Льюис Кэрролл - Нина Демурова

Казалось, Чарлз наконец нашел издателя, оценившего его дарование. Но, увы, газета Йейтса вскоре закрылась. Правда, Чарлз не терял надежды. Как ни короток был опыт его сотрудничества с Йейтсом, он дал молодому автору возможность оценить свои силы.

В июле 1855 года Чарлз решил собирать лучшие из своих текстов и вклеивать их в большую тетрадь, вне зависимости от того, были ли они опубликованы. Тетрадь он назвал «Миш-мэш». Это был последний из домашних журналов, которые он выпускал для развлечения братьев и сестер. Среди прочего в тетради оказался и неопубликованный фрагмент под названием «Англосаксонский стих», который он придумал во время игры «в стихи» летом того же года, когда гостил у своих кузенов Уилкоксов в Уитберне. Это строфа, не имеющая, кстати сказать, ничего общего с англосаксонской поэзией, войдет позже в «Зазеркалье» первой строфой прославленного «Бармаглота» (глава I «Зазеркальный дом»):

Варкалось. Хливкие шорькиПырялись по наве,И хркжотали зелюки,Как мюмзики в мове[45].

В кратком послесловии, следовавшем за этим «любопытным отрывком», Чарлз писал: «Смысл этого фрагмента древней Поэзии темен, и всё же он глубоко трогает сердце».

После закрытия «Комик тайме» Йейтсу удалось начать новое издание под названием «Трейн» (Train). В марте 1856 года вышла первая публикация Чарлза в этом журнале — цитированное выше стихотворение «Уединение» (Solitude), сочиненное тремя годами ранее. Написанное в романтическом ключе, оно трогает искренностью интонации. Его строки характерны для лирических произведений, занявших свое место рядом с шуточными стихами, гротесками и пародиями.

Всего в журнале «Трейн» Чарлз опубликовал восемь стихотворений. Поначалу он подписывался инициалами «Б. Б.» (которые так и не удалось расшифровать), однако Йейтс попросил его придумать какой-нибудь более интересный псевдоним. Чарлз представил на его рассмотрение четыре варианта: Эдгар Катвеллис (Edgar Cuthwellis), Эдгар А. С. Вестхилл (Edgar U. C. Westhill), Луи Кэрролл и Льюис Кэрролл. Первые два представляли собой анаграммы его имен Charles Luthwidge; сочинение же двух последних потребовало известной изобретательности: Чарлз сначала «перевел» имена на латынь — получилось Carolus Ludovicus затем поменял местами и «перевел» обратно на английский — получилось Льюис Кэрролл! Чарлз предоставил Йейтсу право выбрать из предложенных ему псевдонимов тот, который больше ему понравится. Издатель остановил выбор на Льюисе Кэрролле, за что мы должны быть ему благодарны, «Уединение» было впервые подписано этим псевдонимом.

К этому же времени относится стихотворение Чарлза «Путь шипов и тропа роз» (на русском языке оно вышло под названием «Дорога роз», также подписанное новым псевдонимом и посвященное англичанке Флоренс Найтингейл, организовавшей во время Крымской войны санитарные отряды и полевые госпитали; в тяжелейших условиях она вместе с медсестрами самоотверженно ухаживала за ранеными).

Героиня стихотворения Чарлза с горечью размышляет об участи женщин служить мужчине «игрушкой, куклой для забав» и слышит таинственный голос, возражающий ей:

«Ты — светоч, озаряющий его далекий путь,Надежды луч, рассеивающий скорбь и муку!»Перед глазами героини предстает видение:И вот она стоит среди холмов огромных,Вокруг — повсюду, сколько видит глаз,Ряды солдат, построенных для битвы,Немые и недвижные, стоят друг против друга.Но чу! Вот дальний гром сотряс холмы,То всадников отряд в порыве слитномВперед помчался сквозь живое море,Помчался к гибели; лишь горстка прорваласьЗа строй противника, отчаянно сражаясь.

Видение меняется:

Страх и Боль витали над рядамиБольных и умирающих людей.Там правил мрак, струившийся от крыльев Азраила,Но в нем сновал без устали живой огонь:Та, что явила милосердье к падшим,Спокойно проходила между них,И ясный взор ее звездою путеводнойБыл для людей, и каждому онаДарила свет, дарила утешенье,Смягчала жар предсмертный губ касаньемИли, склонясь, шептала пару словНа ухо умирающему воину,Который, уходя в долину грез,Благословлял ее.

Таинственный голос, услышанный героиней, продолжает:

«Во мгле отчаянья и неизбывной тьме,Где Ужас и Война терзают землю,Заключено призвание твое,Бесстрашно озираешь ты картины,Бросающие в дрожь бойцов, ведь для тебяСвященно всё, и все они равны:Нет низости, не стоящей заботы,И нет величия превыше благ твоих,Любая жизнь важна, у каждого есть место,Верши свой труд, а прочее рассудит Бог».Умолкнул голос, но она не отвечала,Лишь с уст ее слетело тихое «аминь»,И поднялась она, и встала перед книгой,Спокойная и гордая в сгустившейся ночи,И взор свой устремила к небу; по ее лицуСтруились слезы, но покой царил в душе,Покой, который мир вовек отнять не сможет![46]

Стихотворение, датированное 10 апреля 1856 года, едва ли не единственное из его стихотворений, написанное Кэрроллом «на гражданскую тему». Автор восхищается Флоренс Найтингейл, хотя имени ее не произносит, и вместе с тем высказывает свои мысли о роли женщины в обществе.

В феврале 1860 года Чарлз опубликовал стихотворение «Лица в огне» (Faces in the Fire) в журнале «Круглый год» (All the Year Round), издаваемом Чарлзом Диккенсом. Можно лишь пожалеть о том, что его дневник за это время потерян и мы так и не узнаем, встретился ли он с издателем, творчество которого так любил… Он переписал «Лица в огне» в семейный журнал «Миш-мэш», а в 1869 году, сделав кое-какую правку, включил его в свой стихотворный сборник «Фантасмагория». Оно написано в традиционном романтическом стиле: поэт видит в огне меняющееся лицо девушки, которую когда-то любил. В этом же стихотворении автор со светлой печалью вспоминает Дарсбери, «счастливый край, где был рожден».

Некоторые из своих поэтических произведений Чарлз напечатал между 1860 и 1863 годами в университетском сборнике «Стихи, написанные в колледже» (Colledge Rhymes), в котором участвовали как оксфордские, так и кембриджские студенты и преподаватели. В течение двух семестров он даже был редактором этого сборника.

Как известно, дневники Чарлза с апреля 1858 года по май 1862-го пропали; писем за этот период почти не сохранилось. Когда открываешь его дневник 1862 года, видишь, как изменился тон записей. Судя по всему, он пережил душевный кризис. По этому поводу высказывались различные догадки, однако ничего определенного мы не знаем. Теперь в его дневнике не чувствуется веселости и открытости миру, которыми были отмечены его более ранние записи, зато нередко встречаются покаянные молитвы. «Господи, помоги мне преодолеть соблазн; помоги жить, словно под Твоим взором, помоги мне помнить о смертном часе, который недалек. Ибо сам я слаб до крайности, низок и себялюбив. Господи, верую, что Ты всё можешь, освободи меня от греховных цепей. Ради Христа. Аминь». И через несколько дней: «13 марта. Аминь, аминь».