Побег от дождя (Вопросы любви) - Светлана Эдуардовна Дубовицкая

где он жил и как. Он очень хорошо рассказывал. А я слушала. Но ему было интересно со мной, я это видела! А потом все стали танцевать, и он меня пригласил на танец. Мне с ним было так хорошо, легко, как никогда не было со сверстниками. Народ разбрёлся – курить, гулять, мы были за городом. Мы остались вдвоём и долго танцевали. А потом… Наверно, я ему тоже понравилась… Он хотел меня поцеловать. Наклонился… А я вдруг испугалась и опустила голову, и поцелуй получился в нос… Он засмеялся… Наверно, над моей глупостью, а потом усадил меня к себе на колени и стал гладить, руками, по плечам, по… всему!

Дуся сделала такой жест, словно хотела стряхнуть с себя это ощущение. Она по-прежнему глядела в сторону, но Алексей заметил выражение отвращения и страха на её лице, даже сейчас, когда она всего лишь рассказывала об этом. Руки его сжались в кулаки.

– И что дальше? – Он постарался, чтобы голос звучал ровно.

– Ничего! – Она усмехнулась. – Там же было полно народу!

– А твои родители?

– А что родители?

– Ты не рассказала?

– Конечно, нет! – Её взгляд стал жёстким. – Я никому никогда об этом не рассказывала, – произнесла она, печатая каждое слово.

Наступила тишина.

– Вот такая история! – Она наконец подняла глаза и засмеялась, но смех получился нервный.

Снова повисла пауза.

– Ну, налей мне ещё вина! Давай выпьем! За честность, что ли! – В чёрных глазах блестела злая насмешка.

Он налил ей в бокал, и она сразу поднесла его к губам. Выпила залпом, как водку, и снова уставилась в одну точку.

Алексей смотрел на маленький, съёжившийся на стуле комочек. В коротких домашних шортиках и в футболке, перед ним сидел обиженный ребёнок, разозлившийся на своих обидчиков и пытающийся скрыть за насмешкой свою обиду. Алексею хотелось взять её в охапку, прижать к себе, защитить от всего, но она сейчас была очень далеко, в каком-то своём отнюдь не самом благополучном мире.

Наконец он подошёл и сел на пол около её стула. Она не шевельнулась. Осторожно убрал ей за ухо прядь падающих на лицо волос, тихонько погладил тонкую руку, обхватившую колено. Алексей вдруг вспомнил, что давным-давно похожим образом пытался приручить принесённого в дом котёнка: медленно подходил к нему, ласково прикасался, боясь, что тот испугается, убежит или зашипит.

Теперь его котёнок не шипел. Алексей нашёл её ладошку, сжал в своих. Хотел поймать Дусин взгляд, но ему это не удалось: она пряталась за пеленой длинных, пушистых, чёрных ресниц.

– Дусь, – сказал он, глядя на эти ресницы, на растрёпанные, падающие на лицо волосы, на голые торчащие коленки. – Я люблю тебя.

Он и не ожидал ответа, по крайней мере, сейчас. Она сжала его пальцы и уткнулась лбом ему в грудь. Он гладил её по голове, по остреньким плечикам и шептал:

– Ты замечательная, ты самое дорогое, что у меня есть…

Она обняла его за шею руками и прижалась всем телом. Она цеплялась за него, как утопающий хватается за соломинку. Как тогда, у него дома. Он крепко прижал к себе маленькое, тёплое существо. Котёнок ещё не ел с рук, но уже позволял себя гладить.

– Я постелю тебе у родителей, – её голос прозвучал сипловато. – То есть у мамы, – поправилась она и пошла в комнату.

Алексей долго не мог заснуть: всё прислушивался к тому, что происходило в соседней комнате. Сначала он слышал Дусины шаги, потом шум воды в ванной, потом тихое шевеление в её комнате, а потом наступила тишина. Тогда Алексей тоже погрузился в сон.

В восемь его разбудил будильник, который он быстро заткнул, чтобы не разбудить Дусю. Через час он должен быть в редакции. Поэтому он быстро собрался и подошёл к Дусиной комнате. Дверь была распахнута настежь. Он вошёл, сел на корточки перед кроватью и стал рассматривать представшую перед ним картину.

Дуся спала, отвернувшись к стене и сжавшись под одеялом в комочек, как будто ей было холодно. Алексей укрыл её брошенным в ногах покрывалом.

– Дусь!

Она не шевельнулась. Он провёл рукой по разбросанным по подушке волосам и позвал чуть громче:

– Дусь, мне пора уезжать.

– Угу, – она перевернулась на другой бок.

– Эй! Выпусти меня, пожалуйста.

Она открыла сонные глаза, похлопала ресницами и остановила взгляд на Алёше.

– Давай я приготовлю завтрак? – её голос со сна прозвучал хрипло. Его очень тронула такая забота.

– Спасибо, не надо, я поеду.

Дуся принялась тереть кулаками глаза, безжалостно растрёпывая ресницы, потом продефилировала в прихожую, явив Лёшиному взгляду круглую попу в коротеньких пижамных шортиках. В этот момент она ему показалась желанной как никогда – с распущенными волосами и затуманенным сном взглядом. Из-за растрёпанных ресниц глаза, казалось, были подёрнуты поволокой и дурманили Лёшино воображение. Он подошёл, чтобы поцеловать её на прощание. От неё шло тепло, как от печки, а сама она пахла сном, и губы были чуть припухшими. Он целовал её и не мог оторваться, целовал в глаза, щёки, в кончик носа, дотронулся губами до маленькой раковинки уха. Она издала еле слышный смешок, тряхнула головой, и её волосы защекотали ему лицо. Алексей обвёл кончиками пальцев жилку на шее, выступающую линию ключиц… Вдруг опомнившись, он убрал руку и отстранился, хотя оторваться от неё казалось невозможным.

– Я поехал.

Она молча кивнула и открыла дверь.

Без уз

– Какие планы на выходные?

– Я хочу в Алабино.

– Куда?!

– Там будет сражение!

– В смысле?

– Ну, как в сорок пятом.

Алексей вздохнул. За время учёбы он навидался кучу такого рода фестивалей, где на поле громыхают «взрывы», а среди дыма с уныло-растерянным видом расхаживают люди, одетые в костюмы соответствующей эпохи. От таких зрелищ Алёшу уже подташнивало.

– А может, мы лучше в кино сходим? – попробовал предложить он. Но Дусю невозможно было отговорить от принятого решения.

– Нет! Я поеду в Алабино! – безапелляционно заявила она.

«Я поеду» означало, что поедет именно она, вне зависимости от того, составит ей Алексей компанию или нет. Он мог бы обидеться на то, что она не интересуется его мнением, мог бы поссориться с ней, не поехать… Только всё это не имело смысла. Дуся бы только расхохоталась над его обидами или пожала бы плечами. Она никогда не обижалась и ничего не требовала. В такие моменты Алексею казалось, что, несмотря на их отношения, он ей и вовсе не нужен, и тогда на душе становилось тоскливо, всё начинало раздражать, в том числе и сама Дуся, которая равнодушно улыбалась и