Трапезундская империя и Западноевропейские государства в XIII–XV вв. - Сергей Павлович Карпов

признание во всех областях греческого Востока. Когда Михаил VIII на Влахернском соборе в апреле. 1277 г. торжественно заявил о принятии латинского символа веры и догмата о папском примате, отношения в Византийской империи предельно обострились, и Трапезунд стал одним из центров иммиграции противников унии[717]. В отличие от Византии Трапезунд в тот момент нс был непосредственно заинтересован в союзе с папством: ему не грозило нападение с Запада, не требовалось еще помощи последнего в борьбе с турками, как в XV в.; выгоды итальянской торговли пока не ощущались, а сами фактории Двух республик еще не были основаны. Уния никогда не была популярной и среди народных масс: всякое изменение канонов, традиций, обрядовой стороны культа в византийском мире грозило вызвать такую бурю негодования, что церковь могла потерять свое влияние на ортодоксальных прихожан и эффективность ее воздействия на угнетенные классы резко бы снизилась[718]. Политическая ситуация, борьба за гегемонию в византийском мире, слабость связей с католическими державами в тот период, анти-униатские настроения практически всех слоев населения империи подводили правящие других государства и церкви к решительному противодействию унии. Показательно, что в 1274 г. ни один из епископов Трапезундской империи не подписал протокола Константинопольского собора, утверждавшего условия унии[719].

Основным источником, проливающим свет на связь этих событий с Трапезундом, является отчет протонотария Огерия о переговорах Михаила VIII с папскими послами, прибывшими в Константинополь, вероятно, весной 1278 т.[720]. В это время папа Николай III (1277–1280) стал проводить более жесткий курс на безусловное исполнение унии византийской стороной, вплоть до установления полного единства в литургии византийской и католической церквей и признания всех положений католической догматики[721]. С этой целью уже в начале 1278 г. в Константинополь прибыли папские послы Марко и Марчето. Во время переговоров с ними Михаил VIII указывал на сложности в исполнении всех условий унии, ссылался на козни ее противников. Михаил жаловался, что неверные (противники унии) отправились к трапезундскому правителю, правнуку Алексея, основателя Трапезундокого государства, и объявили, что они готовы примкнуть к нему, если он назовется императором, так как Михаил VIII стал еретиком и подчинился папе. Известно, что трапезундский правитель с момента образования империи на Понте именовался василевсом, хотя в XIII в. он не признавался таковым Никеей, а затем и Византией[722]. С целью оправдания перед папой Михаил VIII стремился переложить часть вины на «похитителя» прав византийской короны. В Отчете Огерия вопреки тому, что мы знаем об употреблении титула василевса в Трапезунде, сказано: местный правитель «провозгласил себя императором и был коронован и облачился в одеяния, подобающие императорскому сану, и установил придворных, и стал почитаться как император»[723]. Если принять датировку Лёнертца, в это время в Трапезунде правил Георгий. Он занимал трон с 1266 г., т. е. уже 12 лет. Не запоздалой ли тогда была коронация?

Правление Георгия — особая страница в истории Трапезундской империи[724]. Империя признала вассальную зависимость от ильханов. Следствием этого было некоторое сокращение прерогатив трапезундского василевса. В частности, не чеканилась серебряная монета с именем Георгия. По предположению М. Куршанскиса, чеканка серебра была монополизирована ильханами[725]. На немногочисленных медных монетах Георгия иногда встречается титул «деспот», а не василевс, как было до и после его правления. Хотя Куршанскис не усматривает в этом возможности прекращения титулования трапезундских правителей императорами[726], мы считаем это в 1266–1278 гг. вероятным. В ином случае повторная коронация Георгия не оправдана: до 1282 г. трапезундские императоры носили титул, как и византийские государи, — «во Христе Боге верный император и самодержец ромеев»[727]. Только после коронации Георгия Михаил VIII начал активно воздействовать на трапезундский двор, чтобы добиться отмены императорского титулования Великого Комнина. Спор закончился в 1282 г. известным компромиссом, когда новый василевс Иоанн II переменил форму титула[728].

Итак, в 1278 г. Георгий принял титул императора. Вероятно, это было отрицательно расценено ильханом Абакой и привело к устранению Георгия в 1280 г. при содействии оппозиционной трапезундской группировки. Однако изменение политического курса после пленения Георгия в горах близ Тавриза не отразилось на общем антиуниатском настроении в Трапезунде. Союз с Византией — династический и политический — стал возможен лишь в 1282 г., после провала унии.

Но правомерен вопрос: если Трапезунд являлся одним из центров движения антиуниатов, поддерживал ли он связи с таким же центром на Балканах? Некоторые исследователи отвечали на него утвердительно[729], но в источниках прямых указаний на это нет. Огерий просто отметил, что в Трапезунде были враги унии, не уточняя, что они прибыли из Эпира или Неопатр. Думается, большое расстояние и трудности сообщения препятствовали быстрому сколачиванию устойчивого союза, хотя возможность отдельных переговоров не исключена. Важнее, что каждая из оппозиционных сил хотела выступать в роли гегемона антиуниатского движения, а их вожди претендовали на византийский престол. Очевидно, основные переговоры с трапезундским правительством о союзе против Михаила VIII вели выходцы из Константинополя: им было выгодно возродить древний царский род Комнинов на византийском престоле, сместив с него узурпатора. У Огерия также вслед за рассказом о посольстве антиуниатов в Трапезунд идет перечисление врагов унии, родственников Михаила VIII в Константинополе[730].

Но кто же латинские противники унии, содействовавшие антиуниатам в Трапезунде?[731] Только что обосновавшиеся там генуэзцы?[732] Мало вероятно: их колония на Понте в то время едва начала оформляться; они лишь недавно получили доступ в Черное море по Нимфейскому договору с тем же Михаилом VIII и не захотели бы рисковать своими привилегиями. С середины XIII в. активную роль в подготовке похода против Византии играл Карл I Анжуйский, заключивший союз е врагами унии на Балканах. Карл стремился сколотить большую коалицию. Еще в 1266 и 1267 гг. он дал особые поручения провансальским купцам к трапезундскому императору[733]. Д. Джеанакоплос писал об участии Трапезунда в коалиции Карла[734]. Мы бы сказали осторожнее: возможно, имели место попытки вовлечь в нее Трапезундскую империю. Однако вряд ли трапезундские правители пошли бы на удовлетворение домогательств Карла реставрировать Латинскую империю на Босфоре. Политика трапезундского государя ограничилась чисто политическим демаршем: коронацией и приемом беглых антиуниатов. Однако эти события наряду с усилением миссионерства на Востоке во второй половине XIII в. могли привлечь внимание пап к Понту. Поощряя миссионерскую деятельность католических орденов, Николай IV 3 сентября 1288 г. дал широкие привилегии братьям-проповедникам[735], а немного позднее, 13 августа 1291 г., направил специальные письма ряду восточных правителей, рекомендуя им двух миноритов — папского