Лезвие на воде (СИ) - Оксана Самсонова

— Подожди.

— Нет.

— Почему нет? Ты даже не выслушал.

— Я не буду прыгать в воду.

— Почему?

— Я не люблю океан.

— Это из-за случившегося?

— Именно. А теперь пойдем.

Я не могу позволить, чтобы Данте относился к моей стихии с боязнью, поэтому хватаю его за ворот плаща, тяну на себя и мы обо срываемся вниз. Воды океана встречают нас своей прохладой. Притянув Данте к себе, целую, наполняя его легкие воздухом как в первый раз. Данте в ответ обнимает меня и отвечает на поцелуй. Сначала его поцелуй жаден, напорист, а потом становится нежным и неторопливым. В этот момент мне так хочется, чтобы это никогда не кончалось, чтобы он всегда так обнимал и целовал меня, чтобы никуда и никогда не отпускал. Но я прекрасно понимаю, что этот момент лишь одно мгновение, которое повториться не сможет, да и позволить ему повториться я больше не смогу.

Я стихийница и скоро мне придется вернуться домой. Найти родителей. Данте останется здесь, в своем мире. Но сейчас под толщей воды я хочу хоть немного позволить себе вольности.

***

Следующим утром мы все встречаемся в обеденном зале за завтраком. Данте время от времени бросает на меня задумчивый взгляд. Хилария набрала себе в тарелку кучу пирожных и теперь с наслаждением поедает один за другим.

— Удалось узнать, кто напал на тебя? — осторожно интересуюсь, надеясь, что теперь Данте и Оберон посвятят меня и Хиларию во все происходящее.

— Твой лев не прибил этих убийц…Он, кстати, распался, облив нас напоследок водой. Так на счет убийц, их допросили, но они сами не знают кто их хозяин, он все время в маске. Один из наших плененных убийц сказал, что от него пахнет миндалем. Три месяца назад был убит Властитель Северной Долины, месяц назад Властитель Южной Долины.

— И пытались убрать тебя…

— На Властителя Западной Долины тоже покушались пару недель назад. — добавляет Оберон.

— Но кому это надо… — доносится шепот Хиларии.

Все замокли, задумчиво уставившись в свои тарелки, идей ни у кого не было.

— Тебе не кажется, что он странный? — Хилария тихо шепчет мне на ухо, бросая мимолетный взгляд на Оберона.

— Тебя только странность в его энергии заинтересовала или что-то еще? — я задаю понятный для себя вопрос, имея в виду его нервозное поведение за столом, выражением лица он себя не выдает, но его нескончаемое перекладывание столовых приборов из левой руки в правую и наоборот здорово начинает напрягать.

Хилария краснеет.

— Да ладно. — произношу я громче, чем следовало, понимая в каком смысле она восприняла мои слова.

Мужчины быстро обращают свое внимание на нас, выныривая из своих мрачных мыслей. Хилария выскакивает из-за стола и убегает. Оберон провожает ее каким-то грустным взглядом, а потом ловит мой — враждебный, и… опускает голову.

Не едко высказывается, а молчит.

Что происходит?

— Когда приехала Хилария?

— На следующий день после инцидента… — Оберон говорит тихо, не смотря мне в глаза, а после встает и покидает обеденный зал.

Мы остаемся с Данте одни, и я решаю последовать примеру ребят.

— Эйрин, все в порядке? — обеспокоенный голос Данте звонко разносится по залу.

— Да, а что?

— Мне показалось… Что-то не так из-за вчерашнего?

— Все в порядке. Выплеск эмоций всего-то.

— Всего лишь выплеск? — Данте мрачнеет, откладывает вилку и поднимается, громко отодвинув массивный стул.

— Данте, как только на тебя прекратятся покушения я вернусь домой. Не нужно начинать, то, что обречено на провал. — говорю прежде, чем Данте успеет сказать что-либо еще.

Мне становится тошно в душе от того, что я поступаю точно также как поступал Данте. Сначала притягиваю, теперь отталкиваю. Но это было лишь раз и больше я играть с его чувствами не буду.

— Ты права. — мертвым голосом признает Данте. — Но возвращаться опасно, ты сама говорила, что там сейчас неспокойно…

— Там мои родители. У меня сердце болит за них каждый день!

Я подхожу к двери не в силах продолжать, разрывающий мою душу на части, разбивающий сердце на осколки, разговор. Как я могу выбрать между ними?

— Тогда почему ты все еще здесь? Почему не отправишься к ним прямо сейчас? Я не могу пройти сквозь барьер, но помогу всем чем смогу.

Моя рука застывает на ручке двери.

— Сейчас я хотя бы вижу тебя в целости и сохранности. Я не хочу сойти с ума от мысли, что пока я добираюсь до дома могу потерять и родителей, и тебя. — не желая показывать Данте свои слабые слезы, покидаю обеденный зал и выхожу в сад.

Все это время Данте все знал. Абсолютно все. Защищал все это время, что было сил. Сколько же нервов я ему вытрепала. И сейчас я сделала ему больно.

Выхожу к озеру и вижу Хиларию, наблюдающую за стайкой лебедей.

— Где ты была, как ты встретилась с Обероном? Мы так толком и не поговорили. — спрашиваю, присаживаясь рядом.

— Это долгая история. — тихо отвечает Хилария не отводя печальный взгляд от белых птиц.

— У меня теперь больше времени. Уверена, я смогу выслушать всю твою историю.

— В первый раз мы столкнулись около года назад…

Часть 12. Хилария

Хилария

Крупная нервная дрожь во всем теле не утихает, как бы крепко я не держала руку Эйрин. В повозке нас сейчас человек пятнадцать. Самые младшие со слезами на глазах прижимаются друг к другу. Слышно, как возница подгоняет лошадь, топот копыт и скрип повозки. Молчим и прислушиваемся к каждому шороху.

Я так и не могу понять, что произошло и куда нас везут. Даже Эйрин не в силах мне объяснить. Как же я завидую ее выдержке, даже сейчас, когда всем угрожает опасность и всех одолевает паника, она сидит спокойная, не плачет. А мне так и хочется разреветься вместе с остальными. Но я должна быть сильной, как и Эйрин.

Раздается тревожное ржание лошадей. Эйрин откидывает полотно, отделяющее нас от возницы и защищающее от ветра. Возницы нет. Со всех сторон нас начинают окружать стены из плюща. Диктон хватает разбушевавшихся лошадей за поводья. Аника разбивает стены. Все спешно покидают повозку и бросаются в рассыпную. Эйрин до боли стискивает мою ладонь и тянет в сторону барьера. Я жду что она сейчас свернет, и мы побежим вдоль барьера, но нет мы бежим прямо на него. Мне становится страшно. Я уже физически чувствую, как больно приложусь об этот барьер. Я хочу сказать Эйрин хоть слово, но легкие нещадно горят. Я не могу издать и звука. Внутри