Частный визит в Париж - Татьяна Гармаш-Роффе

Максим раскрыл окно, вдыхая ночные запахи.

– Нравится? – Оказалось, что Соня стоит позади него, тоже глядя в сад.

– Нравится. Я люблю сады. Еще с детства… У вас красивый сад, продуманный, ухоженный.

– Только эта дыра весь вид портит. Вон, видишь, кустов не хватает? Четыре туи засохли. Я велела их выкопать, хотела новые купить, но передумала. Решила, что лучше все туи выкопать и посадить лавр. Он не сохнет, как туи, и красивый. Но все-таки жалко выкапывать туи… Они все-таки живые. Хотя они чаще сохнут, но в конце концов всегда можно засохшие выкопать и посадить новые, правда ведь?

Максим слушал ее ботанические объяснения и думал: вот человек, не связанный ничем: ни работой, ни начальством, ни зрителями – одним словом, не связанный интересами других людей, которые вечно противоречат твоим собственным. Вот человек, не связанный необходимостью зарабатывать себе на жизнь, который в денежных тратах руководствуется только своим вкусом и прихотями; вот человек, не зависимый ни от чего, ни от кого – одним словом, свободный. Правда, ее свобода ограничена Пьером: это он дает ей все виды свобод – кроме свободы от самого себя… Потому-то она так и охраняет свой покой, свою безмятежность чувств: знает, что если рухнет, если позволит себе рухнуть в другие отношения, то лишится всех своих привилегий. Обретет разве что свободу любить, но… Приносит ли она счастье? Даже истории с хорошим концом, когда пирком и за свадебку – чем они кончаются? Тем же самым: привычкой и бытом. Хорошо, если мирным, как у Вадима с Сильви. Хуже, как это получилось у него с Лидой. Но так или иначе, любить ровной домашней любовью, в которую трансформируются со временем пылкие страсти, – можно и Пьера. В роли подобного кандидата он ничем не хуже других. А уж если совсем честно, то надо признать, что даже лучше многих, если не как любовник, то как муж…

Как муж, да. Максим, например, к функции мужа непригоден, его семейная жизнь с Лидой лишь доказала общеизвестное…

– Так я ничего и не решила, – продолжала тем временем Соня, – и мы остались с пролысиной в изгороди. Хорошо, соседей нет, они здесь только летом бывают! Но надо все-таки на чем-то остановиться, сейчас осень, время посадок еще не закончилось, надо решить. Меня эта дыра, честно говоря, пугает, мне там все время кто-то мерещится, будто кто-то в кустах стоит. Пьер надо мной смеется…

– Вот я и говорю, что ты слишком своенравна, – сказал Максим.

– В каком смысле? – опешила Соня.

– Как с обоями… Хотела одно, решила другое, потом снова передумала… Ты привыкла следовать своим прихотям, а в актерской профессии требуется дисциплина, – закончил он суровее, чем ему бы хотелось, с неожиданной для него самого ноткой обличительства.

– Мне все быстро надоедает… – Соня оправдывалась под натиском Максима. – Я еще не успеваю новую идею осуществить, как она мне уже надоедает… Ты прав. Так я и остаюсь, с недоклеенными обоями и с непосаженными кустами, – виновато подытожила она.

– И с мужем, которого ты не любишь, – дополнил Максим глуховатым голосом, глядя в окно.

Он и сам не знал, как он осмелился это сказать. Это было по меньшей мере неприлично. И снова непонятно, зачем. Ревность? Как же это глупо!..

Соня вскинула на него глаза с некоторым удивлением.

– Пьер меня понимает… Он не навязывается, он мне дает свободу жить так, как я хочу…

– Встречаться с Жераром, например?

Соня вспыхнула.

– Ты не находишь, что это не твое дело?

Максим находил. Но лез в атаку.

– Ты ведь вчера с ним была в ресторане, не так ли? Я видел, как вы переглянулись…

– Послушай, с какой стати…

– Твой муж дает тебе свободу иметь любовника?

– Мы не любовники!

– Я не вчера родился, Соня!

– Мы правда не любовники! И это не твое дело! По какому праву…

– Ты с ним вчера была в ресторане? Все равно Реми узнает.

– Ну и что? Я имею право ходить в ресторан с кем хочу!

– Тогда почему бы тебе не сказать об этом своему мужу? Зачем было врать про подругу?

– Это никого не касается! И Пьера тоже!

– Ты так думаешь? А он где был, по-твоему? Тоже с любовницей?

– У него нет любовницы!

– Он же куда-то уходил вчера, ты об этом ничего не знала, не так ли? Каждый живет своей жизнью, никто никого не стесняет, у тебя любовник, у него любовница, прекрасная семья, вы друг друга понимаете…

Соня молчала.

– Хорошо тебе жить так? Удобно? – продолжал нападать Максим.

– Какое твое дело, я не понимаю? – наконец холодно произнесла она. – С какой стати ты меня допрашиваешь? Ты что, в полиции нравов состоишь? В обществе борьбы за нравственность? Или ты ревнуешь?

Опля! Удар пришелся точно, точнее быть не может. Максим запнулся. Что ответишь, когда и сам не знаешь, что там у тебя замкнуло в глубине подсознания, что там за всплески снов и эротических видений на дне? Когда ты понимаешь, что ведешь себя глупо, но продолжаешь вести себя еще глупее?..

Теперь пришла его очередь замолчать.

Некоторое время они смотрели друг на друга, и Максим вел безгласную и безуспешную битву со своим желанием ощутить, ощутить в реальности, во всей физической конкретности, приснившееся соприкосновение их тел.

Он отвел глаза первым.

Пауза длилась.

– Я приготовлю кофе, – сказала наконец Соня и стала спускаться, легонько стуча каблучками по лестнице, оставив Максима в задумчивости у холодного стекла.

Он простоял так некоторое время, без всякой мысли, с сосущим ощущением пустоты в груди, глядя в темноту за окном… Пока в его размытом поле зрения не произошло какое-то движение. Едва легкое, едва заметное, но все же достаточное, чтобы Максим сфокусировал взгляд.

И этот взгляд выхватил из черных теней неясный силуэт человека, притаившегося в кустах недалеко от пролысины, о которой говорила Соня.

Непроизвольно отшатнувшись от окна, Максим тут же взял себя в руки и сообразил, что если не подходить к окну вплотную, то его нельзя разглядеть в темной комнате из сада. Осторожно приблизившись к окну снова, он стал внимательно разглядывать кусты.

Там никого не было. Сад был пуст, безмолвен и неподвижен, не выдавая никаких признаков или следов чужеродного присутствия.

Был ли там кто-то всего несколько секунд назад? Привиделось? Ночи ли полубессонные, полные мучительных грез, утомляющих тело и ум, сказываются?

Конечно, привиделось. За это время человек, если бы он там был, не сумел бы ни сбежать, ни перепрятаться. Это просто игра теней. Должно быть, тени так падают именно в этом месте, что и Соне примерещилось… Соня. Где она?

И Максим, бросив на прощание взгляд в пустынный сад, закрыл окно и спустился в гостиную.

– Извини, – произнес Максим, и Соня вздрогнула от неожиданности. Максим стоял на пороге кухни и смотрел на нее. – Извини, я действительно не имею права задавать тебе подобные вопросы. Это не мое дело.

Соня вручила ему поднос с чашками и кофейниками и, прихватив серебряную тарелочку с маленькими печеньицами, направилась за ним в гостиную.

– Я думаю, – заговорила она, – что Пьер на самом деле следил за мной вчера.

– За тобой?!

Максим бросил непроизвольный взгляд на окна-двери гостиной, выходившие в сад. Но они были плотно задернуты занавесями. И он испытал облегчение при мысли, что в них нельзя заглянуть из сада.

– Я не знаю точно… Но мне так кажется.

– Ты с Жераром была в ресторане?

– Да. Но только… Он мой поклонник, но не любовник.

– Зачем ты, Соня, я ведь извинился, это действительно меня не касается…

– Он не любовник, – упрямо продолжала Соня, – я просто позволяю ему за мной ухаживать. Меня это развлекает. Мне это… как ты говоришь, это роль, которая мне нравится… Род авантюры, приключения…

– Почему ты думаешь, что Пьер за тобой следил?

– Во-первых, ему негде больше быть. Я уверена, что у него нет никакой любовницы… Просто я его знаю. И раз он пытался скрыть от меня, что его не было дома…

– Я понимаю. А во-вторых?

– А во-вторых, мне показалось, что я его видела в соседнем зале.

– Он тебя ревнует?

– Не думаю. Мне кажется, что он давно подозревает, что у меня какие-то отношения с Жераром. И хочет знать, до какой степени. Не ревность, а так… Любовь к точности. Профессиональная.

«Любовь к точности». Не она ли привела Пьера под окна, чтобы следить за своей женой, которую он с деланой игривостью оставил с молодым и симпатичным «родственником»? Хорошо еще, что я удержался от желания поцеловать Соню! Вот была бы сцена у окна!

Бог мой, что за глупости. Он же не сумасшедший, Пьер. Как он мог бы знать заранее, что мы остановимся у окна в гостевой комнате и что нас можно будет увидеть из сада? Никак, конечно. А больше там высматривать нечего, в гостиную не заглянешь… Не из-за чего сидеть полночи в саду. Мне просто показалось, безобидная игра теней.

Или там был другой воздыхатель, Жерар? Который изводится от мысли, что его место занято? Который попросил один раз своего сыночка проверить, не освободил ли я территорию, и, получив неутешительный ответ, приперся в сад, чтобы своими глазами увидеть, что тут происходит и когда я наконец свалю отсюда?»