Бандитская Лиговка - Николай Пономаренко

Жора выпил вина и Полина снова весело наблюдала как братцы по очереди попивают двумя ртами на одной голове.

- Вы правда пасли овец? Это скучно, наверное.

- Это прекрасно. Почитайте "Иосиф и его братья" Томаса Манна. В степи каждая мелочь видится отчетливее, выпукло, интересно. Вот был ягненок...

...Он был необычным. Ну как может быть необычным один ягненок из целого сакмана? Все они одинаковые. В овечьих шкурках. Маленькие, забавные. Как может выделиться один из стада? Так же блеет тоненько, так же потешно передвигает ножки свои, пьет воду и щиплет траву. Но не так, как все! Забавен он.

- Прютя, Прютя...

Старый чабан также его замечал, светлорунного. Баранам и овцам не дают прозвищ. Та матка, тот валух - вот и все имена. А тут - Прютя. Да ещё с умильным таким выражением небритого лица , что Гоша поражался. На его глазах Иван Климович резал десятки овец, шкуры снимал. С подобных "прютей" снимал. Жарил мясо таких ягнят, особенно нежное и вкусное.

Гоша пас сакман в одиночку, это была его маленькая отара. И был уверен, что чабан Савченко никогда не тронет маленькое прыткое создание именно Прютю.

Ливень в степи - не спрячешься. Стой с гордо выпрямленной спиной и слушай как впитывает иссушенная земля небесную помощь. Как пьет она необыкновенно чистые, животворящие воды. Стой и слушай. Все равно не спрячешься от обвального залпа воды с разверзшихся небес. Кто видел такое? Ты стоишь, один на всей земле и на небе нет никого и льет на тебя, единственного во всей вселенной. Можно сесть по чабански на ярлыгу, можно лечь на мокрый полынь, но вода низвергается сразу и отовсюду. Молнии, гром - а ты смотришь на маленькие эти созданья, по инстинкту сбитые в маленькие же каре и стоически переносишь временную напасть. Воины вставали спина к спине, защищаясь от нападающих со всех сторон противников , а эти овечки, да и большие тоже, впитали с молоком, что надо соединять свои головы перед непреодолимой стихией. Жалкие, праведные. Уперлись голова к голове, стоят не шелохнувшись, но вдруг маленький этот выкрутился из толпы, побежал к другой. Неймется ему даже в этом шуме, в этом ливне господнем, в этой преходящей кутерьме. Он взбрыкнул, чего не бывает с овцами во время дождя и втесался в другую когорту с сомкнутыми лбами. Но и там не понравилось ему и он упал сам-одинешенек, полежал, потом опять решился в стадо воротиться. Дождь прошел. Он, южный, кончился внезапно, по степному, ягненок прыгнул вдруг, копытца все свои взвив над землей и побежал к ближайшему бугру. За ним - все стадо, весь сакман... И Гоша был не рад. Они резвились, прыгая с бугра, не обращая ни малейшего вниманья на своего поводыря, на чабана, на Человека, на его ярлыгу. Нет, малышня не подчинится, и не заметит даже тех, кто попытается мешать им порезвиться, загнать их в стойло. Никогда! Как разгонялись эти дети и скакали! Они шалили так, что Гоша растерялся. Пора их гнать , поить-кормить, а он стоит на небольшом кургане, смотрит, как, обходя его, вся эта малышня сигает друг за дружкой и возвращается опять на милый им бугор. Собак позвать? Пусть наведут порядок. Но Прютя разогнался, сиганул, опять вернулся на позицию... Как все. Как все... И долго ли скакать с бугра? Смирился Гоша, спустился вниз и сел. Вот-вот стемнеет - не загнать овечек. Пошел к кошаре. А за ним мальцы, как бы того и ждали. И Прютя шел, к ноге ласкаясь как собака и молчал...

Полина: Я вот что подумала. Природа позаботилась, чтобы каждый из вас прожил полноценную жизнь. Пусть у одного больше ночная, у другого дневная. Каждый из вас хозяин себе в достаточной мере. Без этого раздела на день и ночь вы бы поделили одну жизнь пополам.

Гоша: Мы это знаем. Все бы ничего, если бы не постоянная скрытность и борьба с любопытствующими.

Жора: Особенно из органов, к столу будь сказано. Но врачи для нас страшнее. Ох, как бы нас разделали ученые мужи, попади мы к ним на стол.

Жора нахмурился:

- Кстати, Гоша, давай сразу решим главный вопрос. Как наша дама будет молчать и почему. Ты был инициатором, вот и договаривайся. Не уладишь - дай сигнал. Пока.

Гоша весь обратился к Полине. Шкворень сразу спросила:

- А если не уладишь, то что?

Янсон помолчал, решая что ответить.

- Будем сматываться. Не в первый раз, не первый город.

- Смотаете из-за меня?

- Мы ещё в юности постигли одну истину: что знает о нас один, то вскоре узнают все. Это относится к любому и к любимому человеку. К тебе тоже. Мы открылись тебе потому, что ты не только умная женщина, но должна быть человеком слова. Иначе кому тогда верить. Я долго советовался с братом, убедил его. Он в последнее время не спал даже днем, если мы с тобой были рядом. Слушал, судил, рядил...

Шкворень почему-то не испытала неприятного чувства оттого, что их свидания с Янсоном проходили при тайном свидетеле. Жора тоже был Янсоном.

- Я должна дать слово молчать, расписаться кровью под обещанием хранить тайну?

- Брат ещё совсем недавно не мог бы согласиться на близкое общение с кем-либо. Но жизнь проходит, а мы все ещё два одиноких волка. Но вот позвонила ты, назначила деловое свидание... Ты тоже одинокая. И тоже не из породы пуделей. Меня потянуло к тебе. Мы с Жорой решили - будь что будет. Ты, конечно, проверила меня по всем каналам, но ничего компрометирующего не нашла. Я не торопил события, как ты знаешь. Ответы на твои запросы обо мне идут долго и я ждал когда соберется досье на меня. Бизнес мой тоже чист, как ты видела. Если бы не вымогатели и чиновники - можно жить. Я не тороплю тебя с ответом. Не выдаст только родной человечек, любящий. Если это не так, у меня всегда готовы вещи к исчезновению. В любой момент пропаду насовсем. Из города, из чьей-то жизни. Я люблю тебя. За тобой слово.

Янсон налил вина и выпил махом. Полина подняла свой бокал, тоже опустошила до дна и спросила:

- Я правильно поняла, что Жора просыпается в экстремальных, опасных ситуациях?

- Да, когда меня переполняет гнев. На подлость, несправедливость, предательство. Когда возникает жгучая ревность, опасность потерять любимого человека. Ты спрашивала могу ли я убить из ревности. Жора способен.

- Сейчас он спит?

- Отключился. Он не чувствует опасности. Он спокоен.

Гоша закрыл лицо брата волосами.

- А ты хочешь спать? - спросила Шкворень.

- Я в предобморочном состоянии.

Полина встала, включила музыку.

- Пойду причешусь. Я должно быть растрепалась от обмороков как выдра.

Она вскоре вернулась прихорошенной, пригласила:

- Потанцуем? Ты за весь вечер ни разу меня не пригласил, кавалер.

- Я такой танцор...

Янсон подошел к Полине. Она прижалась к его крепкому телу.

- Обними меня крепко и поцелуй, Георгий.

Она не ожидала такой нежности от большого сильного мужчины. Гоша целовал её губы легко, трепетно, ласково.

Всего за час Полина успела дважды побывать в обмороке от уродства Янсона, затем почувствовать власть над этим могучим драконом, а теперь целует его. Георгий осторожно коснулся её груди.

- Поля, можно дотронуться до твоего настоящего тела?

- Дурачок ты невнимательный, иди сюда.

Полина открыла дверь ванной комнаты. На полу валялись все её накладные сиськи и письки.

- Я сбросила шкуру, как твой дракончик.

Гоша порывисто обнял женщину:

- Ты самая красивая и умная баба на свете.

Янсон легко подхватил Полину на руки.

- Неси меня туда, где Янус.

Едва Георгий положил её на кровать, Полина быстро стянула с себя платье. Георгий страстно смотрел на нее.

- Ты лучше, чем в тех силиконовых доспехах.

Полина лукаво смотрела как раздевается античный бог времени.

- Янус, сколько времени до того момента, когда тебе придется отключиться?

- Вечность.

Гоша заворожено смотрел на обнаженную женщину, в которой не виделось ничего от строгой начальницы и от развязной Анжелы. Он стоял перед ней в одних трусах и любовался. Полина вдруг громко захохотала.

- Янус, меня ждет ещё один обморок? Ты не раздеваешься потому, что у тебя между ног тоже две головки?

Георгий оттянул резинку:

- Посчитай.

Полина запустила руку ему в трусы:

- Раз... Но я все равно в полуобмороке.

Они обнялись, долго, нежно целовались и предавались любви. Георгий ласкал её соски, бедра и каждое его прикосновение выражало трепетное отношение к ней, словно к хрупкой вещи. Внезапно он становился напористым, входил в нее, затем снова ласкал. Отдыхая после последнего бурного всплеска, Полина положила голову на грудь мужчины.

- Как стучит твое сердце! Должно быть оно большое-пребольшое.

Янсон молчал.

- Ты спишь?

Она забыла, что этот человек не спит никогда. Янсон встал, поднял Полину на руки и осторожно понес из комнаты.

- Куда ты меня несешь?

Веселый резкий голос ответил:

- В койку, конечно.

- Жора?!

- Кто ж еще.

- Пусти меня!

- Конечно пущу. По кругу с братаном.

Полина попыталась вырваться, но мужчина крепко прижал её к себе, ногой распахнул дверь в соседнюю комнату. Он грубо бросил Полину на кровать и прыгнул вслед.