Бандитская Лиговка - Николай Пономаренко

...Эти глазки Полина уже видела. Неужели это тот парень, прикрывавший соучастника во время кражи из машины на гамбургской площади? Господин Брюгхер из Гамбурга, побратима Петербурга, приехал брататься с братками?

Досмотр номера иностранце занял много времени. Вызов переводчика, представителя консульства, прокурорских работников, ожидание их приезда... Но обыск у иностранцев ничего не дал. Результаты дозиметрических замеров были в пределах нормы. Радиоактивные таблетки исчезли.

Только немцы знали, что после приобретения их последовало чье-то предупреждение об опасности. Русским пришлось извиниться и уйти восвояси. Шайтанов был вне себя:

- Куда подевали уран?

В коридоре к нему подошел молодой человек. Олег Стефанович резко спросил:

- Кто-нибудь заходил в их номер после тех двоих?

Сотрудник службы наружного наблюдения с готовностью доложил:

- Был один человек. Пяти минут не сидел у немцев. Высокий такой, длинноволосый, бородатый.

Шайтанов и Шкворень переглянулись. Янсон! Полина не хотела верить.

- Волосы вот так, копной, как грива у льва?

- Ну. Приметный мужик. Зашел и вышел. Я, главное, не успел к нему кого-нибудь приставить, а сам за номером смотрел.

Шкворень быстро вернулась в апартаменты Брюгхера. Куц с переводчиком заканчивали формальности.

- Спросите, приходил ли к ним сегодня высокий бородатый мужчина.

Брюгхер играл обиженного подозрениями. На вопрос переводчика ответил быстро и строго.

- Никто не приходил.

Шкворень горько улыбнулась. Тошно было сознавать, что тот, кого она считала близким человеком, оказался предателем. Но почему? Зачем он взял у немцев таблетки? Перекупил? Он с ними в доле? Международная мафия? Выходит, что Янсон и его люди разбросали радиоактивный материал по магазинам и офисам Лиговки. Значит, Герострат - Янсон?

БОЛЕЗНЬ

Полина Антоновна, переводя дыхание, остановилась перед дверью квартиры Георгия. Утром она уходила отсюда ошеломленной, как после необычайного приключения. Она летела, она улыбалась. И вот её дыхание прерывисто, ноги отяжелели... Ее дракончик оказался самым настоящим зверем, змием, которому нет прощения. Шкворень утопила кнопку звонка. Если он дома, то видит её на мониторе. Дверной глазок - объектив видеокамеры. Янсон открыл дверь.

- Полина?

Шкворень молча вошла, направилась в зал. Села в кресло, закурила.

- Вот твои деньги. Пересчитай.

Она бросила на стол взятые вчера взаймы 10 тысяч долларов. Янсон сел напротив, но к деньгам не прикоснулся. Что-то случилось с Полиной.

- Где вы были сегодня около восьми вечера?

- Ответ обязателен?

- Да, считайте, что я пришла по служебным делам.

- Мы договаривались...

- Все договоренности забудьте.

- Вы знаете где я был. В отеле. Иначе почему такой тон.

- Что вы делали в номере немцев?

- Изымал урановые таблетки.

- Они здесь?

- Я не смертник. Мой человек занимается их захоронением. Урана в городе нет.

- Зачем ты это сделал?

- Так было надо. Нашкодьянц выследил продавцов урана и его немецкие друзья перекупили товар. Вы неизбежно должны были выйти на Брюгхера. Я не хотел, чтобы немца накрыли, он кое-что знает про меня и мог бы выложить информацию, чтобы смягчить свою участь. А какую информацию, я не скажу.

Георгий опасался, что Брюгхер, попавшийся на торговле радиоактивными материалами, может свидетельствовать об убийстве нескольких человек в офисе "Банды". Янсон был вынужден выручить немцев.

- Первую партию тоже вы брали?

Янсон кивнул.

- И я же вывел продавцов урана на тебя. Если б не Нашкодьянц... Жаль, что не я первым начал этот разговор. Я был готов раскрыть тебе все, что относится к моей второй жизни. И Жора был не против.

Георгий умолк, решая, стоит ли говорить Полине.

- Жорик болен. Я думаю, что у него редкое генетическое заболевание болезнь Хантигтона. Врачи недавно определили, что она влияет на предрасположенность к насильственным преступлениям. Генетики считают, что болезнь Хантигтона изменяет личностные свойства, вызывает депрессию, которые толкают больного на противоправные поступки. Заболевают обычно к сорока годам, иногда в более раннем возрасте. А по прошествии 12-15 лет умирают...

Шкворень взорвалась и снова перешла на ты.

- Не пудри мне мозги. Вдвойне преступно объяснять свою подлость какой-то генетической болезнью. Ты воткнул шпагу в ухо Сновиденцева потому, что был приступ болезни?

- Не я, а он, Жорик. Он все реже пробуждается, боюсь, болезнь прогрессирует.

- Покажись врачам.

- Ты пошла бы к врачам показывать, что у тебя две ро... два лика? Я не буду дракончиком, не буду цирковым дивом, не стану "собакой Павлова"!

- Тогда ты станешь обитателем "Крестов".

Голова Григория вздрогнула, стала медленно поворачиваться... На глазах изменился облик человека. Лицо Жоры показалось из копны волос. Мелкие черты его пробудились. Раскрылись глаза, язык облизнул сухие губы. Скрипучий голос сообщил:

- Сажай своего Гошу, курва неблагодарная. А Жорик в тюрягу не сядет, так и знай. Имей в виду: если начнешь его преследовать, я проснусь по полной программе. А когда я просыпаюсь, то даю волю своей фантазии. Он тебя любит, дуру, а ты его - в тюрьму! Павла ты Морозова, бля. Тьфу!

Жорик угрожающе придвинулся к Полине.

- Ты узнала нашу тайну. Ты единственная, кого мы допустили к себе. Даже Маргарита, не подозревала про мою рожу. Мы любили её, Маргариту. Потом появилась ты. Георгий думал пофлиртовать с начальницей милиции, поострить свои ощущения, походить на грани, мы же по природе фаталисты. Но втюрился! А ты его - в тюрьму. Убирайся.

Тихий голос произнес откуда-то сбоку:

- Не слушай его, Полина.

Она не отшатнулась от Жорика , не испугалась настолько, чтобы пятиться. Перед нею сидел монстр, тот самый Герострат, резавший головы и громивший музеи. Тот самый, которого она поклялась поймать. Она у цели, достаточно выхватить пистолет. Но почему безвольны руки, отчего навалилась усталость?

- Сам убирайся, Жорик. Георгий сказал, что ты болен...

- Он врет. Скоро будет ночь, моя пора владеть телом.

Гоша повернул к Полине свое лицо.

- Не слушай его угрозы. Сами мы уже не можем остановиться, поверь. С твоим появлением родилась надежда выздороветь, перемениться.

Шкворень негодующе смотрела в глаза этого мерзавца, прикидывавшегося добродетельным помощником и её кавалером.

- Выслушай не перебивая.

Янсон встал, прошелся, но снова резко сел в кресло.

- Ладно, говори ты.

Гоша отвернул лицо, предоставляя слово Жоре. Он не казался смешанным и удрученным, как Гоша.

- Я объясню тебе, дорогая...

- Прошу без подобных обращений.

- Как хочешь. Жизнь научила меня быть сильным и жестокосердным. Такой урод, как мы с братом - ошибка природы. Двухголовым и двуликим место в стеклянных колбах со спиртом. Помнишь Кунст-камеру? Там находятся мне подобные. Они умерли при рождении или ещё не выходя из утробы матери. А я хожу на ногах, ем, сплю. Только вот лицо мое всю жизнь сокрыто от людей. Гоша больше меня смотрел на мир, а мир на него. Я в тени. Меня нет. Меня никто не знает как личность. Я воспринимаю окружающее, но жить активно могу не всегда. Я вне общества. Я зол на этот несовершенный мир, на общество, презирающее калек и убогих. Мы с братом для людей - лишь диво дивное, не более того. А мы - личности. Умные, сильные личности, интеллектуально и физически превосходящие многих одноголовых. Но я не заметен, не виден, не реализован, черт возьми. Я холерик, в отличие от брата флегматика. Я постоянно в движении, мне надо быть занятым. И я занимался чем хотел. О моих делах трубили газеты и говорили люди. Значит я есть! Пусть меня никто не знает, но знают, что есть я! Хищения предметов старины, ограбления ювелиров, вандализм на кладбищах, надругательства над могилами, убийства и ограбления с жестокостью, элементами абсурда - вот моя стихия и способ заработать. Если обо мне не пишут, не говорят, то нахожусь в ужасном настроении, будто я умер. Ни одно мое преступление не осталось тихим, скрытым от общества. Их обсуждали, они вызывали скандалы, из-за них у начальников летели погоны. Как манекен с человеческой головой или повышенная радиация в районе. Да, это тоже моя работа. Да, я - Герострат, как меня прозвали твои оперативники.

Начавший говорить запальчиво, Жора постепенно остыл и дальше его речь стала похожа на вдумчивое размышление вслух. Шкворень продолжала сидеть в строгой позе, с прямой спиной, вскинув подбородок, стараясь свысока смотреть на подонка, признавшего себя Геростратом.

- Но знай ещё - это я отвернул голову Лосю, отъявленному бандиту, а не милиция. Я похоронил его наемных братков, грабителей, убийц. Я обратил внимание на поступление урана в город. А вы и ФСБ прощелкали. Но все равно по долгу службы ты должна схватить меня и тащить к следователю. Пустое дело. Я в признанке только для тебя, единственной избранницы, которой мы решили довериться. Я объясню почему. Потом. Но даже в случае признания следователю во всех грехах кого будут судить? А? Меня или ни в чем не повинного Гошу?