Между Мирами - Андрей Валерьевич Степанов

Я подскочил ближе, сократив расстояние вполовину. Это заставило Порфирьевича сдвинуться назад, но между нами все равно осталось меньше метра – и больше возможностей для коротких ударов.

К тому же полицейский не ожидал такой реакции, надеясь запугать «дворянчика» не только внушительным оружием, но еще и быстрыми агрессивными действиями. В итоге теперь он попытался оттолкнуть мою саблю рукой, понимая, что свой неповоротливый клинок использовать не получится.

Я развернул саблю плашмя, но Порфирьевич повел свою руку так, что лезвие отсекло у него с ладони плоть, как тонко нарезанную колбасу. Взревев от боли, полицейский бросился в новую атаку.

Явно не случайно он зачерпнул кончиком клинка немного опилок и грунта из-под ног, целясь мне в лицо. Но я успел отскочить в сторону, и разъяренный полицейский ушел вперед, оставив меня за спиной. Грязь же улетела за пределы освещенного круга.

Пользоваться настолько подлым приемом я не собирался и выждал момент, когда противник развернется лицом. Краем глаза я успел заметить, как сыщик хлопнул себя по лбу. Тот еще болельщик!

Сражение традиционно пошло проще. Когда враг сердится, он делает ошибки. Действует инстинктивно, а не так, как его учили. Потому что только долгие тренировки закладывают верные действия настолько глубоко, что они и сами становятся инстинктами.

Порфирьевич сжал в кулак левую руку – вся ладонь была в крови. Капли с костяшек падали на землю. Полицейский взревел и сделал два шага вперед, замахиваясь на меня.

Я же нырнул ему навстречу, выставив саблю вбок, чтобы случайно себя не зарезать, уперся ладонью, поднялся, радуясь тому, что мазь все еще действует. Вовремя развернулся, отразив сильный удар – по плоскости клинка вражеская сабля прошла мимо, не задев меня.

С огромным удовольствием я приложился левой рукой в садистское невыразительно лицо начальника полиции города Вельска. В ответ он махнул саблей к себе так быстро, что я едва успел увернуться от острия.

Теперь я оказался рядом с его левой рукой, которая, как я считал едва ли может функционировать. Но полицейский на удивление сильно схватил меня за пиджак и потянул к себе.

То, что он был силен, я не мог отрицать. Но когда Порфирьевич, несмотря на все мое сопротивление, прижал свою саблю мне чуть ниже ребер, я приложил левую ладонь на тыльную сторону своего клинка. А он в этот момент находился как раз рядом с его кадыком. Оставалось только посильнее нажал, чуть провести, и полицейский умер бы от потери крови секунд за двадцать, не дольше.

Но мне требовалась информация, которую едва ли мог дать кто-либо из секундантов:

– И что же говорят правила в этом случае? – спросил я, стиснутый, как в клещах, ощущая, что кровь из его вспоротой ладони медленно впитывается в мой рукав.

Глава 18. Слишком мало времени

– Правила говорят, – начал один из помощников Порфирьевича, – что у вас сейчас ничья. Поэтому вам надлежит вернуться на исходные. Патовая ситуация не дает никому преимуществ, но если она повторится трижды, тогда вам придется сменить оружие.

– Этому не бывать! – рявкнул полицейский. Его хватка ослабла, и я тоже опустил саблю.

– Могу дать перерыв, чтобы вы руку перебинтовали, – вежливо предложил я, но тот лишь отмахнулся:

– Продолжаем! – бросил Порфирьевич, стряхивая кровь с ладони, а потом попросту протер ей по форме. От боли его передернуло, но глаза так ничего и не выражали.

Я не успел даже подумать: а не наркоман ли он – как полицейский, пытаясь махать саблей как можно быстрее, снова набросился на меня. За первый раунд я уже успел выделить основные его движения и потому реагировал быстрее.

Благополучно увернулся от клинка, который летел мне в грудь, и ответным выпадом попытался достать до правой руки, пока полицейский разворачивался. Но он ушел в последний момент, заставив меня быстро закончить финт, чтобы не оказаться боком к противнику.

Денис Порфирьевич больше не ухмылялся. Лицо его покрылось потом, несмотря на прохладу – должно быть, орудовать таким тяжелым орудием было действительно сложно!

Мы еще некоторое время кружились в круге света, обмениваясь попытками нанести удар. Я не собирался сильно размахивать оружием, чтобы не убить ценный источник информации, а мой противник не мог орудовать настолько быстро, чтобы попасть по мне.

Как правило, мне удавалось успешно уворачиваться, потому что почти каждый шаг я мог предугадать. Но свой – не смог и, неудачно подвернув ногу на рыхлом грунте, упал на спину.

Повернулся, чтобы оценить – далеко ли до границы светлого пятна, и почти сразу же мне пришлось откатиться в сторону. А землю, где я только что лежал, вспорол клинок. Я ударил наотмашь, целясь по ногам, но удар был отбит с такой силой, то сабля завибрировала у меня в руке.

Тогда я попытался встать – и перед моим лицом снова просвистело лезвие, заставив меня лечь обратно. Безжалостно добивая последний костюм грязью и опилками, я прижал саблю и откатился в сторону, надеясь, чтобы не закружилась голова.

Шаги противника я слышал совсем рядом, но наносить удар он не спешил. Тогда я прикинул, что скорее всего он ударит снизу вверх – так ему удобнее. Как бы, вдогонку мне. И в следующий оборот развернулся, одновременно бросаясь еще дальше в сторону.

К счастью, за пределы круга я не вылетел, сделал кувырок и, как только вскочил на ноги, ощутил острую боль в левой лопатке. Едва ли мазь так резко перестала действовать – скорее всего, не выдержали швы и только-только начавшая срастаться кожа.

Боль была неприятной, но не настолько, чтобы от нее потемнело в глазах. И Порфирьевич, приняв мое секундное колебание за головокружение или иную слабость, которой он мог бы воспользоваться прямо сейчас, пошел на меня, готовясь к удару.

Я даже не отскочил, а, начав финт, немного развернулся, пропустив размашистый удар, и глубоко порезал бедро полицейского. Тот закончил маневр, уткнув саблю в землю, и попытался повернуться ко мне лицом, но не смог сделать и шагу.

Левая нога не слушалась, потому что я умудрился рассечь те самые мышцы, которые заставляли ее сгибаться. Но все же начальник полиции взмахнул рукой в последний раз, ноги его подкосились, и он с криком упал плашмя.

– Дуэль окончена, – громко объявил я и отпихнул саблю подальше от Порфирьевича.

– Нет, по правилам и договоренностям дуэль заканчивается, когда один из дуэлянтов мертв – вы приняли их и обязаны соблюдать, – сообщил мне другой полицейский. – В противном случае…

– Что в противном случае? – я отошел от их начальника и с таким грозным видом приблизился к секундантам, что те сразу же схватились за оружие. – А, понятно, – добавил я. – Но мои правила тоже в силе.

Пришлось вернуться к поверженному противнику:

– Я люблю менять правила, знаешь ли. Ты проиграл.