В окружении Гитлера - Мариан Подковиньский

У нас нет повода славословить заговорщиков-военных. Тем не менее знакомство с их взглядами, биографиями, стремлениями может оказаться полезным: свидетельства этих людей, которых не заподозришь в симпатии к народам захваченных стран, обладают особой убедительностью.

Прямо-таки сенсационные порой открытия в этом смысле делаются и сегодня, о чем говорит вышедшая в 1979 году в Штутгарте книга («Дневник офицера абвера, 1938–1940») («Tagebuch eines Abwehroffiziers, 1938–1940»), подготовленная к печати сразу тремя историками (в том числе и проф. Гарольдом К. Дейчем из Миннесотского университета) некоторые места дневника производят впечатление откровений. Речь идет о найденном после войны архиве Гельмута Гроскурта, полковника генерального штаба, в 1938–1940 годах офицера абвера и приближенного сотрудника адмирала Вильгельма Канариса, а впоследствии начальника штаба одной из дивизий, сражавшихся под Сталинградом.

Кто такой Гельмут Гроскурт и как уцелел его личный архив времен войны? Он родился в 1898 году в Вестфалии в известной протестантской семье (его отец был приходским пастором в Бремене) и получил хорошее образование. В 17 лет, когда началась первая мировая война, он добровольцем ушел в армию и участвовал в боях на Сомме, затем во Фландрии; дважды тяжело раненный, в конце войны он попал в плен к англичанам. В 1919 году возвращается в Германию и вступает в рейхсвер. В 1920 году, уже в чине обер-лейтенанта, он уходит в отставку, ибо, как сам Гроскурт писал своему командиру, его «совесть не может смириться с событиями, связанными с путчем Каппа».[30] Он публично, в присутствии отца, повторил то же самое генералу Гансу фон Секту, которому был представлен в Бремене.

Гроскурт изучает агрономию, потом право в университетах Гейдельберга, Галле и Гамбурга, проходит сельскохозяйственную практику, затем (в 1925 г.) становится управляющим имения своего будущего тестя в Гольштинии. Он поддерживает контакты со «стальным шлемом», но к НСДАП симпатий не питает. Уступив настойчивым уговорам своих давних товарищей по полку, он решает вернуться в армию. Восстановленный в чине обер-лейтенанта, он служит в Любеке. В 1929 году он становится адъютантом полковника Эрвина Вицлебена (впоследствии фельдмаршала, одного из главных участников заговора 20 июля 1944 г., приговоренного к смерти и казненного в Берлине). Окончив военную академию и получив капитанский чин, Гроскурт в 1935 году попадает в генеральный штаб (тогда это было управление генерального штаба), и его прикомандировывают к абверу. Здесь он устанавливает первые контакты с Канарисом и Гансом Остером, будущим генералом (в 1944 г. оба они были ведущими фигурами в организации покушения на Гитлера). Через два года майор Гроскурт уже руководит самостоятельным сектором абвера, который занимается диверсиями и саботажем на неприятельской территории, а также поддерживает тесные связи с группами «фольксдойчей» (этнических немцев) и другими национальными меньшинствами за границей. В конце 1938 года его переводят на армейскую службу во Вроцлав. В мобилизационном плане ему уже тогда отводят роль офицера связи абвера с главным командованием сухопутных войск (Oberkommando des Heeres, ОКН), ибо он был превосходным офицером армейской разведки, имел влиятельных друзей и принадлежал к верхушке абвера. По словам современников, Гроскурт испытывал отвращение к «своре Гейдриха», никогда в душе не принимал гитлеризма, и в армии, особенно в абвере, конкурировавшем с разведкой Рейнхарда Гейдриха и Вальтера Шелленберга (СД), был одним из тех, кто сначала противился диктатуре партии. Только немногие знали, что он поддерживал тесные отношения с генералом Людвигом Беком, одним из главных руководителей так называемой армейской оппозиции (покончил с собой 20 июля 1944 г., как только стало ясно, что покушение не удалось и Гитлер жив), входил в число самых доверенных людей фельдмаршала Эрвина фон Вицлебена, дружил с Гансом Остером и Хеннингом фон Тресковым. По скупым сведениям, дошедшим до нас, о тех годах, он был одним из первых, кто стремился устранить диктатора еще до планировавшейся агрессии против Чехословакии.

Гроскурт попал в плен на Сталинградском фронте и в 1944 году скончался от сыпного тифа. Семья Гроскурта надежно спрятала его бумаги, даже гестапо мало что знало о роли, которую сыграл этот офицер абвера, один из близких к заговору людей из окружения Бека и Канариса. Только после июльского покушения, в ходе тщательно проводившегося специальной группой Кальтенбруннера следствия, кое-что прояснилось. Но Гроскурт был уже мертв, иначе он наверняка разделил бы судьбу своих товарищей из военного министерства и абвера, ибо подготовленный им в 1938 году и хранившийся в сейфе генерального штаба в Цоссене план ликвидации Гитлера, текст обращения к нации (полностью этот текст привел, основываясь на ходивших тогда по рукам копиям, гитлеровский дипломат, впоследствии дипломатический сотрудник МИД ФРГ, Эрих Кордт в своих изданных в Штутгарте мемуарах),[31] а также ряд других серьезных документов и докладов, составленных Гроскуртом для своих начальников в абвере, в оригинале так никогда и не попали в руки подчиненных Гиммлера. Никто, однако, не подозревал, что он хранил, кроме того, свои личные дневники, копии важных документов и другие материалы, касающиеся разведки и положения в штабе.

Что стало с ними в годы войны? Этим и после ее окончания тоже никто не интересовался, хотя Гроскурт, как утверждают историки ФРГ, специализирующиеся по данному периоду, например Гельмут Граусник или Хильдегард фон Коце, «был ключевой фигурой в планах армейской оппозиции 1939 года».

Документы и дневники Гроскурта имеют исключительное значение, ибо ни один из участников группы Канариса и Вицлебена не оставил столь полных письменных свидетельств. Заговорщики либо сами уничтожили их, либо они погибли в пожаре войны. В лучшем случае их следы сохранились только в фальшивках, обнаруженных в сейфах РСХА в Берлине, сфабрикованных для того, чтобы припереть к стене обвиненных генералов и политиков оппозиции подтасованными ложными доказательствами.[32] Как справедливо пишет проф. Гарольд Дойч, первый издатель найденных бумаг Гроскурта, они пока что остаются единственным заслуживающим доверия источником о первой офицерской фронде диктатуре Гитлера.

Начало свое одиссея архива Гроскурта берет с того момента, когда его отозвали с должности офицера связи абвера при главном командовании сухопутных войск и послали на фронт. Он поручил заботы над дневниками и другими своими бумагами жене — Шарлотте Гроскурт. Как она показала 16 марта 1947 г., все переданные ей мужем материалы и документы она спрятала в родовом имении своего отца в Гольштинии (Редвишхоф, неподалеку от Бад-Ольдеслё). Полковник упаковал все сам и на листке бумаги написал: «Служебные дела. Вскрыть только руководителю абвера господину адмиралу Канарису. Берлин, Тирпитцуфер, 80». В 1942 году, когда фрау Гроскурт переехала в Бремен, бумаги были укрыты в бомбоубежище. Возвратившись через год в имение, фрау Гроскурт передала сверток жившему в Бремене брату полковника д-ру Рейнхарду Гроскурту, который, приняв все меры предосторожности, закопал бумаги в арендованном им неподалеку от города саду. Когда Бремен заняли американские войска, он убедился, что сверток «в хорошем состоянии», и в феврале 1946 года вернул его золовке, которая снова перевезла бумаги в имение в Редвишхофе. Примерно в те же самые дни о свертке с документами вспомнили бывшая секретарша полковника фрау Инге Хааг и ее муж Вернер Хааг, который во время войны также принадлежал к антигитлеровской оппозиции. Более всего их интересовал «Доклад X», в которое речь шла о попытках сохранить мир с Великобританией в канун нападения на Польшу и который должен был дать представление о взглядах оппозиции в Германии. Уступив уговорам Хаага, фрау Гроскурт согласилась на то, чтобы вскрыть доверенный ей мужем сверток с бумагами, тем более что Канариса давно уже не было в живых и указание мужа потеряло смысл. Помог Хаагу перевезти документы его довоенный друг, бывший американский консул в Бремене Морис У. Олтаффер. Немцам не разрешалось тогда свободно переходить из одной оккупационной зоны в другую, а Бремен представлял собой американский анклав в британской зоне. Кроме того, англичане не должны были ничего знать об этих документах. Американцы дали автомобиль, на котором Хааг и Олтаффер приехали в имение фрау Гроскурт. Им под расписку она и вручила документы. Это было в марте 1947 года. В квартире консула сверток вскрыли. Пояснения о характере тех или иных документов давал по-английски Хааг. Фотокопии некоторых бумаг и не имеющие особого значения личные записки возвратили вдове. Все остальное было отправлено в Вашингтон. Личный дневник Гроскурта Хааг оставил у себя. В 1959 году и этот дневник Хааг передал в распоряжение проф. Гарольда К. Дойча, который занимался изучением движения Сопротивления в Германии. Позднее тот отдал его в Мюнхенский институт современной истории. Начальник исторического отдела госдепартамента США Бернард Нобл предоставил проф. Дойчу возможность познакомиться также с пересланными в Вашингтон официальными документами и служебным дневником занятий Гроскурта, руководителя специального сектора абвера (особенно в той его части, которая касалась пребывания полковника на территории Польши). Сейчас они хранятся в федеральном военном архиве во Фрейбурге.