Братья Стругацкие. Письма о будущем - Юлия Черняховская

Ученым удается создать технологию, позволяющую в известном смысле обеспечить бессмертие хотя и не самого человека, но сохраняющейся в его восстановленном теле уникальности его личности.

Однако возникает проблема: энергетических и технических мощностей даже этого общества недостаточно, чтобы обеспечить это личностное сохранение каждому – только немногим. Одни ученые, создавшее изобретение, предлагают этот путь сохранение личностей лучших, наиболее достойных. В целом это представляется справедливыми естественным, но оказывается, что невозможно определить идеальный критерий достойности и заслуг. Прежде всего: невозможно, сохраняя личности гениальных ученых и композиторов, лишить права на сохранение других людей лишь потому, что последние посвятили себя более прозаическим специальностям.

Причем проблема заключается, с одной стороны, в том, что нет универсального критерия достойности и успеха. С другой – в том, что если принять предлагаемый подход, согласно которому главным признается степень профессиональной самореализации, то через некоторое время никто уже не будет соглашаться на относительно повседневные профессии. Никто не согласится иметь десять детей и посвятить свою жизнь их воспитанию. Начнется конкуренция за более привлекательные специальности, сулящие возможность большей известности и большего успеха. С третьей – в том, что общество, которое вернется к принципу подобного распределения благ, то есть принципу распределения «по труду» – уже перестанет быть коммунистическим обществом, реализующим принцип «по потребности».

В качестве альтернативы выдвигается иной проект: отказаться от подобного продления жизни для кого бы то ни было на период, пока не будут созданы возможности для бессмертия личности каждого, – но при мобилизации всех ресурсов планеты и усилий людей для создания в обозримый срок необходимых для этого мощностей, при введении на это время режима сознательной экономии.

Два проекта выдвигают два близких человека, два ученых. И каждый выдвигает его в качестве своей программы развития планеты на всеобщих выборах Председателя координационного Совета Земли – с избирательной кампанией, штабами кандидатов, развернутой пропагандой, открытыми дискуссиями.

Три момента этой утопии представляются важными и нестандартными:

• проблема соблюдения базовых принципов справедливости в коммунистическом обществе;

• альтернативные выборы и борьба за власть ради осуществления альтернативных программ развития в этом обществе;

• и проблема самоопределения и выбора в вопросе о том, каким все же окажется коммунизм – обществом эгалитарным или обществом элитарным.

Принять участие в решении должен и имеет право каждый.

Утопия Гуревича была написана последней из четырех названных. Но предложенной ею проблематики не было ни в одной из остальных – хотя и более известных.

Из четырех представленных утопий две были отнесены ко времени будущих тысячелетий, две – к времени, почти рубежному со временем написания. Правда, две первые писались до научно-технического прорыва второй половины 1950-х гг., а две вторые – уже после. Причем авторы двух первых в 1960-е годы также пришли к выводу, что описанный ими уровень научно-технического развития может быть достигнут значительно раньше.

Все четыре модели сходятся не только в видении будущего как высокотехнологичного, но и в том, что главными проблемами этого мира будут этика и психология, а не вопросы потребления и досуга. Все они рисуют мир высокотехнологично обеспеченной партиципаторной демократии, где достигнутое материальное изобилие – лишь фон обеспечения тенденции возвышения потребностей. И И. Ефремов, и Г. Гуревич, и Стругацкие ставят вопрос о переходе людей от соревнования в потреблении к соревнованию в творчестве. Особенностью утопии Г. Мартынова оказывается тема принадлежности человека своему времени, а утопии Г. Гуревича – сохранение в будущем конкуренции между элитарными и эгалитарными основами организации общества и проблема критериев успеха при коммунизме.

Все эти утопии, как и говорилось, в большем числе случаев опередили в рассмотрении проблем будущего классику западной футурологии – и потому они заслуживают серьезного политического и философского анализа.

Вместе с тем, произведения и социально-философская фантастика Стругацких обладают той особенностью, что уже с первых работ, после написания своего базового утопического произведения, Стругацкие перешли к более глубокому анализу:

• во-первых, противоречий моделируемой ими действительности, просто потому, что отсутствие противоречий само по себе означало бы остановку в развитии этого мира[214];

• во-вторых, тех препятствий, которые стоят на пути создания этого мира.

То есть, если всегда считалось, что характерная черта утопий – описание идеального мира при абстрагировании от вопроса о путях движения к нему и движущих силах этого движения, то Стругацкие явно вышли за пределы утопии, обратившись к теме о том, что стоит на пути ее создания. И практически первыми поставили вопрос о препятствиях на пути от социализма к коммунизму. Или, если описывать проблему в рамках несколько иной методологии: что стоит на пути перехода от индустриального общества к тем фазам, которые должны последовать за ним.

При этом следует особо обратить внимание на следующие моменты.

Встает вопрос, каковы должны быть особенности исследования политической мысли, существующей в такой форме. В первую очередь здесь имеет смысл обратиться к ранее упоминавшемуся тезису В. Г. Графского, относившего художественно-образную форму обсуждения проблем властных отношений именно к формам концептуально-упорядоченного обсуждения[215] – и именно так эту форму политической мысли при исследовании и нужно воспринимать.

Второй является проблема перевода текста автора на язык современного общества, о чем писал А. С. Алексеев. В ситуации с анализом утопии она осложняется задачей перевода художественного языка на язык политической теории.

Существует определенная сложность: герои художественного произведения действуют как персонажи приключенческого романа и говорят не на языке теории. Сознанию, привыкшему оперировать обобщениями, сложно воспринять описываемые события, как проявление действия политических закономерностей.

Задача в том, чтобы увидеть в персонажах и моделируемых ситуациях социальной фантастики проявление закономерности политической теории.

В подобного рода научно-фантастическом произведении дается описание картины мира будущего (желаемой или отвергаемой), в которой описываются:

1) Предлагаемые обстоятельства – то есть в первую очередь политическое и социальное устройство данного мира, некая смоделированная политическая ситуация.

2) Акторы, поставленные в некое отношение с предлагаемыми политическими обстоятельствами – либо осуществляющие господство в описываемом мире, либо те, по отношению к кому господство осуществляется.

3) Система ценностей и идеалов данного общества и вытекающая из них оценка акторами данной ситуации и своего отношения к ней.

4) Характер действия данных акторов, их психология, цели, политический темперамент, используемый инструментарий и т. д.

5) Их отношения между собой, формы коммуникации.

Описание политического устройства мира дается либо в форме авторского текста, либо через реакции и внутренние монологи действующих лиц, формы взаимной коммуникации, диалоги, обмены репликами и монологи, акты действия.

В принципе картина, предлагаемая для восприятия читающему произведение, ничем не отличается от картины, которую он наблюдал бы при описании реальной политической ситуации в качестве ее действующего лица. При этом проблемы данного мира предлагаются как проблемы, стоящие перед действующими лицами либо как описываемая данность, либо в их осмыслении последними.

В этом отношении изучение и осмысление данных проблем мало отличается от изучения проблем реально существующей политической действительности и позволяет применять все имеющиеся методы политического исследования. Разница в анализе произведения подобного рода в сравнении с анализом более традиционного политико-философского текста заключается в основном в том, что в последнем описание проблемы ведется как правило, от имени самого автора, а в первом – как от его имени, так и через восприятие действующих лиц.

Подводя итоги. Функция идеального конструирования действительности в разных условиях приобретает различные формы. Эта функция может осуществляться как в рационально-логическом виде, так и в художественно-образном, причем последний, в определенных условиях, может иметь свои преимущества.

Вместе с тем, все указанные функции в той ли иной ситуации могут осуществляться как в рационально-логическом виде, так и в художественно-образном, причем в определенных условиях, художественно-образные способы исполнения всех этих функций имеют свои преимущества не только как инструмент эмоционального воздействия, но и как средство научного освоения действительности.