Пора по бабам - Маргарита Южина

Дома у Распузонов вовсю орал телевизор, а вместе с ним Акакий Игоревич – так ему было замечательно одному. Прихода гостей в первую минуту он даже не заметил.

– Кака. Кака!! Да захлопни же ты рот, когда с тобой жена разговаривает!

Акакий Игоревич не только пел, но и томно извивался в танце под заунывную восточную мелодию. Он пытался дергать бедрами, крутить тазом и трясти плечами. Получалось, мягко говоря, неважно. Поэтому, заметив, что его упражнениями любуется не он один, Акакий тоненько вскрикнул, присел и сжался, как застигнутый врасплох нагой человек. На самом же деле он был одет в трико с растянутыми коленками и синюю майку с огромными проймами.

– Ой, батюшки! – метнулся он к телевизору и выключил звук. – А я вот тут стресс снимаю… Я ведь только что из больницы!

– Рано тебя выписали, вот что я тебе скажу, – поддела жена. – Рассказывай, как там мамаша? Как Ирина?

Акакий уже успел завернуться в домашний халат и чувствовал себя несколько уверенней. Он даже плюхнулся в кресло и принялся томно размахивать руками:

– Что мамаша, ну что мамаша? Она собирается вернуться домой. Ей совсем уже не хочется становиться молодой, потому что в палате нет ванны, только душевая кабина, а по телевизору идут всего семь каналов. Маменька говорит, что красота, конечно, требует жертв, но не таких же! И потом, кажется, Петр Антонович очень много позволяет себе с медицинским персоналом – надо и не надо просит уколоть ему витамины именно в ягодичную мышцу!

– Извращенец, – фыркнула Клавдия и уставилась на гостей. – Ну что, господа хорошие, у кого ко мне какие вопросы, давайте сразу же решим, и я отойду ко сну.

Господа хорошие с вопросами не спешили – Оленька кинулась к окошку с геранью и сделала вид, что это к ней не относится. Шурик все косился на кухню и выжидал, когда их пригласят к столу, и только Жора чувствовал себя как дома.

– А давайте за пивком! – вдруг радостно предложил Акакий Игоревич, видя некоторое замешательство. – Водочку сейчас вроде бы повода нет, а вот пивка можно и без повода!

Мужчины согласно кивнули.

– Вот и прелестно! – воскликнула Клавдия. – Предлагаю купить пива и выпить каждому на своей жилплощади, по месту прописки! Оленька, ты можешь пиво не пить, так просто иди уже к своим китайцам, завтра у нас трудный день, тебе предстоит многое узнать. Жора, верни Шурика в объятия безутешной сестрицы, а ты, Акакий, приступай к просмотру «Новостей», потом мне расскажешь!

Против такого жесткого распорядка никто возразить не осмелился. Только Жора урвал-таки момент, когда Клавдия провожала их в прихожей, и, плюясь ей в ухо, оглушительно зашептал:

– Послезавтра у нас бильярдный клуб, не забыли? Я вам еще, конечно, позвоню, но вы завтра прямо с утречка, как встанете, так сразу и в магазин. Прикупите себе такое маленькое черное платьице, Машка всегда на себя в клуб такое пялила. Не пойдете же вы в этой кофте – как клумба, прям. Купите. А я потом позвоню. А уж послезавтра я за вами в восемь заезжаю – и в клуб…

– И за мной в половине девятого, – так же шепотом подсказала Оленька, которая оказалась, что называется, в нужное время в нужном месте.

Она успешно подслушивала Жорин секретный разговор и ни на день не хотела оставаться в стороне. Жора хотел было возмутиться эдакой беспардонности, но девушка кинула на Георгия такой нежный умоляющий взгляд, что тот вспыхнул, засуетился и спрятал глаза. И Клавдия поняла, что послезавтра в клуб поедут как минимум трое.

Еле вытолкав гостей, Клавдия наконец позволила себе расслабиться – распласталась в кресле, лениво перебирала пальцами Тимкину шерсть и пялилась на пятки родимого супруга. И чего в нем только обнаружила эта Оленька? Что вообще в мужчинах можно обнаружить? Вот Клавдия сегодня так намаялась – претерпела бой с ремонтниками, битый час кривлялась перед этой Ранеткой, а Кака только и сделал, что посетил родственников в лечебнице. Зато вид у него сейчас настолько несчастный, как будто он в одиночку спас банк от грабителей, а ему даже премию не дали! И все из-за того, что Клавдия не поддержала его идею с пивом. Вон как личико скривилось, ах ты, господи, как бы и впрямь не расплакался!

– Знаешь, Клава, – заговорил бедняга. – Я сегодня навестил Ирину и понял… Знаешь, ей отчего-то совсем нет дела до нашей Лили! Я ее спрашиваю, спрашиваю – звонила она? Что говорит милиция? А Ирина отвечает как-то… ну, в общем, сначала вроде бы запечалилась, а потом увидела этого своего кузнечика молоденького и про все забыла – растаяла, расцвела!

Акакий и впрямь всхлипнул, но теперь это жену не раздражало.

– Да что ты, Кака, мы ведь и так ищем! Сегодня вот к ее однокласснице ездили, нет ее там. Не может быть, чтобы с девчонкой что-то плохое стряслось, она же сама позвонила, сказала, что уезжает.

– Ага! А если ее похитили?

– Я же говорю – не стала бы она тогда придумывать про какого-то одноклассника. Понимала, что Даня не простит, что-нибудь другое наплела бы. Нет, она сама прячется. И мы ее найдем, надаем по задни… погрозим пальчиком, помирим с Даней и скажем, что им пора заводить детей. Вот если бы у нее семеро по лавкам ползало, фиг куда бы сбежала. Я вон тоже в молодости от тебя тысячу раз хотела на край света удрать, а куда удерешь, когда на руках Даня и Анечка!

Акакий Игоревич стал немного успокаиваться, но все еще упрямился:

– Нет, ну ты же не Лиля!

– Да и ты не наш сынок-бизнесмен, чего уж там.

Акакий снова вздохнул и заговорил опять печально:

– Я у Дани был, – он отчетливо всхлипнул. – Плохого сына ты воспитала, Клавдия. Пока у него жена в бегах, он себе кого-то завел! Я вот прямо так и видел, как тебя!

У Клавдии куда-то провалилось сердце:

– Ты чего мелешь-то? Кого это Даня завел?

– А того! – вскочил с дивана расстроенный Акакий. – Не хотел тебе говорить, берег твои нервы… Прихожу я сегодня к Дане, чтобы, значит, рассказать, как тещу его навестил…

Акакий Игоревич сразу после лечебницы направился к сыну. Почему-то он решил, что Даниил в расстроенных чувствах совершенно может на работу не появляться. Ну, в конце концов, он же директор! Если б Акакий был где-нибудь директором, он бы, может, и вовсе на производстве не появлялся. А уж если Даня дома, то его надо обязательно утешить, у сына в баре столько вин разных! И главное – Клавдия слова не скажет.

Уже подходя к подъезду Дани, Акакий увидел, как в окне шелохнулась шторка. Совершенно отчетливо видел, у него же стопроцентная дальнозоркость! Отец брошенного бизнесмена не ошибся, сын дома! И Акакий быстрее заработал ногами.

За дверью слышался отдаленный шум, голоса, но едва прозвенел звонок, как все стихло. Акакий Игоревич подождал и нажал на кнопку еще раз. Никто открывать не торопился. После пятнадцатого или двадцатого звонка он понял, что ему не откроют. В это невозможно было поверить. И ничем нельзя объяснить.

Открылась соседская дверь, и старенькая тетушка Ангелина, которая жила здесь с момента заселения дома и знала всех жильцов до пятого колена, сначала вежливо кивнула, а потом без слов вдернула Акакия в свою прихожую.

– Видишь, что делается? – с порога начала она, понизив голос. – Прямо не могу, так жалко, так жалко…

– А… чего жалко-то? – не понял Акакий.

– Ну как же! Лилечку жалею! – со слезами на глазах объяснила она. – Ваш-то Даня, хорош гусь! Не успела девка пропасть, он к себе уже новых натащил, целую стаю! И ведь все тишком хочет провернуть, чтоб никто не видел да не слышал. А я ведь ночи не сплю – все у стены их дежурю, баночку вот так переверну и ушком-то прилипну! Ой, баба там, честное слово, женские голоса-то!

Акакий растерялся. И ведь на самом деле – если бы кто из друзей-подруг был, или, может быть, сама Лиля втихаря вернулась, Даня бы непременно открыл, а уж если посторонние женщины, да еще ночью…

– Так это что же – женщина-то не одна была, что ли? – наконец догадался спросить он.

– Нет, не одна. Уж и не знаю, сколько там по счету, но голоса разные, – причмокнула соседка. – Ты б, Акакий Игоревич, вразумил его, непутевого, а? Ну чего ж он так, по-султански, целый гарем? У нас вроде как тоже о многоженстве задумались, но так ведь еще не приняли закон-то, не-е-ет. Я за этим строго слежу, ни одной передачи не пропускаю.

Акакий Игоревич пообещал вразумить и понуро направился домой. Вот оттого он сейчас и лежит на диване такой горемычный.

Клавдия слушала мужа и дышала локомотивом.

– Ну, погоди, я ему устрою… Я ему сейчас как позвоню, как… Нет, сейчас по телефону ничего не решишь, только рассоришься. Я завтра сама к нему направлюсь. Пусть он меня попробует не впустить – я его бронированную дверь на лучины пущу!

Клавдия носилась по комнате, а Акакий не переставал удивляться – и отчего это ему не пришла в голову такая простая мысль – распустить дверь Дани на лучины? Завтра они вместе пойдут.

Глава 5

Бильярд, шары и песнь официанта