Бандитская Лиговка - Николай Пономаренко

Когда два лица на одной голове заговорили одновременно, Полина Антоновна впервые в жизни лишилась чувств.

- Вот те на, героиня! Давай я ей в рожу водой брызну.

- Не будь хуже, чем ты есть. Она от такого зрелища вообще концы отдаст. Отвернись лучше.

Янсон суетился у кресла Полины. Прыснув в лицо водой, легонько пошлепал по щекам.

- Может, отнесем её на мою кровать? - предложил Жора.

- Еще чего.

Полина стала приходить в сознание. Открыв глаза, она увидела перед собой обеспокоенного Янсона, почувствовала влагу на щеках.

- Что со мной?

- Ничего страшного. Видимо, вино свалило тебя в сон. Ты чуток вздремнула, тебе что-то нехорошее приснилось, вот я тебя и разбудил.

- Да? Вино, действительно... А приснилось...

Полина вдруг вспомнила! На неё смотрел Георгий Янсон и никто другой.

- Приснилось, будто...

Она вдруг вжалась в кресло.

- Это было наяву?

- Что, Поля?

Он впервые назвал её Полей. Нет, она спала... А волосы?!

- Зачем ты распустил свои волосы?

Гоша не успел отпрянуть. Полина схватила его за голову и справа, где должно быть ухо, нащупала... нос! Они вскрикнули одновременно. Полина от испуга, Жора от боли.

- Это не сон!

Со стороны виска Янсона раздался Жорин голос:

- Так что ж, за это в нос давать?

На этот раз Шкворень потеряла чувства надолго. Братья, незлобиво поругиваясь, перенесли её на диван в Гошиной комнате, сделали холодный компресс.

Жора: Надо было бабу подготовить, нежный ты наш.

Гоша: Если б ты не скрипел, как бричка, а говорил чуть мягче...

Жора: Ты лезешь к ней как нормальный человек, а сам - урод. Понятно, если б гадкий утенок на глазах превратился в лебедя, а у нас наоборот вышло. Какая вынесет подобную перемену?

Гоша: Тише, она приходит в себя.

Жора: Сам затихни, давай я её встречу из обморока.

Гоша: Она такое не переживет.

Жора: Женщины любят настойчивость и дерзость. У меня получится. Отвернись.

Янсон уселся в кресло возле дивана и стал ждать, когда Полина очухается.

ЛЮБОВЬ ЗЛА

Шкворень слегка приподняла голову:

- Где я?

Жора закинул ногу на ногу.

- В потустороннем мире, барышня. Ахаешь в обмороки как девица из Смольнинского института после аборта. А ещё командир. Из пистолета в тебя стреляли, морду били - и ничего. А от моего уродства, то есть, нашего с Гошей, падаешь на спинку. Хватит раскисать. Возьми себя в руки.

Резко выбросив руку вперед, Жора легонько шлепнул Полину по щеке.

- Еще?

Полина инстинктивно отбросила руку мужчины.

- Другое дело. Ожила баба. Лежи пока, не вставай. Я братцу своему говорил, что если она, то есть ты, увидит такого Тяни-Толкая, как мы, то или пристрелит или в обморок грянет. Есть такая шутка: грянул Иванушка оземь и... стал инвалидом 2 группы. А Гоша знаешь что сказал? Будто ты всякого дерьма на своей службы навидалась и мы тебе не покажемся такими уж противными. Идеалист, падла. Помолчи пока.

Полина смотрела на волосатую морду говорящего и пыталась сообразить что это - способность перевоплощаться или в теле, что сидит напротив, действительно два человека. Нет же, их правда двое, сросшихся близнецов. Они разыгрывают её жестоко, мерзко... Шкворень хотела сказать, что ей все это надоело, чтобы ей дали уйти, но мужчина грубо заставил её замолчать.

- Молчи и слушай. Мы твой танец не прерывали, не стали обнажаться одновременно с тобой. Так что затихни.

Хамство и фривольность Жоры будили в Полине самолюбие и это помогало ей держаться в реальном мире. Хотя, какая к черту реальность. Протяни руку и нащупаешь на месте уха нос или того хуже - попадешь пальцами в рот.

- И не двигайся . Меня по носу съездила - хватит. Пощади братана, хотя он тычки в нос и заслуживает. Жалости к себе захотелось, женского тепла, задушевной беседы, к титькам прижаться... Он не виноват, что у матери был любимчиком. Штаны порвем вместе, а ругали только меня.

Жора засмеялся нехорошим смехом:

- Но пороли сразу обоих! Задница-то одна на двоих. И хоронить будут сразу обоих - сердце одно. Ну, чего вылупилась? Думаешь, я сумасшедший? Или думаешь, что у тебя крыша едет?

Шкворень вдруг громко спросила:

- Где Гоша?

- Здесь он, успокойся. Слышь, братан, у меня получилось. Пять минут без обморока. А теперь, киска...

- Я тебе не киска, урод!

- Совсем выздоровела, - грустно сказал Жора, но тут же засмеялся, Урод! Урод и есть!

Полина смутилась.

- Я не то имела ввиду. У нас так частенько задержанных называют, нравственных, так сказать, уродов.

- Я уже задержанный? Выкуси! Последний раз тебя вижу, курва ментовская. Не такие забывали, что я есть на белом свете. По поводу нравственного уродства я бы тебе сказал, да братана жалко. Из-за его переживаний сердце из груди выскакивает. Мое, наше сердце. Сама ты уродка. И морально-нравственная тоже.

Шкворень попыталась резко встать, но Янсон молниеносно толкнул её ладонью в лоб. Полина снова шлепнулась на диван.

- Сейчас ты сделаешь в точности то, что я скажу. Крепко накрепко зажмурь глаза. Зажмурь! Раскроешь когда Гошка разрешит, поняла? Кивни.

Полина кивнула. Что произойдет? Янсон могуч. Она не вырвется отсюда... Скрипучий голос пропал, вместо него со стороны кресла послышался знакомый баритон:

- Поля, прости меня. И ничего не бойся. Я с тобой.

Шкворень раскрыла глаза без всякого разрешения, потянулась к знакомому человеку, но рассудок сдержал порыв. Теперь, когда её не отчитывали, как девчонку, не оскорбляли, Полина Антоновна вспомнила свой статус. На ней никто не возил воду безнаказанно. Шкворень встала.

- Ты действительно... такой?

- Такой. Можно сказать, двуглавый. Я не просто так рассказал тебе про дракончика. А теперь - твоя воля. Можешь отшвырнуть меня, как безобразного. Можешь поиграться, как забавным. Но все равно потом отпустить. Брат прав. Никто на свете, кроме тебя, не знает о тайне Георгия Янсона.

Шкворень прошлась по комнате. Ей все казалось, что в ней есть ещё кто-то третий. Включила верхний свет. Белый квадрат на стене бросился в глаза. Янсон уловил этот взгляд. Он порывисто встал, подошел к картине.

- Это не Малевич. Это обратная сторона настоящего холста. Я так сделал, чтобы скрывать моего мифического предка от посторонних глаз.

Янсон снял квадрат, повернул другой стороной и повесил на прежнее место.

- Это двуликий Янус.

Полина Антоновна заворожено смотрела на изображение древнеримского бога времени. Два лица на одной голове были повернуты в разные стороны. Один смотрел в прошлое, другой зрил в будущее. В лицах угадывались Гоша и Жора.

- Это ты?

- Это мы. Портрет писали два разных художника. Один написал меня, потом другому позировал Жора. Заметно, что лица написаны в разных манерах. Оба живописца так и не догадались, что нас двое. Я верю, что этот бог существовал. Он был таким же, как я, только второе лицо располагалось у него на затылке. Таких детей в древности убивали, считалось, что они приносят неурожай и несчастья. Янусу удалось выжить и он стал богом. Такие, как я, рождаются один к шестидесяти тысячам. Говорят, что большинство погибает при родах, а остальных, я думаю, умерщвляют. И нас, по медицинскому термину - краниопагов, то есть сросшихся черепами, тоже.

Янсон стоял возле картины. При полном освещении Полину охватило любопытство. Надо рассмотреть это диво дивное!

- Давай, я закрою глаза, а ты, то есть вы, откроетесь оба.

Полина поспешно добавила:

- Если, конечно, брат согласен.

- Согласен, - проскрипело из-под волос.

Шкворень зажмурилась. Эти секунды для неё тянулись очень долго.

- Ну?

Жора буднично сказал, что его ещё не запрягли.

- У себя в ментовке будешь нукать. Дай показаться во всей красе. И не подглядывай.

Гоша: Веришь, мы впервые готовимся кому-то показаться. Я даже волнуюсь. Будто фотографируемся.

Жора: Любой фотограф сдохнет от нашей видухи. Кроме слепого. Может тебе, Полина, стул заранее подставить? Не упадешь?

Гоша: Усы поправь.

Жора: Будто ты видишь мои усы. Готов?

Гоша: Давай вместе: раз, два, три!

Полина распахнула глаза. Янус на портрете был конечно же привлекательнее Янсонов. Но на неё смотрели четыре глаза на одной голове с такой надеждой и опасением!

- Можно я подойду?

Гоша: Конечно.

Жора: Подойди, но руками не трожь. Братан и так нервничает.

Шкворень тихонько приблизилась. Два носа, два рта. Они теперь оба улыбались.

Гоша: Ты нас теперь не боишься?

Полина подошла совсем близко. В глазах стояли слезы. Она посмотрела на Гошу, порывисто поцеловала куда-то около носа, а затем так же чмокнула и Жору. Янсон нежно обнял её. Лицо Полины утонуло в густой бороде мужчины.

- Поля...

Жора притворно проворчал:

- Обещала не трогать.

- А кто из вас смотрит в будущее?

Они засмеялись в три голоса и в обнимку прошли в гостиную. Полина хотела сесть рядом на диван, но Гоша отстранился.