Три птицы на одной ветке - Александр Чуманов

— Ну, разумеется, разумеется, — торопливо заверила Эльвира, несколько, пожалуй, разочарованная легкостью разговора, которая, она не сомневалась, обманчива, потому что за словами «немножко поправлять» может крыться что угодно, и лучше б сразу конкретизировать…

Но отступать некуда, прилетела в чужую страну и чужой дом — не рыпайся, тем более что билет обратно тянет на годовую зарплату российской няньки, а здесь чужеземцу, приглашенному в качестве гостя, не заработать и цента…

Поговорив еще о разном несущественном, женщины вышли с террасы на посыпанную гравием дорожку, а тут как раз окончилось время моциона, и нянька гуляла со спящим в коляске ребенком.

Эльвира с Софочкой двинулись навстречу, нянька остановила коляску подле них, получила от хозяйки обусловленное количество долларов, что-то напоследок шепнула матери младенца и ушла, исполненная достоинства.

Но только когда она оказалась на достаточном удалении, Софочка позволила себе вполголоса посетовать:

— Эти «одноразовые» так дороги, представляешь, мама, они берут тридцать наших австралийских долларов в час, то есть пятнадцать американских, я уж не говорю, сколько тебе приходилось за эти деньги трудиться в России, но я с моей квалификацией буду иметь столько же, да еще налоги вычтут. И я не имею права пожаловаться в профсоюз!

— Гримаса капитализма… — Эльвира в этот момент напряженно всматривалась в лицо спящего младенца, силясь разглядеть в нем некие родовые черты, а также возбудить в себе присмиревшую вдруг отчего-то любовь, из-за чего ответ на риторический, по сути, вопрос вышел неудачным.

— Какая гримаса, мамочка, брось ты свои совковые штампы, ваш социализм целиком состоял из гримас!

— Так я разве спорю, доченька, я лишь констатирую — ничего не поделаешь, надо мириться с обстоятельствами, не вечно же ты будешь здесь человеком второго сорта! — сказав так, Эльвира еще больше испугалась, однако Софочка на «второй сорт» никак не отреагировала.

— Конечно, не вечно, но зато уж потом…

А тут завозился в коляске малыш, и сразу четыре женские руки потянулись к нему. Софочка стала энергично качать коляску в надежде, что ребенок поспит еще, однако толку из этого не вышло, нечего было так громко орать насчет «совковых штампов». Правда, мальчик уже выспался, потому что он не хныкал, а наоборот, улыбался и тянул руки к матери, глаза его были широко раскрыты и цвет имели ярко-голубой — не обманул «Никон», в точности передал. И был малыш извлечен из своего экипажика, спешно обласкан, внесен в дом.

Наконец бабушка ощутила в руках долгожданное сокровище — Софочка пошла хлопотать в ванной, готовить сыну купель нужной температуры и глубины, и своих двух рук ей для всего сразу не хватало.

В первый момент внук разулыбался во всю ширину своего не очень зубастого пока рта, но во второй — симптоматично сморщил лицо, обещая таким образом громкий протест к началу третьего момента.

Разумеется, Эльвира тотчас мобилизовала все приобретенное в недавние времена мастерство. Опять ведь встал вопрос престижа. И личного, и державного. Мол, нет на свете такого младенца, с которым бы не поладила нянька из России.

Увы, отвлечь ребенка от булькающей в ванной воды и других звуков, производимых матерью, удалось лишь на пару минут, не больше. Птички за окном, предметы на столе, цоканье языком, разумеется, на какие-то мгновения заинтриговали маленького человека, но, по-видимому, слабо, и он, не дожидаясь следующих номеров программы, вдруг разом заревел в голос, завырывался из рук, готовый, кажется, расшибиться о пол, только бы не ощущать эти руки, не видеть это лицо, покрытое сложной схемой морщин, как схемой дорог, ни одна из которых не ведет в детство…

Конечно, опытная и выносливая Эльвира, помучившись часок-другой, так или иначе все равно усмирила бы дитя. Да он бы и сам устал. Но тут выпорхнула из ванной мать, выхватила мальца из бабкиных рук, прижала к себе, засюсюкала не по-русски. И он замолк, продолжая, однако, всхлипывать да обиженно поглядывать на бабушку.

А через мгновение совсем уж безмятежно млел в теплой водичке, снова лыбился во весь рот, и эта улыбка была адресована матери, всему прекрасному окружающему миру, но только не Эльвире.

— Что-то, мам, ты ему не показалась, — бросила Софочка через плечо.

— Поначалу всегда так. Привыкнет.

— Не всегда, Сабрину он принял с первого взгляда. Наверное, у нее, как говорят у вас в России, разряд выше.

— Просто она молодая и, стало быть, больше напоминает тебя. Но главное, я же не претендую на тридцать долларов в час.

— Ну вот, уже обиды! — Софочка вынула ребенка из воды, обернула его большим полотенцем, а свободным концом теперь вытирала насухо жидкие волосики — ничего не скажешь, все достаточно ловко у нее выходило, наверное, старалась лишние тридцать долларов тратить преимущественно на свои нужды.

— Что ты — никаких обид. Просто — шучу… Знаешь… надо один только разик бабушке позвонить, сообщить, что все нормально. А то ведь уже пять дней от меня ни слуху, ни духу.

— Позвони, раз надо, вон же телефон…

Телефон, похожий на пульт от телевизора, рядом с пультом от телевизора и лежал, но Эльвира, давно искавшая глазами желанный прибор, не обращала на него внимания, подсознательно ища нечто более на вид солидное. Хотя, конечно, современные аппараты ей доводилось видеть и в Екатеринбурге, но свой такой иметь пока не пришлось. Да и вряд ли когда придется…

И через какую-то минуту услышала Эльвира родной, вечно недовольный чем-то голос:

— Але…

Вечером с работы приехал Джон, Софочка встретила его тщательно отрепетированным восторгом, увивалась вокруг, словно все еще невеста из слаборазвитой страны, а он — все еще жених из высокоразвитой.

И пока Софочка ублажала своего ненаглядного, то есть выслушивала с восторгом его производственные новости, бабушке, в качестве стажировки, разрешили самостоятельно погулять с внуком, поскольку время кормления еще не наступило.

Внук сперва заартачился, но стоило вывезти его за территорию, тотчас умолк. Некоторое время он еще имел вид довольно кислый, но бабушка бодро беседовала с ним на удивительном языке — таких твердых звуков «р» ему слышать, наверное, еще не доводилось, — слов она не жалела, и слова эти в конце концов стали понемногу подтачивать плотину неприятия.

Конечно, все гидротехническое сооружение сразу не рухнуло, но где-то к третьему дню от него ничего не осталось. И этот срок в точности соответствовал тем, с которыми Эльвира имела дело прежде.

А вообще, быстро выяснилось, что прогулками с разглядыванием и осмысливанием окрестностей, тем более, с задушевным разговором малыш не избалован. Наверное, гуляли с ним прежде не так часто и, главное, не так душевно, как бы ему хотелось. И это можно понять — тридцать долларов в час за необременительную прогулку!

Но ничего, теперь парень увидит наконец жизнь и скоро пойдет своими ногами, побежит, залопочет на языке предков, дайте только срок, и бабушка вам покажет, на что способна дармовая рабочая сила из России, черт вас подери!..

Таким образом, уже к исходу первой прогулки, продолжавшейся всего полчаса (ровно пятнадцать австралийских баксов), ребенок начал проявлять некоторую благосклонность к новой няне, перестал дичиться, похоже, смена нянь была для него привычным делом, а кроме того, может, он даже почувствовал некие особые флюиды, каких прежде не было.

И когда бабушке пришлось посреди прогулки распаковывать мальца — ну, не доверяла она патентованным памперсам, — он реагировал мужественно: кряхтел, прижатый к груди, когда с него стягивали ползунки, раздирали липучую застежку и потом упаковывали во все свежее, но при этом деловито ковырялся в бабушкиной прическе, словно уже искал грузди в экзотическом уральском лесу.

Все это проделано было далеко от дома прямо посреди аллейки, по которой прогуливались еще несколько матрон с колясками. Наверное, Эльвирины действия кое-кого немного удивили, но, может, просто на нее поглядывали как на человека нового, даже хотели с ней познакомиться — ведь у двух бабушек всегда найдется повод для разговора и обмена мнениями.

Разумеется, против такого уличного знакомства Эльвира ничего бы не имела, если б ее о чем-нибудь спросили, уж она б нашла, что ответить, но никто не подошел, а сама она тем более не посмела идти на контакт первой — не приведи Бог, Софка узнает — несдобровать.

Если бы не это, Эльвира, пожалуй, могла рискнуть. Потому что — да пусть хоть какая страна, пусть даже исламская республика — не может того быть, чтобы уличное знакомство двух бабушек считалось предосудительным, подобную странную цивилизацию невозможно даже на другой планете представить, а мы все-таки люди…

После прогулки кормили малыша вдвоем — одна ворковала, другая, пользуясь моментом, просовывала ложку парню в рот. Потом укладывали спать при помощи испытанных приемов бабы Мотри — тихое пение да похлопывание исправно действовали даже в лучших домах Австралийской республики. Потом был ужин, состоявший из салата, котлетки с лапшой, апельсинового сока и чая. Еще на столе были хлеб и тонко нарезанные кексы…