Четыре выстрела: Писатели нового тысячелетия - Андрей Рудалёв

Если Прилепин фразой будто рубит сплеча, то Сенчин сомневается, он за многим подозревает подвох, он размышляет, будто с миноискателем идет.

Валерия Пустовая однажды сравнивала Прилепина и Сенчина на основе противопоставления «“рахметовщины” и “обломовщины” – разрушительного действия и разрушительного недеяния». Внешне всё выглядит именно так, особенно если отбросить эпитет «разрушительный». Сенчин из текста в текст выводит галерею персонажей обломовского типа. Но это всё очередной сенчинский обман, тупик лабиринта его произведений. Каждый его герой потенциально деятельный человек, он до поры прощупывает почву, чтобы прорвать покрывало инертного мира. Тот же Шулин – герой повести «Полоса». Далеко не каждому это удается, крест этот – тяжкий.

Сенчин жаждет «брожения умов», нынешнее же поколение, современные люди «закостенелы, неразвиты, ленивы» – пишет он в статье о Виссарионе Белинском «Конгревова ракета». И здесь, конечно же, проблема в поколении, которое «в самом начале пути оказалось словно бы перед глубоким оврагом, который нужно или перепрыгнуть или скатиться на дно. «Всё или ничего» – эта формула определяет российскую действительность последних десяти-пятнадцати лет» («Новые реалисты», 2003).

Кстати, о проекте гипотетической революции Сенчин писал в упоминавшейся уже колонке «Если завтра… Все-таки…». Повод – предложение написать небольшой рассказ за десять тысяч рублей о революции в России в ближайшее время. По большому счету, будет всё «как и раньше». Полумиллионный митинг, берут Кремль, несколько сотен погибших. А наутро – перестановка мест слагаемых: нынешние политические аутсайдеры распределяют власть, проходит некоторое время, «но улучшения не наблюдается – механизм сломать не удается». Да и новые отцы государства станут говорить, что его «невозможно изменить за сутки»…

По большому счету персонажи Сенчина тяготеют к прилепинскому Саше Тишину, просто они знают заранее итог – исякание прекрасных и губительных порывов, привыкание к жизни. Это знание часто мешает им наслаждаться чудом жизни. Герой Прилепина всегда остается самим собой, не свыкается с существующим порядком вещей, обретает волю, способность к действию. Он готов на внерациональные, абсурдные поступки.

А ведь тот же Саша Тишин при первом своем появлении в прилепинском романе не предпринимает активных действий, он довольно пассивен. Его «подтолкнули в спину стоящие позади», он еще пытается анализировать, размышлять, выступает как наблюдатель. Однако затем и сам обретает действие, его заражает окружающая стихия: «Саша уже держал в руках оградку и тянул ее на себя». Тишин до поры ведом, он действует по инструкциям, которые ему спускают, часто втемную. Он будто марионетка в руках неведомых сил, пока сам не возьмет всё в свои руки и не поведет за собой, обретая тем самым и свою самостоятельность.

«Наше имя – Эдуард Лимонов!» – одно время скандировал хмельной Роман во время общих посиделок в каком-нибудь питейном заведении. Он сам очень близок к Тишину. Возможно, в какой-то мере Сенчин воспринимает его за вариант своей потенциальной, но неслучившейся судьбы.

Кстати, на волне полемики с российским либерализмом Сенчин критикует и «расовую теорию Захара Прилепина» (http://russ.ru/pole/K-rasovoj-teorii-Zahara-Prilepina) – название «Две расы» дала колонке Прилепина «Их депрессия» газета «День литературы». Позже по поводу этой расовой теории Прилепин вскользь упомянет в колонке «Здравствуйте, мы ваши зомби», где говорит, что деятели прогрессивного толка вовсю подразделяют народ на два разряда и им никто слова не говорит. Однако сам Сенчин еще в 2003 году в статье «Разбор разбора» (посвященной реплике Анны Козловой по поводу повести Сергея Шаргунова «Ура!») писал о том, что сейчас появилось много интеллектуалов, для которых народ «жадная гадина», «безбожник», «зверь». Позицию подобных «антинародников» он сравнивал с фашизмом: «Это течение интеллектуалов-антинародников превращается в реальную идеологическую силу. Их позицию можно сравнить с фашистской, только у антинародников во главе угла стоит не национальность, а класс. Они делят население на два класса: народ (быдло, низовой слой) и оставшееся меньшинство, которое мыслит, безустанно духовно совершенствуясь… Дай им волю, они бы собрали низовой слой в резервации, огородили бы его высокой глухой стеной с редкими воротами для вывоза материальных ценностей». Не две расы, а два класса…

Позже сам Роман прокомментировал мне это свое высказывание: «Я именно против деления. И это хорошо видно вроде бы. Но люди не видят. В нулевые были интеллигенты-антинародники, теперь – некая новая элита, которая снова стала делить…» Это очень важное замечание, отлично характеризующее Сенчина, который выступает против любого навязанного разделения народа. Ведь именно с него начинается разлом общества.

Мы сидели у него на кухне, рассуждали, в частности, о том, что у нас на глазах довольно большое число талантливых и перспективных писателей сошли с дистанции и совсем прекратили писать или стали это делать заметно хуже. Они заходили с эпатажа, с того, что начинали «мочить» всех и всё и в итоге бумерангом разрушали сами себя, запускали в себя эту рознь.

«Люблю Прилепина, считаю его, возможно, самым талантливым современным писателем, но не понимаю, к чему он призывает. В стране ничего не меняется, а он как будто обуржуазился и поддерживает путинский капитализм. Я человек другой расы, а вот у него даже квартирник с пометкой “только для своих”», – сказал Роман.

Если уж на то пошло, то про две расы, два народа говорили задолго до Прилепина. К примеру, отечественный философ Георгий Федотов в статье «Трагедия интеллигенции» писал, что еще Петру удалось «расколоть Россию на два общества, два народа, переставших понимать друг друга». Собственно, сейчас мало что изменилось, разве что вместо петровского дворянства выступает либеральная интеллигенция, которая силится выпестовать вокруг себя новую элиту, которая бы противостояла народу.

Так что я не стал бы говорить о принципиальном расхождении позиций. Просто они идут параллельными путями. Рано или поздно эти параллельные прямые снова пересекутся. Это неизбежно.

Сенчин постоянно меняет угол обзора. Периодически проводит ревизию собственных взглядов от противного, проверяет их на живучесть, чтобы самому не погрузиться в миражную реальность. Его путь – путь сапера, борца с соблазнами и искушениями. Он пробил толщу реальности, и мир раскрылся ему своими смыслами.

Сенчин – наше настоящее, в которое никто не любит вглядываться. Это персонифицированный страх перед реальностью. Лучше убрать взгляд, потупить взор, пройти ускоренным шагом и начать рассуждать о чем-то другом, а иначе это настоящее поглотит. Это именно та пропасть, которая начинает вглядываться в тебя. Любопытный и показательный казус был с романом «Елтышевы», когда он был номинирован на все основные литературные премии. На «Нацбесте» почти все члены жюри расхваливали эту книгу, но голосовали, как правило, за другие. Перед «Букером» многие считали, что Роман гарантированно идет на премию, но в итоге ее дали полной серости. Лучше потупить взор?..

С Сенчиным часто так. Для многих он мрачен,