Внутренний порок - Томас Пинчон

Меж тем в одном из таких путешествий самопознания, столь широкораспространенных в те времена, в интенсивнейше светоносных сложностях некоего нынезабытого кислотного откидона Эшли/Нефрит разглядела в себе что-то такое, чего раньше никто в ней не замечал. В сути этого открытия неким манером, Док уже успел догадаться, был куннилингус. Сама эпоха, как не могла не заметить Нефрит, любезно предоставляла не только желающих девушек, но и чарующе пассивных волосатых юношей, куда бы она ни взглянула, и все они рвались уделить её пизде то оральное внимание, коего та всегда заслуживала.

— И кстати, как ты там поживаешь, Денис?

— А? О. Ну, для начала…

— Ничего-ничего. Только мой вам совет, мальчики, — сказала она, — вы бы следили, куда ногу ставите, потому что я у нас такая — жемчужинка Востока с малым диаметром, катаюсь по полу упадка капитализма, а сволочь всех уровней дохода может время от времени на меня наступать, но коли наступят, поскользнутся и упадут-то они, а в хороший день и жопу себе сломают, а эта старая жемчужинка будет и дальше себе кататься.

У Костылёва дружка Фарли была тёмная комната, и когда сделали контрольные отпечатки, Док зашёл взглянуть. Большинство оказалось пустыми кадрами из-за того, что Денис забывал снимать крышку с объектива, либо комнатами в радикальных ракурсах, когда он случайно нажимал на спуск, а также скандальное количество снимков поклонниц в микроюбках, сделанных откуда-то снизу, и разнообразных провалов в сон или дурачества, связанных с наркотиками. Единственный снимок, на котором присутствовал Дик, похоже, был «Тайно-Вечере»-образной композицией тел за длинным столом в кухне: там всё жарко спорили, поедая сколько-то пицц. Всего Дика окутывала забавная яркая клякса, не соответствующая никакому другому участку пространства, и он смотрел в камеру как-то чересчур напряжённо — лицо его навсегда вот-вот расплывётся в улыбке.

— Этот вот, — сказал Док. — Можешь увеличить?

— Конечно, — ответил Фарли. — Глянцевый восемь-на-десять пойдёт?

С неохотой, даже с некоторым отчаяньем Док прикинул, что сейчас надо сходить навестить Йети. Из принципа он старался проводить как можно меньше времени в окрестностях Стеклянного Дома. На него нападала жуть: сидит такой пластмассовый и безобидный на вид среди стародавних добрых намерений архитектуры в центре города, ничуть не зловещее сетевого мотеля на автотрассе, а вот поди ж ты: за его нейтральными жалюзи и в самых глубинах флуоресцентных коридоров кишмя кишит вся эта странная альтернативная фараонская история и лягашиная политика — династии мусоров, мусорные герои и злодеи, святые мусора и мусора-психопаты, легавые до того глупые, что такие не живут, и легавые до того умные, что это не лечится: тайные клятвы и обеты молчания изолируют их от мира, даденного им для контроля или, как им самим нравится выражаться, на охрану и службу. Родная среда Йети, сам воздух, которым он дышит. Та слава, до служебного повышения к коей он так стремился оторваться от жизни на пляже. У стойки в вестибюле Паркеровского центра, вне всяких сомнений, из-за того, что он курил, вырулив на автотрассу, Док пустился в долгий и даже для него не всегда связный гон насчёт того, что обычно-то он не слишком старается тусить с элементами криминально-правовой системы? информацию черпает преимущественно из «Л.А. Таймс»? но вот взять эту Лесли ван Хаутен, а — такая милашка, а до чего смертоносна, и каков на самом деле подход к этому процессу Мэнсона, птушто на странный манер не смахивает ли это на послесезонный этап, который у «Озёрников» случился, и удалось ли не пропустить ту игру с Фениксом…

Сержант кивнул.

— Вам в 318.

Наверху Йети — сегодня странно дёрганный, — казалось, извиняется за то, что у него нет кабинета, даже выгородки своей нет, хотя на самом деле в Убойном ни у кого их не было — все колобродились по единственной огромной комнате с двумя длинными столами, прикуривали одну от одной, пили кофе из бумажных стаканчиков, орали в телефонные трубки и посылали за тако, бургерами, жареной курицей и тому подобным, а половиной всего, что швыряли в мусорные корзины, промахивались, поэтому у пола под ногами была интересная текстура, коя, решил Док, некогда имела своим компонентом виниловую плитку.

— С учётом полупубличной среды вокруг, надеюсь, у тебя не очередной паранойяльный хипповский монолог в несокращенном виде — из тех, что мне, похоже, всё больше приходится выносить.

Как мог быстро, Док изложил всё, что знал про Дика Харлингена — якобы смертельную передозу, таинственное наполнение счетов Нади, Дик под видом агитатора на Никсоновском сборище. Ту часть, в которой он разговаривал с Диком лично, Док выпустил.

— Ещё один случай явного возрождения, — пожал плечами Йети, — материал, на первый взгляд, не для Убойного.

— Так… и кто тут у вас занимается возрождениями, чувак?

— Обычно Кидняцкий отдел.

— Значит ли это, что ПУЛА официально считает каждое возвращение с того света той или иной аферой?

— Не всегда. Могут удостоверение личности перепутать или подделать.

— Но не…

— Раз умер, значит, умер. Или мы о философии тут?

Док закурил «Холодок», порылся у себя в сумке с бахромой и вытащил фотопортрет Дика Харлингена работы Дениса.

— Это что ещё? Ещё один рок-н-ролльный оркестр? Да мои детки такое даже на стенку себе не прибьют.

— Вот этот вот — обсуждаемый жмурик и есть.

— А… напомни-ка мне ещё разок, почему мне на это не насрать?

— Он стучал в Управление, не говоря про каких-то патриотических уёбков под названием «Бдящая Калифорния», которые, вероятно, участвовали в набеге на «Жилмассив «Вид на канал»», — ты же помнишь это местечко, такие детки-милашки там в бассейны прыгают и всё такое?

— Ладно. — Йети ещё разок глянул на снимок. — Знаешь чего? Я лично всё это проверю.

— Но, Йети, это же на тебя совсем не похоже, — подколол Док, — дело — висяк, если разбираться, где тут слава?

— Иногда всё упирается в то, что это правильно, — ответил Йети, лицемерно трепеща ресницами.

Он поманил Дока в задний коридор, а оттуда в подсобку.

— Надо бы заглянуть на минутку в эту морозилку. — Модель для профессиональной патологоанатомии, на один труп, довольно неновая, передали по наследству от криминалистов, и Док, рассчитывая увидеть внутри какие-то части тел, оставшиеся от зверских убийств, с удивлением вместо них узрел несколько сот замороженных бананов в шоколаде.

— Даже на минуту не допускай мысли, что у меня ностальгия по пляжной жизни, — быстренько воспротивился Йети. — Это пагубная привычка, раньше я её отрицал, а терапевт говорит, что у меня налицо замечательный прогресс. Прошу — угощайся, не отказывай себе. Мне сказали, что надо делиться. У нас тут такая система пневматических почтовых трубок по всему зданию, и я этих малышек рассылаю везде, где они принесут пользу.

— Спасибо. — Док потянулся к мёрзлому банану. — Ничего себе, Йети, да у тебя их тут целая куча. Только не надо рассказывать, что платит Управление.

— Вообще-то, — какой-то миг Йети не мог смотреть Доку в глаза, — нам они достаются бесплатно.

— Когда легавые говорят «бесплатно»… Почему у меня такое чувство, что ты мне сейчас тут навяжешь какую-то нравственную дилемму?

— Может, ты с хипповской точки зрения мне расскажешь, Спортелло, я ночами уснуть не могу.

Примерно раз в неделю Йети наезжал в «Козмический Банан» — лавку мороженых бананов у пирса Гордита-Бич — и проникал вовнутрь из переулка на задворках. Наезд классический. Хозяин Кевин банановые шкурки не выбрасывал, а исповедовал популярную тогда хипповскую веру и преобразовывал их в продукт, который называл «Жёлтой Дымкой». Особо подготовленные бригады фенокеш, которых держали поблизости в заброшенном курортном отеле, предназначенном на снос, работали в три смены — тщательно соскребали с банановых шкурок изнанку и после просушки в печи и истолчения получали чёрную порошкообразную субстанцию, кою фасовали в целлофановые чеки для продажи заблуждающимся и отчаявшимся. Кое-кто, покурив, сообщал о психоделических странствиях в других местах и временах. У иных развивались жуткие симптомы в носу, горле и лёгких, не проходившие неделями. Вера в психоделические бананы, тем не менее, не убывала — её с ликованием пропагандировали подпольные газеты, печатавшие учёные трактаты, в коих сравнивались схемы банановых молекул и молекул ЛСД, а также приводились якобы отрывки из статей в индонезийских профессиональных журналах о банановых культах и тому подобном, и Кевин огребал тысячи. Йети не видел причины, по которой органы правопорядка не могли бы участвовать в прибыли.

— И это ты называешь вымогательством? — поинтересовался Док. — Это ж даже не настоящий наркотик, от него не штырит, да и по-любому легально, Йети.