В окружении Гитлера - Мариан Подковиньский

Сразу же после роспуска КПГ, когда еще пылали стены рейхстага, именно коммунисты и их сторонники вступили в открытую борьбу против Гитлера, не считаясь с соотношением сил и средств. «Их руководители, — писал упоминавшийся уже Пехель, — обладали таким мужеством и с таким упорством выступали против национал-социализма, а в последний час проявили столько твердости и отваги, что вызывали уважение и. восхищение даже у ненавистного врага». Подобного рода свидетельства можно найти в различных воспоминаниях и заметках еще и сегодня, об этом рассказывают также непосредственные очевидцы тех событий, единодушно подтверждающие, что Коммунистическая партия Германии в борьбе против гитлеровского режима понесла самые большие потери.

Это не значит, что другие силы были слишком незначительными, чтобы попасть в летопись движения Сопротивления в «третьем рейхе». Социал-демократы и либералы, профсоюзная и студенческая молодежь, деятели протестантской церкви, а частично и католической тоже включились в антифашистскую борьбу, осознавая, что победа Гитлера стала национальной катастрофой.

Охватившая всю Европу война заслонила и даже погасила отдельные очаги сопротивления в самой Германии. Так или иначе, но борьба против «коричневого террора» продолжалась и там, хотя она не достигла и не могла достичь таких масштабов, как на оккупированных Гитлером землях Европы, ибо все труднее становилось сражаться с фашизмом среди немцев против немцев и на немецкой земле. Патриотическая демагогия и террор гестапо серьезно затрудняли мобилизацию сил, враждебных фюреру и войне, тем более что угар долго следовавших одна за другой побед и раздуваемый национализм действовали и на людей, не симпатизировавших Гитлеру. Потребовалась волна неудач и поражений на фронтах, чтобы наступило отрезвление, а за ним и естественный страх перед ответственностью за действия, известные миллионам немцев, хотя многие и гнали от себя такую мысль.

Поэтому, когда мы говорим о движении Сопротивления в «третьем рейхе», мы думаем прежде всего о всех тех антифашистских борцах, которые сознательно и мужественно противостояли злу, не давали одолеть себя сомнениям даже в годы больших успехов Гитлера, гибли за свои убеждения в гестапо или же отправлялись на чужбину, чтобы оттуда вести борьбу, поддерживая необходимые связи с оставшимися в Германии товарищами. Таким образом, и те, кто остался на родине, как Эрнст Тельман, и те, кому удалось вырваться из рук палачей Гиммлера, как Томас Манн, были едины и сильны, что создавало для режима трудную проблему.

Без эмигрантской литературы, пробуждавшей до войны совесть мира, а во время агрессии Гитлера против Европы предостерегавшей об опасности общественное мнение в Германии, движение Сопротивления в этой стране было бы предано забвению и задушено. И напротив. Без таких действий, как антифашистская акция группы «Белая роза» (бунт студентов и профессоров в Мюнхене в 1941 г.), деятельность коммунистической группы Антона Зефкова в Берлине или Беппо Рёмера, не достало 130 бы эмигрантской литературе вдохновения и веры в собственную миссию. Составленные в гестапо длинные списки немецких донкихотов, каковыми считали их гитлеровцы, красноречиво свидетельствуют о том, что в периоды величайших триумфов Гитлера были люди, которые не отступились и продолжали борьбу с «коричневым режимом».

Маршал Г. К. Жуков подтверждает в своих воспоминаниях факт перехода на советскую сторону солдата вермахта, как позднее оказалось, немецкого коммуниста, который в канун нападения на Советский Союз предупредил советских пограничников о готовящемся нападении. Это был не единичный случай во время последней войны, ибо руководители КПГ в Москве, а особенно Вильгельм Пик и Вальтер Ульбрихт, создавая немецкое антифашистское движение в СССР, поддерживали связь со своей страной и своими товарищами в подпольных организациях. О деятельности левых, или либеральных, кругов в Германии, которые расценили нападение Гитлера на Советский Союз прежде всего как шаг, пагубный для судеб Германии и немецкого народа, рассказывают найденные или преданные после войны гласности документы различных процессов в Берлине, говорят об этом письма из тюрем или семейные хроники; пример тому — судьбы графа Гельмута Джеймса фон Мольтке, социал-демократов Вильгельма Лойшнера и Юлиуса Лебера (наставника молодого Вилли Брандта в Любеке), Иозефа Вирмера и Эрнста Хайльмана или же пацифистов вроде Карла фон Осецкого. Таких, как они, были тысячи.

Всякая борьба с тиранией заслуживает того, чтобы быть отмеченной и подчеркнутой. Следует, однако, отличать акции антифашистов и врагов гитлеровской идеологии от бунтов и заговоров разочарованных генералов или обманутых в своих расчетах сторонников Гитлера. Германские правые в годы войны или тут же после поражения рейха готовы были зачислить в антифашисты и миллионеров вроде Фрица Тиссена, который с помощью финансовых субсидий помогал Гитлеру прийти к власти, а затем открестился от него потому только, что фюрер пренебрег им и вынудил эмигрировать, или фельдмаршалов Эриха фон Манштейна и Вальтера фон Браухича, поскольку они разошлись с Гитлером во взглядах на его стратегию, которую считали неэффективной, ошибочной и пагубной, неспособной привести к окончательной победе «третьего рейха». Сколько же чернил исписали по этому поводу, сколько выгод после войны такие именно «антифашисты» старались извлечь для себя и своих политических концепций!

Если уж зашла об этом речь, надо коснуться памятного покушения в 1944 году на жизнь Гитлера, вошедшего в историю под названием «заговор 20 июля». Никто не собирается ставить под вопрос героизм отдельных заговорщиков, а особенно полковника Штауффенберга и его ближайших друзей, взявшихся за организацию покушения. Это были люди, которые, как подтверждают документы, давно уже вынашивали планы освободить Германию от тирана. Кстати, попытки ликвидировать Гитлера предпринимались в Германии много раз, о чем свидетельствуют воспоминания одного из заговорщиков — Фабиана фон Шлабрендорфа, сейчас члена Верховного суда ФРГ.[28] Энтузиазм и личный героизм молодых офицеров «20 июля» — одно дело, а другое — политические цели истинных вдохновителей заговора и время, когда он должен быть осуществлен.

Ведь это факт, что во главе заговора стояли люди, которых трудно назвать антифашистами в общественно-политическом смысле этого слова. Скажем прямо: военной камарильи уже тогда надоели просчеты Гитлера, ибо ввиду надвигавшегося краха они могли сказаться и на судьбе тех генералов и промышленников, которые, поначалу связав себя с диктатурой, не желали в час расплаты платить вместе с ней по счетам. Руководители «заговора 20 июля» Карл Гёрделер и фельдмаршал Эрвин фон Вицлебен стремились не допустить военного поражения Германии. Они хотели спасти то, что еще можно было, по их мнению, спасти. Они надеялись получить от западных союзников немалый выкуп за голову Гитлера. Гёрделер высказывался за признание границ Германии 1914 года, а генералы вынашивали идею союза с Западом против СССР. Такой была правда о политическом характере заговора 20 июля 1944 г.

Подлинная причина провала этого покушения состояла в том, что его организаторы пребывали в полной изоляции от общества. Ни армия, ни население их не поддержали. Никто не вышел на улицы. Хватило одного батальона во главе с майором (потом генералом) Ремером, чтобы заговорщиков из генерального штаба передали в руки Гиммлера, а затем — палача. Общественная и политическая программа генералов в рейхе, над которым нависла угроза катастрофы, никого к себе привлечь не могла; ведь кое-кто из них мечтал о реванше за поражение в первой мировой войне.

Надо сказать, что даже буржуазная историография в ФРГ продолжает считать заговорщиков «20 июля» «непрошенными героями».

А было время, когда казалось, что день покушения на Гитлера — 20 июля — станет национальным праздником ФРГ. Федеративная Республика — кажется, единственная в мире страна, в календаре которой нет национального праздника. Попытки добиться политической канонизации покушения на жизнь тирана успехом не увенчались.

Канцлер Аденауэр возложил венок на место казни схваченных заговорщиков лишь в 1954 году. Он сделал это не столько ради того, чтобы отдать дань уважения их подвигу, сколько думая о создававшемся как раз тогда бундесвере. Миру надо было продемонстрировать, какие традиции собирается взять на вооружение западногерманская армия. Но и этот шаг безусловно популярного в те времена канцлера не способствовал тому, чтобы «заговор 20 июля» был признан историческим событием. Один из здравствующих заговорщиков, Фабиан фон Шлабрендорф, сказал: «20 июля по-прежнему разделяет наше общество».

Факт остается фактом: значительное большинство жителей ФРГ все еще если и не осуждают откровенно поступок участников покушения, то наверняка уже не поддерживают, а правые и бывшие военные считают заговорщиков просто-напросто изменниками народа. Все отмечавшиеся до сих пор годовщины заговора и торжества по данному случаю не выходили за рамки казенных празднеств или подобных им формальных мероприятий. Надо было, как говорится, свалить их с плеч долой, тем более что никакого резонанса в обществе это не вызывало. Еще сегодня многие из оставшихся в живых участников заговора, а конца войны дождались 15 человек, получают письма с угрозами в свой адрес.