Зов - Ричард Сенфорд

Той ночью она действительно плохо спала. Ей снилась рука мужчины, протянутая из окошка автомобиля, которая отрывалась от тела, вспыхивая как факел. Дана проснулась и стала читать. Заснула она лишь под утро при включенном телевизоре и свете в ванной и коридоре.

На следующий день вместо того, чтобы ехать на озеро, она совершила долгую прогулку по окрестностям, надеясь, что это прояснит ей голову. Кроме того, она хотела утомиться, чтобы хорошо спать следующую ночь. Иногда это помогало, иногда нет. На этот раз не помогло, и ее последним шансом стала таблетка.

На следующее утро, когда она ела подслащенную овсянку, с изюмом и орехами, происшедшее снова вспомнилось ей, но уже смутно: видение начинало стираться из памяти, как стерлось видение в кабинете Джин Рискер. Так повторялось всякий раз: когда видение появлялось впервые, оно постоянно было рядом с ней, а потом постепенно разлеталось, как пух, превращаясь в бледную тень.

Дана стала бегло просматривать «Бей Вью». Может быть, действительно встретиться с кем-нибудь из здешних знакомых, подумала она. Когда слишком долго копаешься в собственных мыслях, это очень вредно, даже для людей с крепкой нервной системой.

На днях она обратила внимание на рекламу Саттлерской галереи на Королевском пляже. Картина Тедди Алдала. Открытие выставки состоялось накануне. Дана не знала ни художника, ни галереи, но ей показалось привлекательной идея поехать туда с кем-нибудь. По крайней мере, надо ведь как-то отвлечься.

Она пошла наверх, взяла сумочку и стала перелистывать записную книжку, ища букву «Н». Они обменялись телефонами с Элли на вечеринке у Кенджи.

Дана чувствовала себя несколько неуверенно, набирая номер, но Элли страшно обрадовалась ее звонку. Оказывается, она сама пыталась позвонить Дане, но не застала ее. Дане приятно было это услышать. Элли знала, где находится галерея, и вызвалась отвезти туда Дану. Через час ее машина уже была у парадного входа Альпенхерста.

Они ехали, обдуваемые ветром. На Элли был белый платок с золотыми подковами. Темные очки в сочетании с платком напоминали Эву Гарднер. Через несколько минут Элли спросила про Луиса, и Дана сообщила ей, что он в отъезде по делам.

— Боже мой, я даже представления не имела. Как же ты одна в этом старом доме? Надеюсь, тебе не страшно? Если хочешь, приезжай к нам, мы будем очень рады, если ты поживешь у нас. Уит тоже…

— Спасибо, Элли, но Луис завтра возвращается.

— Слава Богу, но сегодня, я тебя прошу, переночуй у нас. В Альпенхерсте немножко страшновато. Единственное живое существо во всем доме — это Джоли. — Элли усмехнулась.

— Кто это?

Дана задрожала. Неужели в доме прячется кто-то, о ком она и не подозревала?

— Ой, я думала, ты знаешь. Конечно, никто об этом особенно не распространяется, но все местные знают. Ну, ты понимаешь, о чем я.

— М-м, — замялась Дана, ожидая продолжения.

— Джолли — это дикий ребенок. Когда ей было пять лет, ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Джоли сидела сзади, ну, знаешь, в середине сиденья такое специальное кресло для детей, и отделалась маленьким синяком на лбу. Говорят, что если бы ее родители пристегнулись, им, может быть, тоже повезло бы. Надеюсь, ты пристегнулась, дорогая? Хорошо. Я знаю, что в Калифорнии это закон. Правда? Ну вот и хорошо, я-то в это очень верю. Ну вот, значит, родителям Джоли не повезло. Они наехали на дорожный знак «стоп», знаешь, там, где улица Форго пересекается с Четыреста тридцать первой улицей, сразу за Инклайн. От удара Джоли волчком перелетела через дорогу, отделавшись ссадинами. Ее мать ударилась о ветровое стекло, сломала шею — мгновенная смерть. Отца выбросило из машины на шоссе…

Элли внимательно посмотрела на соседнюю полосу, потом перестроилась в другой ряд и обогнала трейлер, который ехал слишком медленно.

— Дядя и тетя Джоли живут рядом с Лаписом. У них у самих двое детей, но они оформили все документы и удочерили девочку. С тех пор прошло уже семь, даже почти восемь лет. Трудно представить, что пережила бедняжка, но она уже никогда не будет нормальной. Она постоянно убегает из дома и живет здесь, в лесу. Ее приемные родители, благослови их Бог, не в силах удержать девочку. Но все соседи знают Джоли и, если видят ее, сразу звонят им. Тогда дядя и тетя забирают девочку, если она, конечно, в настроении идти домой. Вот так.

— Она и спит в лесу?

— Да, очень часто, тем более что никто не знает здешних лесов лучше нее. Видела бы ты ее: она передвигается как маленькая рысь.

— Может быть, ей оставлять что-нибудь из еды во дворе? — сказала Дана почти серьезно.

— Ха! Уит это уже делал. Он ее даже рисовал раз шесть, я имею в виду, рисовал, как он себе представляет, потому что никогда живьем ее не видел. Думаю, Джоли — это его маленькая фантазия. Мужчины… — Элли снова усмехнулась, на этот раз немного грустно.

Дана понимающе кивнула. Из окна машины она смотрела на лес, довольно густой, чтобы укрыть кого угодно, и представляла, что если у нее когда-нибудь будет ребенок, то он будет такой же, как Джоли, — дикий и хитрый. Ей даже захотелось увидеть Джоли. Может быть, стоит все-таки что-нибудь положить для нее? Впрочем, она скорее привлечет енотов, чем маленькую девочку. Джоли и она, такие одинокие в глухом лесу…

Потом она спросила Элли про Уита, потом разговор переключился на Луиса и Кенджи, и вскоре они подъехали к галерее на Королевском пляже.

— В этом что-то есть, мне даже нравится, — повторяла Элли Разглядывая холсты.

Дана не могла понять, честно ли говорила Элли или просто хотела сделать ей приятное, потому что эту поездку предложила Дана.

На самом деле Элли смотрела на картины только с точки зрения того, как они впишутся в определенный интерьер, а точнее в интерьер ее дома. Именно это она имела в виду, говоря, что ей нравятся одни картины и не нравятся другие.

На Дану мало что произвело впечатление, поэтому она думала, что Элли говорит так из вежливости. Но ее это не очень беспокоило. На большинстве полотен было изображено озеро и его окрестности, причем достаточно стилизованно для того, чтобы привлечь внимание к художнику, и достаточно узнаваемо, чтобы их можно было продать здесь. Дана находила странным нервную энергию и напряженное взаимодействие цветов. Утки, взлетающие с поверхности озера, вытягивали перепончатые лапы, поднимая фонтаны брызг. Каким-то образом вода и небо приобретали оранжевый цвет, что резало глаз. Все это напоминало картины одного известного художника, который в основном рисовал спортсменов в движении; их тела и лица представляли собой мозаику или быстрые мазки желтого и красного. В тот момент Дана почему-то не могла припомнить имя художника.