Побег от дождя (Вопросы любви) - Светлана Эдуардовна Дубовицкая

повторялся какой-то тихий звук: не то писк, не то скрип. Лёша прислушался: не с улицы. Он встал с постели и прошёл через коридор к Дусе. Дверь, как и в прошлый раз, была раскрыта настежь. Дуся во сне ёрзала на кровати и тихо попискивала. Он присел рядом.

– Дуся! Ты что? Нога болит?

Она вздрогнула от его голоса, дёрнулась на постели, резко охнула и схватилась за ногу.

– Может, всё-таки вызвать врача?

– Не надо, мне нормально, – пробормотала она и отвернулась к стенке.

Лёша заглянул ей в лицо: брови нахмурены, нижняя губа закушена. Он прикоснулся к больной лодыжке: та горела огнём, а Дуся вскрикнула.

– Дусь… – снова начал он.

– Да, нужно помазать, – пробурчала она, и не успел Алёша ничего сделать, как девчонка опустилась на четвереньки и поползла на кухню.

– А слабо меня попросить?! – его уже раздражало её упрямство.

– Ты не найдёшь.

Упрямица поднялась на ноги (вернее, на одну – здоровую), держась за холодильник, и вытащила тюбик с мазью и таблетки обезболивающего.

– Давай я помажу.

– Не надо, я сама.

Она уселась на пол.

Лёша отнёс её обратно в комнату под аккомпанемент протестов: «Я сама могу дойти!»

– Дойти? – с иронией уточнил он.

– Не важно!

– Хочешь, я с тобой посижу?

– Зачем?

Алексей промолчал.

– Иди спать. Ночь. Тебе вставать завтра.

Он вздохнул и вышел из комнаты, но до кровати не дошёл, а остановился в коридоре и долго слушал Дусино прерывистое, со вздохами, дыхание. Когда оно выровнялось, Алексей на цыпочках отправился в постель.

От лирики до зубной щётки

С тех пор Дуся больше не приглашала Алексея к себе домой. Зато с удовольствием приезжала к нему. Она появлялась в его по-холостяцки неуютной квартире, готовила что-то вкусное, а вечером неизменно уходила домой, не позволяя себя проводить, а уж тем более отвезти. Алексей уговаривал её и так и эдак, но сдвинуть Дусю с её позиции было невозможно.

Она выходила за дверь, и его квартира становилась пустой, ничто не напоминало о Дусином присутствии здесь минуту назад. Несмотря на частые встречи, она никогда не оставляла у него своих вещей, вкусный ужин был съеден, посуда вымыта и стояла точно там же, где была до ужина. Дуся словно растворялась в пространстве.

Когда она уезжала, Алёша пытался добиться того, чтобы она звонила ему, приходя домой, но и это было невозможно. Не дождавшись звонка, он звонил сам, и часто выслушивал короткие злые ответы. И контроль, и забота одинаково раздражали Дусю.

Но входя в Алёшину квартиру, она вносила с собой уют одним своим присутствием, как это порой делают животные. Она могла просто расположиться в углу дивана, словно чёрная кошка, и готовиться к экзамену или писать стихи, в то время как Алексей работал, но от неё словно исходило тепло. Тихое шуршание страниц и шелест пишущей ручки из угла комнаты успокаивал Алексея, и он время от времени бросал взгляд на свернувшуюся на диване фигурку. Его удивляло, что Дуся, всегда и во всём поддерживающая идеальный порядок, создавала маленький уголок хаоса, когда училась. Как ни уговаривал Алёша, она никогда не садилась за письменный стол, но всегда раскладывала книжки и тетради или в углу на диване, или, в крайнем случае, на кухонном столе. Огромное количество письменных и печатных материалов было разложено веером, а посередине сидела Дуся, или на полу, облокотившись на диван, или свернувшись на нём клубком, так что Алёшиному взору частенько представал Дусин тыл с самого соблазнительного ракурса. И эта перспектива могла надолго выбить его из рабочего настроя.

Фразы для статьи разлетелись выпущенными на волю птичками. Отчаявшись их собрать, Алексей подошёл и сел на пол рядом с диваном. Дуся с пулемётной скоростью оставляла на каком-то оборванном листочке абсолютно нечитаемые каракули. Она почувствовала, что он подошёл, но не подняла головы.

– Угу, – ответила она на его невысказанную реплику. Это должно было означать: «Я вижу, что ты хочешь что-то сказать, но подожди, пожалуйста, я сейчас допишу». Дуся частенько была немногословна.

Алёша предпочёл не понять и скользнул кончиками пальцев по тонкой девичьей шейке.

– Э! – она издала какой-то неопределённый звук и недовольно мотнула головой, что должно было означать: «Не отвлекай меня, пожалуйста». (Алексей уже составил словарь Дусиных знаков с переводом.)

В этот раз он решил набраться терпения и с улыбкой принялся рассматривать поджавшую под себя коленки Дусю: изгиб её стройного тела, чёрную прядь волос на шее, всегда выбивающуюся из причёски, сосредоточенно сдвинутые брови, маленькие пальчики, сжимавшие ручку. Он попытался разобрать, что она писала, но это было утопией. Невозможно было даже понять, стихи это были или проза: сочиняя, Дуся даже стихи писала без разделения на строки. Вдруг она подняла голову и уставилась на Лёшу. Губы беззвучно шевелились. Секундная пауза – и она снова застрочила по бумаге.

– Всё! – Она поставила точку. – Что? – Брови чёрными чайками взлетели наверх.

– Ничего особенного, – он улыбался. – Просто…

Алексей наклонился к мягким, всегда манящим губам и стал целовать их, маленькое мягкое ушко, нежную кожу на шее, выступающие ключицы. Дуся обняла его тонкими руками. Мысли Алёши спутались окончательно. Он расстегнул пуговицы на её рубашке, чтобы прикоснуться к косточке, выступающей на круглом плече, и стал водить губами по нежной коже, дурманящей его своим ароматом. Он уже не мог и не хотел останавливаться.

А она и не останавливала.

Алёша лежал поперёк дивана поверх покрывала. Дуся сидела рядом, прислонившись к стенке и обняв руками колени. Волосы чёрной бахромой рассыпались по ногам и рукам. Тут он заметил, что она разглядывает его: неторопливо, беззастенчиво окидывает взглядом каждый кусочек его обнажённого тела. Алексей смутился от столь пристального рассматривания и накинул на себя угол покрывала. Дуся усмехнулась и поднялась с кровати. С животной грацией она прошествовала на кухню, и оттуда донёсся звон посуды и плеск воды. Он нашёл брошенные у кровати трусы, надел и пошёл за ней. Бесстыдно обнажённая, Дуся стояла, прислонившись бедром к столу, и пила воду из большой чашки. Заметив Алёшу, она, не отрываясь, подняла на него глаза и продолжила пить. Потом поставила чашку и провела тыльной стороной ладони по мокрым блестящим губам.

– Ты не хочешь одеться? – улыбнулся он.

– Зачем? – искренне удивилась она.

– Ну, так, для приличия, что ли… – вообще-то, его и так всё устраивало.

– Ты меня стесняешься? – она насмешливо вскинула брови и, не дождавшись его ответа, двинулась обратно в комнату.

Алексей проследил за ней взглядом. По её ноге вниз ползла розовая струйка.