Пора по бабам - Маргарита Южина

Акакий ухватился за голову, вроде все на месте – уши там всякие, нос…

– Пап, кто тебя стриг? Руки бы тому…

– Это я, дядь Даня! – высунула мордочку из комнаты Яночка. – Пока деда спал, я его немножко… у него не получалось хорошая стрижка, у него совсем волос мало. А ножницы ровно не стригут.

Дед медленно побледнел, потом еще раз, уже с большим вниманием ощупал голову и рванул в ванную.

Из зеркала на него глянул немолодой уже человек с печально вздернутыми бровями и совершенно дикой прической. По всему черепу растянулась просторная блестящая гладь, Клава называет ее плешью, по краям, грубо говоря, плеши топорщились чахлые кустики седых волосин, неровно выстриженных детской рукой. С такой прической Акакий напоминал сильно запущенного больного.

– Клавдия!! – с диким ревом выскочил он из ванной. – Почему за ребенком не следишь?! Это кто у меня вместо головы бардак сотворил, я тебя спрашиваю?! Тебе доверили дитя, а ты за ребенком усмотреть не можешь!!

Клавдия только затрясла подбородком, и отчего-то глаза ее наполнились влагой.

– Стара я стала, Кака, – всхлипнула она, и оба мужчины раскрыли рты – так непривычны были для Клавдии слезы. – Не могу за своими детьми уследить, где уж мне за Аниным… Одна дочь ребенка бросает, на работу несется, врет матери… Другой каких-то баб по ночам домой таскает… Разве меня кто слушает, Кака? Вот и тебя тоже – сколько раз к сыночку домой бегал, а тебе даже двери не открыли! Так что, чего уж на Яночку сердиться… А ты, Кака, не печалься, завтра я тебя сама налысо побрею, да и все. Чего уж по волосам плакать, по детям своим надо…

Даниил перестал фальшиво улыбаться, уселся за стол и положил перед собой руки.

– Пап, говорили мне, что ты приходил… – начал он, насупясь. – Яночка, иди-ка, включи телевизор, там сейчас про Маугли показывают. И вытащи зайцев из коробки, к ним еще игра какая-то прилагается.

Девочка швыркнула носом, однако ослушаться не решилась, да и игра еще не была найдена. И, звонко топая, она унеслась в комнату.

– Пап, я знаю, что ты ко мне приходил, мне говорили. Только меня не было дома.

– А кто? Кто тогда был у тебя дома? Грабители? Воры? – не выдержала Клавдия.

– Ну почему сразу воры? – удивился сын. – Просто у нас к Мишке приехали родственницы, сестра жены, кажется, с дочерьми, а они еще ремонт не успели доделать. Хотели как лучше – к приезду родственников, а им с полами затянули. Ну я и предложил им пока у меня пожить. Ну, чего зря по гостиницам маяться. А сам я в дом перебрался.

У сына действительно имелся еще и дом в двадцати километрах от города. Совсем недавно он продал роскошную дачу, кое-что добавил и купил особнячок в три этажа. Дом был уже готов принять новых хозяев, да те как-то пока не торопились – Лилечка докупала кое-что по мелочам, Даня задумал сад и фонтаны, переезжать же было решено летом. А вот, оказывается, домик раньше сгодился.

– А чего ж они – не могли двери открыть? – с обидой бубнил Акакий Игоревич, все еще ощупывая исковерканную прическу.

– Так старшие днем по магазинам бегают, а младшую – десять лет девчонке – дома оставляют одну, она от телевизора ни на шаг. Ну и, понятное дело, строго-настрого ей запрещено не только открывать, даже близко к двери подходить. Пап, мама, ну неужели вы думаете, я бы вам не открыл? Или Лиля, если бы вернулась? – Сын растерянно смотрел на родителей.

Клавдия утерла полотенцем нос, тут же смахнула этим же полотенчиком волоски с головы супруга и проворчала:

– Думаем мы… Мы не думаем, нам твоя сестрица так прямо и сказала: мол, вернулась Лиля домой, живет с мужем в счастливом браке, так что не волнуйтесь, дорогие родители. Врала, конечно.

У Дани вытянулось лицо.

– Нет, ну… если Аня сама так сказала… Ага… стало быть, вернулась… в браке мы с ней проживаем, и в очень даже счастливом.

– Ой, я тебя умоляю, – поморщилась Клавдия. – Ты вроде что-то отцу притащил? Наливай и пей. Врут все и врут… сколько уже можно?

Что-то ворча, она удалилась в комнату и через минуту мужчины уже слышали, как бабушка с внучкой раскладывают новую игру.

Всю ночь Клавдия ворочалась с боку на бок и дико завидовала Каке, который сочно захрапел, едва добрался до подушки.

– Вот сурок, – вздыхала она. – Весь вечер продрых, а ночью храпит, надрывается. А тут…

В голову лезли всякие мысли и не давали уснуть. Это, значит, что получается? Даня с Лилей поссорились, девчонка взбрыкнула и понеслась в клуб сниматься в рекламном ролике. Что никакого ролика никто не собирался снимать, это ясно, как дважды три. Неясно только, кому это жутко понадобилось. Ведь это надо суметь все так провернуть – и тебе клуб бильярдный, и тебе убитая собеседница, и какой-то пузырек с ядом в сумочке несчастной Лили… Завтра обязательно надо пойти в клуб и прошерстить всех работников. Ну, хорошо, случилось в этом клубе ЧП, хотя, конечно, для Лили ничего хорошего. И что? Девчонка сначала спряталась, потом Клавдия ее убедила вернуться, она дико обрадовалась, собрала чемодан и… уехала к однокласснику. Которого, оказывается, любила все эти годы. А он ее – нет. Из-за немодного платья. Чертовщина какая-то. В разговорах с одноклассницами Лили ни одна не упомянула об одежде. Вот о том, что Лиля хорошо училась, Софья сказала, про то, что в артиста влюбилась, девчонки тоже сказали, а про одежду… Тут Лиля врет, никаких сомнений. И потом, как бы там ни было, Ирина всегда одевала своих детей не хуже других. Не лучше – да, но и не хуже. Клавдия сама видела детские фотографии невестки и брата ее – Гаврилы, чистенькие детки, аккуратные. У Клавдии, например, Кака хуже одет был, чем они. И потом, когда Лиля жила с братом в городе, мать не скупилась на деньги – у ребят всегда были наличные. Не могла Лиля тайно страдать от того, что она выглядела хуже других. И никакой любви у нее в школе не намечалось. И про дачу матери наплела. Если она у подруги безвылазно, откуда же узнала, что Ирина в больнице кожу натягивает? Да, совершенно понятно – врет девчонка. Только для чего? Что же случилось за те несколько часов, пока Клавдия добиралась домой? Ясно одно: Лиле могли только позвонить… а почему только позвонить? Ее мог кто-нибудь встретить в подъезде, на улице, на остановке, в конце концов…

Клавдия перевернулась на другой бок, и в голове зашевелились другие мысли.

Интересно, тому, кто все это подстроил, нужна была сама Лиля? Или просто на нее напали случайно? А может, это происки Даниных конкурентов? Хотя конкуренты тут ни при чем, это люди серьезные, и Даниил не президент республики. Даже не губернатор края. И насолить он никому не мог до такой степени. Тогда, может быть… Вот отчего-то не дает покоя тот портрет Бродского в спальне Софьи Ранет. Может – ревность? Тогда зачем Лилю красть? Убили бы, да и все. А девчонка, слава богу, живая, Ирина же говорила – звонила ей. А может… Да, а почему нет? Может, это и не Лилю вовсе ревнуют, а Даню. Убрали с глаз долой, чтобы потом женить парня на себе. И все по закону. То есть – Лиля жива, придраться не к чему, но Даня думает, что она с любовником черт-те где, не может ее простить, а потому берет и… женится на другой. Вот это уже версия. Кстати, сюда совершенно идеально вписывается вся история с убийством в ресторане.

Сначала выставляют Лилю как убийцу, а когда понимают, что на Лилю никаких подозрений нет, просто ее крадут, а она говорит, что уехала с любовником к морю. Естественно, Даниил дико звереет и начинает ухлестывать за кем попало. Кстати, это могла провернуть именно та девица, которая и превратилась в «мертвую»! А чего? Позвонила Лиле, договорилась о встрече, сама же на эту встречу пришла, а потом – шлепс! И рухнула бездыханная! Естественно, наняла кого следует, за ней приехали под видом санитаров, увезли, а на Даниной жене пятно! Зато теперь она же может смело охмурять одинокого безнадзорного бизнесмена. Кстати, надо будет пронаблюдать – не крутится ли возле сына какая подозрительная особа? Версия исключительно простая и складная. Одно только не складывается – кто мог заставить Лилю позвонить Дане и сообщить, что она уехала с другим мужчиной? Нет, заставить, конечно, можно. Есть куча способов – пистолет к виску, и она сообщит все, что угодно. Но как заставить любящую жену при этих словах еще и быть счастливой, вот ведь в чем загвоздка? А то что Лиля совершенно не печалилась, отмечала и Ирина, и сам Даниил. Неужели правда? Полюбила другого? И все же версию с ревностью к Дане надо проверить. А вот просто так – взять и прийти, посмотреть, кто там крутится сейчас возле одинокого мужчины? Прямо завтра и… Нет, надо послезавтра. Завтра еще, может быть, они с Жорой посетят-таки клуб. Далее Клавдия переключилась на приятные мысли о том, как чудесно она будет выглядеть в своем новом платье, как она здорово накрасится, и искренне погоревала, что не успела сделать маникюр. Еще подумала, как завтра посмотрит в глаза лживой Анечке, когда та придет за дочерью. Потом мысли ее затуманились, и долгожданный сон прикрыл ее веки.