Публичное одиночество - Никита Михалков

И обратите внимание: как дружно все это делается… (I, 50)

(1994)

Я просто думаю, что на сегодняшний день извращенность нынешних лет достигла такого совершенства, когда толкование любой идеи, любого фильма может быть повернуто новыми хозяевами в какую угодно сторону, когда как бы поровну все распределено в эфире, по телевидению, по радио и так далее.

Обратите внимание, какая постоянно напряженная идет информация по телевидению и радио.

Народу не дают жить спокойно. Его заводят. Там убили, там застрелили, там сошел поезд с рельсов, там катастрофа. Нагнетание катастрофичности в сознании, и ничего позитивного.

А все для того, чтобы у человека опускались руки. Это все глубоко продуманно и грамотно делается… (I, 64)

(2002)

Я убежден, что, если завтра мы отменим все передачи, которые нас не устраивают, это не даст никакого эффекта. Будут смотреть подпольное кабельное телевидение, покупать кассеты с этими передачами…

Так мы устроены.

Другой разговор, чтобы механизм общения друг с другом стал интересен, важен государству, чтобы мы ощущали себя единой нацией, единым народом в огромной стране.

Трудно?

Безумно трудно. Но для этого и существует, как мне кажется, то самое, что называется властью. (I, 92)

Народное телевидение (2002)

Давайте начнем с простой мысли: Россия – это не только Москва, не только Санкт-Петербург. Это страна гигантская, великая, с проблемами того же масштаба. И что тревожно: не наблюдается обратной связи между страной и центром в той степени, в которой она должна быть.

Я как-то в разговоре с президентом говорил, что необходим особый телевизионный канал – народное телевидение. Из его передач о регионах страны будут узнавать не по репортажам о пожарах, убийствах, катастрофах, а благодаря взаимному обмену самой разнообразной информацией, в том числе и обязательно культурной.

Вот тогда в регионах возникнет ощущение, что они не только слушают центр, но и услышаны им. (I, 92)

ТЕЛО

(2002)

Это глубочайшее интеллигентское заблуждение, антиправославное по сути, что тело ничего для человека не значит, а главное для него – душа и дух.

Нет!

Между развитием души и тела, тела и духа, духовного и физического здоровья человека лежит глубочайшая органическая связь. «В здоровом теле – здоровый дух» – это не просто пословица. Это норма жизни и заповедь современного человека: ребенка, взрослого, старика… (IX, 1)

ТЕРПЕНИЕ

(2003)

Бояться приходится одной очень важной вещи: нарушения процесса терпения. В России все с этим связано. Даже с географической точки зрения.

Я вывел интересную теорию: например, в Италии из пункта А в пункт Б нужно передвигаться два часа.

В России – девять дней.

Зато в Италии люди могут растянуть процесс пития в дороге на четыре часа. У нас же народ, чтобы быстрее схватить состояние блаженства, набирает много водки. И страх возникает, когда понимаешь, что для этих людей желание получить «все и сразу» превалирует над возможностью широко дышать и медленно идти. Много людей сломалось на быстрых деньгах. Какое количество студий, которые быстро снимали чернуху и порнуху, просто прогорело.

Я благодарю Бога, что меня с детства научили терпению… (I, 99)

(2010)

Вообще, без того, что называется терпёж, работать в кино просто невозможно. Терпёж – это единственная возможность сосредоточиться и дать актеру силы и необходимость выговориться, даже если он говорит не то, не так, не в ту сторону, ты все равно обязан держать эту атмосферу, это состояние для того, чтобы потом ввести его в нужное русло. Поэтому, конечно, терпёж – дело наиважнейшее.

Я вообще сказал бы: Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья, и терпение, вот пятое, что необходимо. (VI, 9)

ТЕСТЫ

(2006)

У меня есть тест: если мне неудобно разговаривать с человеком, глядя ему в глаза, значит, мы вместе работать не сможем.

Интервьюер: Но у Вас еще есть тесты для мужчин: водка и охота?

Вообще было четыре теста. Теперь появился пятый: как человек играет в теннис, как он проигрывает…

Еще один тест: как человек ведет себя за столом, как выпивает… Вообще как человек относится к еде – это очень показательно!

Следующий тест: как человек ведет себя на охоте? Стреляет ли он по невидимой мишени?

Это как?

Ну вроде что-то там такое шевельнулось, вроде кабан… И он стрельнул!

И что?

Никогда с этим человеком не буду охотиться, потому что не уважает чужую жизнь и чужую смерть.

А если там оказалась корова, а не кабан?

Или человек, который стреляет в дичь, понимая, что она упадет в камыши и он ее не найдет, но все равно стреляет.

Это этика!

Абсолютно понимаю!

Или вот еще: стреляет ли человек в самку, даже если разрешили?

А есть люди – я вообще таких боюсь, – которые, когда видят дичь, трястись начинают, могут несколько выстрелов подряд сделать, бровь себе оптикой разбить.

Вообще, мгновение перед выстрелом очень ответственное: ты должен абсолютно точно видеть все то, что может произойти после того, как нарушишь тишину природы.

И был четвертый тест еще в советские времена: как мужчина себя ведет за границей, когда мало денег. Купит ли он чашку чая товарищу или женщине? (II, 53).

ТИТРЫ

(2010)

Вы знаете, я проделал некий эксперимент такой, театр для себя, что ли, я решил дать возможность зрителям покинуть зал прежде, чем зажжется свет. Объясню почему.

За день до показа фестивального «Утомленных солнцем – 2», ночью, приходит группа (оператор, режиссер, те, кто нужны) и на экране во дворце (на каннском экране) прокручиваются те или иные куски картины, которые просит группа (вот это послушать, это посмотреть, там у нас темный кусок может быть и так далее, и так далее), такой тестовый просмотр, выборочный. И когда мы все посмотрели, все отладили, то инженер, который отвечает за изображение, за проведение показа, говорит: «А как с финалом, когда вы хотите, чтобы включили свет?» – «А как у вас обычно делается?» – «Понимаете, обычно картина закончилась, идут финальные титры. Чтобы не держать людей, мы держим десять-двенадцать-пятнадцать секунд, потом включаем свет, титры идут под музыку, которая была, если ее нет, то нет, и мы даем возможность зрителям поприветствовать группу». – «Ну хорошо». Он спрашивает: «А сколько у вас идут титры?» Я говорю: «У нас титры идут почти пять минут». – «Ой, пять минут много». – «Ну хорошо, давайте так, как у вас полагается. Через десять секунд? Через десять секунд». И вдруг меня что-то внутри как-то так торкнуло.