Жизнь волшебника - Александр Гордеев

родители, только главное в другом. Ну, вот

родили они детей, вывели их в этот мир. А мир-то каков?! Ведь в этом мире все смертны. Понято,

что на краю этой пропасти и сами родители как беспомощные ягнята, да только перед своими

маленькими, любимыми человечками, которые ещё ничего не понимают и так беззаботно радуются

всему, остаётся и некая личная вина. Ведь ты же старший, ты родитель, ты надежда и опора. Дети

думают, что ты большой, то всё можешь. А ты лишь обыкновенное беспомощное ничто. От этой

беспомощности хочется кричать и рвать на себе волосы, потому что для преодоления уже

установленного на этом свете, ничего сделать нельзя. Вряд ли кто-то из родителей объясняет

своим детям, что в этом мире существует смерть. Дети доходят до этого сами. Ведь, рассказывая

об этом, родителям пришлось бы принять всю вину на себя. А в чём их вина? Разве она есть? И

каждый уходит от этого объяснения, как от самой тяжкой ответственности. Нет уж, пусть уж как-

нибудь они сами, без нас…

Боже, какое разочарование готовит детям этот блестящий, радостный и заманчивый мир! В

детстве он как блесна для рыбки – гонишься за ним безоглядно, предвкушая радость и

удовольствие, а там такой острый, больной, кардинально отрезвляющий крючок…

417

Зачем они с Ниной родили, вызвали детей в такой несовершенный мир, в котором всё равно

придётся умереть? Какой смысл был приходить им сюда, если жизни-то здесь всё равно лишь

чуть-чуть? И нет большей горечи видеть то, как безоглядно, ещё без понимания этого факта

радуются дети. Радость их напрасна – вся она обернётся потом страшным разочарованием. Боже,

как тяжело виноват он перед своей родной миленькой дочкой за весь этот мир…

* * *

Сомнений в Романе никто не сеет – они возникают сами. Переживая за Нину, зная, как туго в эту

пору с билетами на самолёт, он воображает её сидящей сейчас в порту на чемоданчике. Вот сидит

она там и ждёт, когда что-нибудь подвернётся. А потом, просидев какое-то время, безнадёжно

машет рукой на весь наш славный Аэрофлот и едет на железнодорожный вокзал. Но с билетами не

легче и там. И вот она точно так же сидит, но уже на вокзале. Сидит она, значит, там вот так и что

же видит? О! А это кто? Да это же Штефан! Ах, так и ты ещё не уехал? Вот так встреча! Ну вот

видишь: как бы Роман того не хотел, а мы всё равно встретились…

Но тут какая-то более трезвая часть ума смахивает всю эту воображаемую картину как рисунок

на песке и быстренько рисует другую, более логичную и правдоподобную: ну зачем ей нужно было

ездить в аэропорт, и сидеть там на чемоданчике? Всю эту лишнюю езду вычёркиваем. Разве не

могли они договориться о встрече со Штефаном сразу, прямо вот на этом крыльце?! И даже

конкретное место заранее обговорить. Ведь это так легко! Уж если они трое суток планировали тут

без него своё путешествие, то вряд ли могли отказаться от него лишь потому, что оно, видите ли,

кому-то не нравится. От хорошо и прочно намеченного отказаться трудно.

Странно: какое значительное действие может произвести лишь одна какая-то мысль или

догадка! Минуту назад на душе было спокойное озеро с кувшинками, как на ковре у Матвеевых над

кроватью, а теперь сердце горячее самовара и лицо набрякшее, как переспелый помидор. За это

мгновение солнце не моргнуло, ветер не дёрнулся, гром ни разу не оступился. Всё действие

совершилось лишь в замкнутом пространстве собственной головы из-за одной ниточки-мысли. И

ниточка ниоткуда не прилетела – вроде взял и сам себя в макушку клюнул. Какой же он глупец! Как

легко его можно надуть! Почему он не смог предвидеть такого простого их финта?! Вот она,

разгадка мгновенного умиротворения Нины: с диким отчаянием валяться на полу и вдруг

проясниться за какую-то минуту, согласившись совсем с другим вариантом! Да ведь она успела всё

перетасовать в своей голове уже в тот момент! Это до него, как до валенка, дошло только сейчас…

И всё – внутренний раскалённый самовар не остудить, он кипит уже сам по себе. Роман не

находит себе места. Догадка не кажется даже каким-то приблизительным подозрением – она ясней

самого достоверного убеждения. Да они просто дураки, если сами не догадались сделать так! Если

не догадаются – он сам над ними смеяться станет…

На другой день Роман едет с ребятишками к Матвеевым за молоком: Федька аккуратно

упакован в коляску мотоцикла, счастливая Машка елозит на скользком, уже до блеска металла

зачищенном баке впереди. Катерина, обрадовавшись детям, угощает Машку шоколадной мазучей

конфеткой «Белочка». Мотя-Мотя с улыбкой на горбоносом лице неумело и от того, очень

сосредоточенно разворачивает Федьку на кровати.

– Что-то невесёлый ты сегодня, – замечает Катерина Роману.

– Да…а, так, ничего, – отмахнувшись, говорит он, но тут же и не выдерживает, – сомнения

появились: не подалась ли она всё-таки со Штефаном?

Катерина опускается на табуретку около стола и с полминуты сидит, задумавшись.

– Я вообще-то хотела промолчать, да чего уж теперь, – вздохнув, говорит она. – У Валентины

Афанасьевны, с которой я сейчас на складе работаю, дочка из города приехала. Ездила она с

девчонками куда-то поступать и видела их вместе на вокзале…

Роман распрямляется, вздохнув, набирает полную грудь тяжёлого воздуха – вот так-то! Теперь и

последних сомнений нет.

– Да уж… – упавшим голосом произносит он. – Обвели меня, как пацана.

– Да не переживай ты, – говорит Катерина, хотя саму-то её ещё вчера от этой новости просто

трясло, – может просто встретились да разъехались…

– Да какой там разъехались! Стоило встречаться, чтобы тут же разъехаться.

– Ну венгр! – подсаживаясь к столу и тихо опуская кулак на столешницу, произносит Мотя-Мотя.

– Жаль, что теперь он уже не вернётся.

– Да и она лучше бы уже не возвращалась, – добавляет Роман.

– Ну, а ей-то куда деваться? – замечает Катерина и заглядывает в спальную, где на кровати с

десятком матрасов лежит Федька, дрыгая ножками.

Как раз над этой-то кроватью и висит ковёр с изображением озера и кувшинок. И Федьке, видно,

очень интересно рассматривать яркие краски.

– Не напрудил бы, – замечает Роман.

418

– А, ничего, – отвечает Катерина, с укором взглянув на Матвея, – не всё же табачищем в доме

пахнуть.

– А кстати, – продолжает Матвей, – откуда он тут вообще взялся? Это моя ошибка. Я как-то не

догадался с ним как следует с глазу на глаз перетолковать. Так только, у магазина один раз

столкнулся. За