мгновение. И решение пришло буквально тотчас.

Внезапно вылетевший снаряд с оглушительным взрывом врезался в переднюю обшивку танка, пробив броню, похоже, как раз в том месте, где сидел водитель. Танк дёрнулся, но не взорвался, начав беспорядочно крутиться на одном месте. Солдаты отпрянули в стороны, опасаясь огромной машины, которая внезапно стала неуправляемой. Теперь нужно было действовать, причём немедленно.

Несколько солдат противника замерли на месте, удивлённо обернувшись, — сразу видно никогда не были в бою, а то кинулись бы сейчас врассыпную. Тут-то я и подловил момент, мгновенно наведя на пулемётчика прицел и, не мешкая, плавно спустил курок. В тот же момент он дёрнулся назад, а из образовавшегося отверстия во лбу брызнула кровь, после чего он безвольно откинулся назад — всё это я заметил через оптику прицела, но не придал значения, на это попросту не было времени. К тому же нечто подобное я уже видел в тех же самых компьютерных играх, только сейчас это выглядело немного реалистичнее.