Льюис Кэрролл - Нина Демурова

Меж тем жизнь в колледже шла своим чередом. Коллингвуд полагает: как бы ни был Чарлз занят преподаванием и поездками в Лондон, он серьезно думал и о том, чтобы заняться литературным или художественным творчеством, а возможно, тем и другим (такое в те времена бывало нередко — вспомним хотя бы Теккерея, блестяще иллюстрировавшего собственные произведения). Он начал регулярно посылать свои рисунки в различные журналы. Видно, Чарлз ощущал в себе настойчивую тягу к искусству, однако еще не сознавал, к чему она, собственно, его побуждает. Впрочем, гораздо больше, чем рисунки, ему удавались юмористические стихи и пародии.

К этому времени относятся первые попытки Чарлза поместить свои литературные опыты не только в семейные журналы и университетские сборники. Еще летом 1854 года в «Оксфорд эдвертайзер» (Oxford Advertizer) вышли анонимно два его стихотворения. Мы не знаем, что это были за стихи — Чарлз не счел нужным сохранить их. Несколько позже два других его наброска — небольшое юмористическое стихотворение «Леди с ложкой» (The Lady of the Ladle)[42] о франте, влюбленном в кухарку, и рассказ «Вильгельм фон Шмитц» (Wilhelm von Schmitz) — были опубликованы в «Уитби газетт» (Whitby Gazette). Оба произведения были подписаны инициалами «Б. Б.», которыми Чарлз пользовался еще в детстве в семейном журнале «Ректорский зонтик». Это всего лишь ученические наброски, не очень удавшиеся пробы пера; впрочем, что-то от будущего писателя Кэрролла в них всё же проскальзывает.

Герой рассказа «Вильгельм фон Шмитц» — Поэт (так величает его автор), одолеваемый муками творчества, от чего страдает его друг. Они ссорятся, потом мирятся, отмечая примирение обильными возлияниями. В результате Поэт попадает в руки полиции, заподозрившей его в убийстве неизвестно куда исчезнувшего друга. Но тот в конце концов находится (он заснул под столом), и всё завершается благополучно. Пожалуй, в этом рассказе Чарлзу больше всего удалось стихотворение, которое Поэт посвящает изменившей ему девушке:

Пусть мир жестокий причиняет муки,Прекраснейший букет попал мне в руки,Когда тебя я выбрал, моя Сьюки!Неужто не нашла достойного ты варианта,И обручилась — с кем… с официантом!Ужели Шмитц тебе не мил, с его талантом?О нет! Отвергнут был официант влюбленный,И ты теперь с главою преклоненнойПоешь о том, когда придет твой нареченный…[43]

Неожиданно на помощь начинающему литератору пришла Менелла Смедли. Ей понравилось стихотворение Чарлза «Три голоса» — остроумная пародия на «Два голоса» знаменитого Теннисона, и она сообщила о нем своему кузену, писателю Фрэнку Смедли. Тот по достоинству оценил пародию и, недолго думая, послал несколько стихотворений молодого автора Эдмунду Йейтсу, издателю недавно появившейся газеты «Комик тайме» (Comic Times). На Чарлза «Комик тайме» не произвела особого впечатления. Он записал в дневнике, что издание вряд ли продержится до конца года, но особенно выбирать ему не приходилось.

Йейтс тут же опубликовал два стихотворения Чарлза — «Поэзия для миллиона» и «Милая газель», пародирующее один из поэтических фрагментов повести «Лалла Рук» Томаса Мура. «Комик тайме» и впрямь просуществовала недолго. Все же Йейтс успел опубликовать еще два его прозаических наброска и три стихотворения. Одно из них, начинавшееся словами «В ней всё, что в нем меня влечет», пародировало популярный в то время чувствительный романс «Алиса Грей» Уильяма Ми, первая строфа которого звучала так:

В ней всё, что к ней меня влечет, —Божественна она.Но ей не быть моей —Душа другому отдана.

Чарлз намеренно путает местоимения, создавая особый юмористический эффект — чепухи, бессмыслицы:

В ней всё, что в нем меня влечет,(Ручаюсь, я не льстец),И если что-то пропадет,Тебе и ей конец.Он говорит: ты был у ней.А я ушел давно, —Всё так. Но если быть точней,Она и ты — одно.Никто нас не окликнул, нет,Никто не подозвал,Он сел, грустя, в кабриолет,И в нем заковылял…[44]

Годы спустя отзвук этого стихотворения прозвучит в «Алисе в Стране чудес» Льюиса Кэрролла (глава XII «Алиса дает показания»).

Вскоре Чарлз опубликовал в издании Йейтса прозаический отрывок, которому дал скромное название «Несколько рекомендаций относительно этикета. Как без затруднений обедать в гостях». Судя по всему, в нем пародируется глава «Обеды» из популярной в то время книги «Немного об этикете и о том, как вести себя в обществе», которая была снабжена выразительным подзаголовком: «С кратким очерком дурных привычек». Ограничимся одной выдержкой из этой книги: «Никогда не пользуйтесь ножом для того, чтобы отправить пищу в рот; не поступайте так ни при каких обстоятельствах; в этом нет необходимости, и это очень вульгарно. Ешьте исключительно вилкой или ложкой — нож следует употреблять только для того, чтобы что-то разрезать».

Пародия Чарлза не слишком близка к изначальному тексту: он не пародирует одну за другой преподносимые читателям рекомендации — скорее это суммарное подражание, язвительное и явно окрашенное бессмыслицей. Молодой автор позволяет себе немного порезвиться. Вот некоторые из его «рекомендаций»:

«Есть суп вилкой, давая в то же время хозяйке понять, что ложку вы бережете для бифштекса, теперь считают совершенно неприемлемым.

Переходя в столовую, джентльмен подает руку даме — подавать обе руки не полагается.

Сейчас, по счастью, уже не принято есть суп вместе с джентльменом, сидящим от вас через одного; однако обычай интересоваться мнением хозяина дома о погоде сразу же после того, как унесут первое блюдо, всё еще сохранился.

Когда перед вами ставят мясо, вы можете, если того пожелаете, его съесть, но всё же во всех случаях лучше полностью полагаться на то, как поведут себя ваши соседи…»

Второй прозаический текст Чарлза, опубликованный Йейтсом, назывался «Экстраординарная фотография» (Photography Extraordinary); в нем описывался некий «новейший метод фотографирования», позволяющий «довести» до нужного состояния литературные тексты. По утверждению автора, эксперимент над стихотворением Вордсворта (который был известен романтической задумчивостью) сообщил выбранному отрывку «удивительную энергию», а в ходе аналогичного эксперимента, проведенного над строками страстного Байрона, бумага «задымилась и обуглилась».