Элегия смерти - Чжоу Хаохуэй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Заставить ее вернуть деньги? Как?
Хан замялся.
– Я еще не придумал… Но должен же быть способ!
Ду казалось, что он разговаривает с незнакомцем. После долгой паузы он смог проговорить лишь одно:
– Ты спятил.
– Нет! – Лицо Хана перекосилось. – Ты сам советовал не щадить тех, кто причиняет мне боль. Ты вселил в меня веру в справедливую месть, а теперь называешь меня сумасшедшим? Неужели ты мне солгал?
– Я не лгал. Нельзя потакать людям, которые причиняют нам боль. Вот только гнев и спешка отомстить не помогут. – Ду протянул руку и постучал Хана по голове. – Отомстить помогут смекалка и терпение. Понял?
Хан сделал несколько глубоких вдохов.
– Хорошо, я успокоился. Что же мне, по-твоему, делать?
– Мотай свой срок, веди себя хорошо и требуй смягчения приговора. Попроси друзей нанять хорошего адвоката и найти доказательства того, что девушка украла у тебя деньги. Тогда решение суда могут вообще отменить.
Хан разочарованно скривился.
– Смягчение приговора? Даже если мне сократят срок, я все равно проведу здесь больше десяти лет. А маме нужно лечение немедленно. Через десять лет месть будет уже не холодным блюдом, а замороженным! И отмены приговора можно не ждать. Будь у меня доказательства, стоял бы я здесь сейчас?
Ду лишь развел руками.
– Есть другие предложения? – спросил Хан.
– Наверное, нет.
– Тогда я сбегу отсюда.
Ду вдруг схватил Хана за руку и вытащил из темного угла, где они разговаривали.
– Что ты делаешь? – испугался Хан.
– Посмотри туда, – указал Ду. – Скажи мне, что ты видишь.
На высокой сторожевой башне стоял вооруженный охранник, его автомат блестел на солнце.
Хан пристыженно молчал. Ду продолжил:
– Такие башни в каждом углу тюрьмы. Оттуда наблюдают за каждым нашим движением. Хочешь бежать? Тебя подстрелят, как зайца.
Хан глубоко вздохнул, но тоска в его глазах не исчезла. Ду сделал шаг назад.
– Даже если ты станешь невидимкой и пройдешь мимо охранников, толку не будет. Дальше понадобится преодолеть стену высотой в два этажа с колючей проволокой под напряжением. Это попросту невозможно. Конечно, можно попробовать с южной стороны. Тогда нужно пройти через контрольно-пропускной пункт, а потом через блокпосты. Я уж не говорю о том, что повсюду охранники и камеры наблюдения. А на выезде у южных ворот и людей, и машины тщательно обыскивают. Мышь мимо не проскочит, не то что человек.
Каждая фраза действовала как ведро холодной воды. Ду подвел итог:
– Это самая охраняемая тюрьма во всей провинции. Отсюда не сбегали почти двадцать лет. Почему ты думаешь, что у тебя получится? Если честно, сомневаюсь, что ты и из камеры-то выберешься.
Хан мучительно подбирал слова.
– Я знаю, сбежать нелегко. Вот почему мне нужна твоя помощь. Вместе мы все сможем.
Ду тут же оборвал его:
– А зачем мне убегать? Я сел всего на пять лет. Через два или три года выйду за примерное поведение. С какой стати я должен рисковать?
Хан посмотрел на него и пробормотал:
– Я надеялся, что ты мне поможешь…
– Помочь тебе? Думаю, я уже достаточно тебе помогал.
Хан не собирался отступать.
– Вообще-то, у меня есть пара идей…
– Пожалуйста, ничего мне не говори, иначе придется на тебя донести. – Ду повернулся и ушел, не оглядываясь.
В углу двора, одинокий и беспомощный, Хан смотрел на высокую стену, на каменные блоки и провода под напряжением, отделяющие его от свободного мира. Несмотря на весеннее солнце, его бил озноб.
Несколько дней он больше о побеге не заикался, а в минуты отдыха сидел, уставившись в пустоту. Впрочем, выражение его лица изменилось: отчаяние исчезло, глаза заблестели, словно какие-то потаенные мысли придавали ему сил.
Пролетали дни, вскоре наступили выходные, и к Хану снова пришел посетитель. Из комнаты для свиданий он вернулся взволнованным.
– Эй, братец Чжи, твой друг принес что-нибудь вкусное? – спросил Шунь.
– Принес кое-что получше, – таинственно ответил Хан. – Увы, только для меня. Тебе от такого гостинца пользы никакой.
Шунь почесал затылок. Впрочем, чуть позже он получил разгадку. Охранники принесли заключенным передачки от родных, и Хану отдали кое-что из еды и туалетных принадлежностей, а также два одинаковых футляра. Хан открыл один и достал пару очков. С тех пор как предыдущая пара разбилась, он жил в размытом мире. С полной слепотой не сравнить, но все же близорукость доставляла ему довольно много неудобств.
– Ну вот, так-то лучше – сказал Черныш, когда Хан надел новые очки. – Теперь снова выглядишь образованным человеком.
Шунь искоса посмотрел на Черныша.
– Братец Чжи и без очков выглядит образованнее тебя.
– Пошел ты, подлиза! Думаешь, он тебя защитит?
Шунь напрягся, готовя хлесткий ответ, однако ему помешал Пин.
– Почему две пары? Одна про запас, чтобы покончить с собой в случае чего? – поинтересовался он.
– Очки легко разбить, так что лучше иметь запасные. – Хан открыл другой футляр, осмотрел вторую пару и убрал под подушку.
Новые очки не только помогали различать лица, но и увеличили скорость работы. Он и так уже поднаторел в изготовлении пакетов, а теперь мог делать их еще быстрее. В знак солидарности, выполнив свою дневную норму, он оставался помочь другим. Этот жест доброй воли сокамерники заметили и начали уважать Хана. Даже Черныш перестал грубить.
В ту пятницу все прибыли в мастерскую на обычную дневную смену и уже встали после обеда к рабочим верстакам, когда послышался крик охранника Хуана:
– Четыреста двадцать четвертая, пришлите двух парней загрузить грузовик!
Бумажные пакеты, которые они делали каждый день, хранились в соседней комнате. В конце недели за ними приезжал грузовик. Посторонние машины не допускали к тюремным корпусам, поэтому они обычно останавливались у главного входа административного здания.
Чтобы перенести пакеты из мастерской в грузовик – несколько сотен метров, – требовалось довольно много времени. Из соображений безопасности на эту работу всегда отправляли только двоих заключенных, и она занимала у них весь день. Бегать туда-сюда с тяжелыми тележками никто не хотел, и камеры получали это задание как повинность, по очереди.
– Черныш, Шунь, идите, – распорядился Пин.
Черныш к такой работе не привык, поскольку раньше занимал гораздо более высокое положение в тюремной иерархии, однако не посмел ослушаться прямого приказа. Зато придумал оправдание.
– Я ночью спал в неудобной позе, спина болит. – Он неловко вытянул шею, желая показать, как она одеревенела.
Шунь посмотрел на него с презрением.
– Бред сивой кобылы! Я видел, как ты крутил головой, учуяв запах из столовой. Ты кого тут обмануть пытаешься?
Пин хмыкнул, но прежде чем он
